Рутея (СИ) - Скоробогатов Андрей Валерьевич. Страница 43
Парень заметно нервничал. Неудивительно, почти каждый в его возрасте проходил через биржу труда.
Обычно в наших краях, в глубинке, день совершеннолетия – это тот самый знаменательный день, когда у молодого человека в жизни меняется всё.
Как известно, законы Соединённых Королевств Амирлании запрещают лицам моложе семнадцати лет работать больше шести часов в неделю. Считается, что молодые люди до семнадцати лет должны не работать, а учиться в лицеях, познавая какое-нибудь ремесло, чтобы после сразу начать работать и зарабатывать на будущую семью. Родители обязаны заботиться о детях до семнадцати лет и снабжать их всем необходимым, за чем в графствах и провинциях внимательно следят шерифы и различные комитеты по опеке.
Зато после судьбоносной даты внезапно повзрослевшее чадо освобождается от всех привилегий и должно обеспечивать себя финансово – идти работать мелким клерком, курьером, рабочим на завод или в фермерство, параллельно, если нужно, осваивая какую-то новую профессию.
Лицам дворянских кровей, как правило, проще – бароны и графы опекают своих детей и дальше, пока ребёнок не получит хорошее образование, а вот детям простых смертных, особенно младшим, везёт куда меньше. Родители собирают чемодан, дают неплохую – но иногда и вовсе не дают – сумму денег, после чего выпинывают сына или дочь из жилплощади. Чтобы чадо ехало в большой город, работало и получало образование. А потом, если захочет, можно возвращаться в родное гнездо вместе с семьёй и внуками. Таковы порядки уже много лет.
Но парень нервничал совсем не из-за этого. И вскоре я понял, из-за чего.
Вскоре он поднялся и шагнул в открывшуюся дверь кабинета инспектора. Я скользнул поиском в кабинет, подключился к сознанию ближайшего Разумного и всё понял.
– Заходите!
Эта история стара, как мир. А за время работы в лицее я видел столько душевных драм на этой почве, что становится одновременно и смешно, и грустно.
Парень на границе семнадцатилетия и двадцатилетняя девушка. К тому же, младший в семье парень, которого могут выставить за дверь как только пробьют часы в полночь. Ему кажется, что шанс есть, что скоро будет семнадцать, и всё станет возможным. А ей кажется, что вокруг есть мужчины постарше и поинтересней.
Лиза Далтон, младший инспектор биржи труда, взглянула в своё отражение в стекле.
«Ага, припоминаю, – отметила она про себя. – Экстремал-неудачник. Волнительный тип. Он всё время пялится на грудь, бедный мальчик. Но он симпатичный, хотя я не уверена, могла бы я с ним…»
– Садитесь, Рэд. Надеюсь, вы больше не залезали на Призму? Штрафы нам очень не нужны.
– Нет.
«По глазам вижу – залезал! Чёрт, если его оштрафуют, я испорчу статистику».
– Вы сходили на речной порт?
– Да. Им… не нужны стажёры.
Бумажку полетела со стола вниз, и Лиза наклонилась за ней.
– Ой.
«Пожалуй, пусть посмотрит на грудь, раз ему это так нравится. Посмотрел! Вот хулиган».
– Рэд, вы мне так и не объяснили в прошлый раз, собираетесь ли вы после семнадцатилетия только работать, или пойдёте куда-то учиться?
– Пока я точно не хочу менять специальность…
Он говорил что-то ещё, но Лиза – и я вместе с ней – продолжали разглядывать его мимику и реакцию.
– Вы как бы мне посоветовали, Лиза?
«Чёрт, что он там говорил? Про родителей? Скажу что-нибудь стандартное».
– Ну, я бы порекомендовала найти некоторый компромисс с родителями. Они ведь готовы оставить вас на время обучения?
– Я и сам был бы рад сбежать.
«Как там рекомендуют в методичке проверить на готовность воевать?»
– Многие так говорят. А если новая война? Лучше всего будет засидеться здесь, у Заповедника, защищать родные края. Хотя сюда всё равно никто не долетит.
– Если будет война, я сбегу в Заповедник! Или уйду в партизаны.
