Файлы Декса (ЛП) - Хелле Карина. Страница 22

Дальше все было размыто.

С ревом мысленным и не только, я отклонился и выбросил ноги вперед. Ботинки ударили по стеклу и разбили его вспышкой света, осколки снегом заполнили машину.

Завизжали тормоза, но машина не остановилась. Не было времени. Я не знал, как так легко разбил стекло, как и не знал, как выбрался из машины ногами вперед. Я не знал, что лечу по воздуху пару секунд, пока мое плечо не ударилось о траву у дороги, и я перекатился, как тряпичная кукла. Не знаю, как я вскочил на ноги, стряхивая осколки стекла с волос, и побежал обратно, не оглядываясь на копов.

Не знаю, как все это произошло. Я знал лишь, что мне нужно к Перри, нужно забрать ее оттуда. Если Макс, врач или кто — то еще тронут хоть волосок с ее головы, я их разорву. Если вы думаете, что я стал там Халком, то вы себе не представляете. Даже я не знал, что будет, но понимал, что будет страшно.

К сожалению, хоть я не чувствовал боли, и стекло сыпалось с меня на бегу, и я был недалеко от Перри, я бежал с руками за спиной. От этого было неловко. И в сгущающейся темноте было плохо видно. Мои ботинки, что помогли мне сбежать, зацепились за корень, и я полетел к земле.

Лицо встретилось с землей. Останется след.

Я застонал и скривился, содранная щека болела. Я не могу думать об этом. Я встал на ноги, шагнул и услышал:

— Ни с места!

Как в фильмах. Так они и закричали. Жаль, что не добавили в конце «гад». Я хотел бы застыть по своей воле, но они развернули меня. Офицер передо мной подозрительно напоминал парня их фильмов про танцы, его лицо скривилось от страха и румянца. О, он направлял на меня тазер.

Я оскалился. В гневе ничто не могло остановить меня. Я начал двигаться.

А потом затрещало электричество в воздухе. Мое тело напряглось до боли, стало твердым, как доска, по мышцам ударил миллион зарядов. Я боролся. Мне нужна была власть. А теперь я застыл и ощущал, что происходит. О, только бы не запачкать штаны.

Я опускался на землю. Дыхание застревало, тело содрогалось. Грязь снова тянулась к моему лицу.

Как только я рухнул на землю как мешок картошки, это прекратилось, и я выругался так, что обычный Декс покраснел бы. Боль закончилась, и я остался с ощущением, что меня растоптали буйволы… еще и заряженные током.

В состоянии полного истощения я не мог сопротивляться, и офицеры быстро подняли меня на ноги, вызывая другую машину. Они боялись пленника, и, когда меня подвели к остановившейся машине, я понял, почему. Я увидел, какой ущерб оставил, выпав на землю. Я видел разбитое заднее стекло. Я не знал, как сделал это, и, судя по взглядам офицером, они тоже не понимали.

Я ехал в участок в обитой камере. Видимо, теперь я был угрозой, если не был ею раньше. Они могли обвинить меня в сопротивлении при аресте, попытке побега. Мой гнев, необходимость вернуться к Перри, все еще бурлил во мне, но в этот раз разум забрал власть. Я теперь едва ощущал силу. Я надеялся, что удар током не навредил.

В участке мрачного вида индивидуальности задавали вопросы. Меня сфотографировали, и я улыбался (у меня ведь красивая улыбка). Я думал, меня покажут врачу, ведь меня били током, но они даже не упомянули это, и я не хотел испытывать удачу. Меня лишили вещей: телефона, денег, блокнота.

Я потом меня ощупали. Я не знал, на месте ли мои яйца, и они нашлись, когда офицер Зукотти их нащупал. Печально, но после расставания с Джен только это меня и порадовало. Хорошо, что Зукотти был нежным.

Лишив меня при этом гордости, они повели меня к камере. Стражи прошли со мной мимо камер, полных отбросами, преступниками и пьяницами (всех было много) Портлэнда и втолкнули меня в камеру с одним парнем.

Он сидел на алюминиевом унитазе, от него воняло так, что глаза слезились. Кошмар. Я хотел отвернуться, дать ему уединиться, но это было сложно, ведь в камере были только пара матрасов на каменных плитах и рукомойник. И унитаз. И мужчина на нем.

Потом я узнал, что его звали Гас.