«Так и запишем, потенциальный дезертир».
– Вы не хотите стрелять в рутенийцев?
– Ни в кого не хочу. Занимайтесь любовью, а не войной!
«Чёрт, это даже немного возбуждает. И глаза у него красивые!»
– Ладно, мы отвлеклись. Вам родители хотя бы дадут стартовый капитал?
– Не знаю, я с ними не разговаривал, – я пожал плечами. – Наверное, дадут. А что, это так важно?
«Он флиртует! Ну, это не совсем по субординации, но давайте подыграем».
– Ну, разумеется. Хотя бы для успеха в обществе, начала карьеры. Да и среди девушек, в конце концов.
Рэд, кажется, волновался не меньше моей наблюдательницы.
– Да я и без наследства, и с наследством никому не нужен! Мне семнадцать, со мной никто даже не согласится погулять. Даже такой же метис, как и я. Вот вы бы… вы бы согласились, Лиза?
Соглашайся, дура!!!
– Ну, я бы подумала.
«Что это я такое сказала! Он что, в обморок падает!»
Лиза вскочила, обогнула стул и подбежала к обмякшему на стуле юноше.
– Эй, что с тобой? Плохо, что ли?
– Попался ты, парень, нашли мы тебя, – сказал я вслух и в этот момент очнулся сам.
* * *
Огляделся и тут же спрыгнул на землю. Я настолько увлёкся своим незапланированным «кино» про молодёжь, что почти перестал следить за дорогой, и в тот момент, когда впервые споткнулся, полумашинально включил алгоритм левитации и стал медленно парить в полуметре от тропинки.
Жуткая, непростительная оплошность. Именно поэтому нам и требуется периодическая «перезапись» сознания и обновление тела.
Просканировал окружающую местность. В трёхстах метрах от меня, за изгибом тропы шла пара прогуливающихся горожан лет сорока. Мгновенно залез к ним в головы и обнаружил, что они активно спорят, действительно ли я лечу при помощи какого-то нового устройства, либо им кажется издалека. Скрипя сердцем, заблокировал мысли обо мне, заставив вспомнить первое свидание. Раз уж приходится выполнять роль престарелого купидона, можно «оторваться по полной».
Вуайеризм – наш частый грех. Когда тебе дали возможность наблюдать издалека за всем, что происходит на планете, к тому же, взвалив обязанности по контролю, волей-неволей начинаешь подсматривать за всем подряд.
– Ну как, Адам, разглядел парня? – проснулся Роман.
– Да, я тут увлёкся одной драматичной сценой и слегка наследил. Пришлось позаметать следы. Так что, решение о вербовке уже принято?
– Пока нет. Это же нейтральная зона, должно быть особое разрешение. Но субъект несомненно интересный – отличные оценки в школе, рассудительный, начитанный. Возможно, познакомься лично, пока не раскрывая карты. Тебе можно, ты же на особом счету! У тебя же есть какая-то секция по нумизматике?
– На неё уже почти никто не ходит, и он уже слишком староват для этого. Но, впрочем, идея интересная. Слушай, как там слухи про инопланетных агентов? Снова люди пропадали?
Я издалека почувствовал, как он изменился в лице.
– Пропадали. Совет Старших собирать планируют. Пока никакой информации. Если что, тебя вызовут.
Придя домой, я крепко задумался.
Пропажи людей, в том числе и четверть-сеяных – проблема, которая будоражила все три Дворца Рутеи в последние полгода. Были явные признаки телепортации, причём насильственной – людей крали из своих домов, из каких-нибудь общественных туалетов. Причём ни следов, ни конечных мишеней не удавалось определить. Вычислить возможного «крота» в своих отделах не получалось. Все думали друг на друга, и каждый подозревал соседа. Посольства других планет, связь с которыми была весьма ограниченной, также не признавались.
Первое поколение молчало – оно, возможно, как всегда вело какую-то свою игру, не посвящая своих многочисленных потомков и их наёмников в детали.
Меня настолько волновала эта загадка, что я уже пару раз порывался прервать свой многолетний отпуск, чтобы разобраться с этим. Не даром меня считали одним из лучших ищеек Дворца.