Мы с ним даже поладили. Он был большим и широким, как накачанный слон или большой кузен Вин Дизеля, а еще покрытым с головы до ног татуировками. Они были даже на его лысой голове. Но он удивительно хорошо говорил. Он был здесь до меня, я не спрашивал, каким было его преступление. Я не знал, как реагировать, если он скажет, что убил арендодателя («О, круто. Продолжай»). Но он начал расспрашивать меня. Наверное, он решил, что между нами нет секретов, если я видел его на унитазе.

— Все дело в девушке, — начал я и скривился от того, каким клише это звучало. Мы сидели напротив друг друга на холодных матрасах. Я не знал, который час.

— Разве так не всегда? — ответил Гас. Тоже клише.

— Ага. Не всегда. У меня. Но она… она — сундук проблем.

— Проблемы и женщины идут рука об руку, — Гас сжал руки. Я слышал, как трещат кости. Он улыбнулся, слепя меня зубами. — Вот так они делают.

Я не знал, сколько могу рассказать Гасу, чтобы он не посчитал меня психом, но если не рассказать правду сокамернику, то кому ее можно рассказать?

— Ты пытался убить ее?

Он сказал это так бодро и искренне, что я вскинул брови.

— Нет, — осторожно сказал я. Но, если бы экзорцизм провалился, Перри погибла бы? Мне стало не по себе. Запах не помогал.

— Я не пытался убить ее. Я пытался спасти ее. Ей было плохо. Меня не было рядом… мы поссорились, так сказать.

Он понимающе кивнул. Мне не нравилось его сближение со мной. Я не понимал из — за этого, кем сам являюсь.

Я продолжал:

— После ссоры мы не общались какое — то время. Она выбросила меня из своей жизни. Заслужил ли я это? Да. Думал ли я, что она никогда больше не заговорит со мной? Нет. Не думал. Мы… все время ссорились. Несильно. Нам нравилось испытывать терпение друг друга. Пробираться под кожу… Тебе такое нравится? Мне нравилось. Она дразнила меня, тыкала. Задавала вопросы, била, раздражала. Всегда была там, копала, копала, копала, и мне нравилась каждая секунда. Мне не нравилось говорить о себе, но она очень хотела понять меня, словно я был загадкой. Такого в моей жизни еще не было, кого — то, желающего узнать меня, настоящего меня, и желающего, чтобы я стал лучше.

— И ты стал лучше?

Я посмотрел на свои ладони. Только утром я держал руку Перри, пока она спала, не зная, проснется ли она. Будет ли прежней. А теперь мои руки были грязными и ободранными от падения из машины полиции, а запястья натерли наручники.

Стал ли я лучше? Этот вопрос был важен, не так ли?

Я многое сделал без Перри. Перемен было больше, чем мне нравилось. Я покончил с Джен, что было удивительно сложно, учитывая, что мы знали друг о друге. Я признался, что был с Перри, она призналась, что была с Брэдли. Говорите о наших с Джен отношениях сколько хотите, но за три года образовалось много привычек. Прощаться с кем — то или чем — то после долгого времени было сложно, даже если это причиняло боль. Это как жить с гангреной. Ты знаешь, что нужно ее отрубить, что будешь здоровее. Но без гниющей ноги остается пустота. Вы смотрите на обрубок, ожидаете увидеть там черную ногу, но там лишь воздух. И, если честно, я скучал по сексу. Любой скучал бы. Кто знал, когда я в следующий раз лягу с кем — то? Было даже глупо представлять, что это будет с Перри.

Вот и все. Больше не было девушки. Секса. Я послушал записи, узнал, что Пиппа рассказала Перри, узнал про подмену лекарств. Я немного ненавидел ее за это, и от этого боль от расставания стала слабее. А потом я оценил хитрость Перри. Она оказала мне услугу. И я продолжил это. Я выбросил лекарства. К черту их. Если я вижу призраков, пусть появляются. Если они меня видят, то я хотел видеть их. Пока что они не лезли. Я надеялся, что и не увижу призраков.

Без лекарств тело начало набирать вес. Не помогало даже то, что я перестал валяться на полу ванной и пить виски из бутылки, заедая его чем попало. Месяц я был в депрессии и отчаянии, и я ел любую еду. Так что я начал ходить в спортзал, чтобы вес ушел, куда нужно. Я усиленно тренировался с Дином, начал ощущать себя сильнее. Более умелым. Мужчиной.