Иные - Диксон Гордон Руперт. Страница 26

Вскоре они, тесным кольцом окружая Тони, Блейза и Генри, повели их через толпу собравшихся к зданию студии. Блейз поверх голов окружавших их Солдат улыбался и махал восторженно приветствующим его людям, не отвечая, правда, на обращенные к нему вопросы.

Хотя Блейзу и нетрудно было сохранять на лице улыбку, он испытывал какое-то напряжение, чувство незащищенности, будто толпа чем-то угрожала ему. «Да, на людях гораздо тяжелее», – думал он. Неприятное ощущение не отпускало его до тех пор, пока наконец – ему показалось, что эти двадцать метров никогда не кончатся – они не достигли здания студии, не вошли в него и не закрыли за собой дверь. Снаружи остались Солдаты – охранять студию от излишне восторженных почитателей Блейза…

Внутри здания гул толпы был почти не слышен. Помещение оказалось очень тесным и к тому же сплошь заставленным креслами, трансляционной аппаратурой, записывающими устройствами и проекторами, которые должны были создавать его изображение над крышей студии.

Посреди помещения оставался только крошечный пятачок свободного пространства, где для него уже стояло кресло с нацеленными на него передающими камерами.

– Кресло уберите, – распорядился Блейз. – Я предпочитаю говорить стоя. – Он обсудил еще какие-то детали передачи с техниками – членами местной организации Иных – и встал перед камерами: как всегда, в плаще, с высоко поднятой головой, ноги чуть расставлены.

– Начали, – бросил он техникам.

Шум снаружи мгновенно прекратился, и послышались удивленные возгласы собравшихся. Проекторы создали трехмерное изображение Блейза высотой в двадцать метров – гигантскую фигуру, как будто стоящую на крыше здания. Причем казалось, что Блейз смотрит в глаза каждому и говорит исключительно для него.

Он подождал, пока не установится почти полная тишина, и только после этого заговорил:

– Все вы – пионеры и потомки пионеров!

После этой вступительной фразы, прозвучавшей как звук рожка, тишина стала мертвой, и то, что он говорил далее, свободно разносилось над полем.

– В то время как на Старой Земле было множество людей, предпочитавших уют и безопасность материнской планеты приключениям среди звезд, вы или ваши предки отправились в космос и заселили Новые Миры. И как всегда первыми снялись с места самые лучшие. Самые отважные! Полные надежд! Сильнейшие!

Почти три сотни лет ваши предки на Молодых Мирах вели единоборство с не полностью терраформированными планетами, чтобы превратить их в пригодные для жизни миры. И со временем им удалось приручить дикие планеты. Эти люди создали новое общество с единым, ими же созданные языком – бейсиком. Языком, который на Старой Земле признают только формально и лишь немногие свободно владеют им даже сейчас. Но для вас этот язык стал родным.

Вы – наследники дела своих предков. И подобно им, вы все еще боретесь с враждебной средой, чтобы подчинить ее себе, чтобы получить возможность использовать ее, заставить ее служить вам и создать мир, который с гордостью можно было бы назвать домом. Согласитесь, разве не так?!

После этих слов по рядам слушателей прокатился ропот, превратившийся в гул, и снова все стихло. Блейз и в этот раз дождался, пока наступит полная тишина.

– Теперь вы стоите на унаследованной от предков земле, в которую вложена частица и вашего труда, – продолжал он. – Но скажите, разве удовлетворены вы тем, что получили за трехсотлетний труд? Довольны вы тем, что имеете?

По толпе снова прокатился ропот, на этот раз гораздо более громкий, и снова Блейз терпеливо ждал, пока он затихнет.

– Если недовольны, то давайте спросим себя, кого же в этом винить…

Он знал, что уже завладел их вниманием, и продолжал говорить.

Именно Старая Земля, убеждал слушателей Блейз, была повинна в том, что они не имели возможности развиваться в полной мере. Это явствовало из попыток материнского мира сначала овладеть непосредственным контролем над Молодыми Мирами, а затем – когда из этого ничего не вышло – руководить ими и контролировать их опосредованно.

В этом ее поощряли – вольно и невольно – дорсайцы, экзоты и даже определенные слои обществ других Молодых Миров. На протяжении же последних ста лет усилия Старой Земли направлялись в основном Абсолютной Энциклопедией. Препятствуя их развитию как самостоятельных миров, она не давала развиваться и их обитателям, поскольку, став полноценными личностями, они сразу поняли бы, какими узами опутала их Старая Земля, и постарались бы навсегда избавиться от ее гнета. Поэтому люди на Молодых Мирах должны ясно представлять себе ситуацию и учиться трезво ее оценивать. А для этого прежде всего следовало объективно оценить самих себя.

В следующих своих лекциях здесь, на Новой Земле, Блейз намеревался рассказать о способах самооценки.

Закончив выступление, он снова шел через толпу; слушатели так же приветствовали его и старались пробиться поближе, чтобы хоть дотронуться до него рукой.

– Хайтри, – вдруг произнесла Тони, когда они уже возвращались на машине в отель. Она сидела, зажатая массивными телами Данно и Блейза, Генри занял место впереди, рядом с водителем. Блейз и Данно одновременно взглянули на нее.

– Что Хайтри? – спросил Блейз.

– За завтраком он говорил от имени всех Гильдмейстеров, – сказала Тони. – И вообще вел себя так, будто он среди них самый главный. Но мне кажется, он что-то не очень похож на лидера. Вот, например, Харли Николауса легко представить в роли главного среди всех ПСД Новой Земли. Пусть он не вызывает у меня симпатии, но тем не менее определенно производит впечатление сильной личности. Зато Хайтри… нет в нем тех качеств, которые должны быть у руководителя всех Гильдий.

Блейз и Данно переглянулись поверх ее головы.

– Что скажешь, Данно? – спросил Блейз. Данно пожал плечами. Тесно зажатую между братьями Тони при этом его движении даже приподняло с сиденья.

– Я его вообще не видел, – ответил Данно.

– Да, – задумчиво подтвердил Блейз. – Ты тогда еще не вернулся с обеда у губернаторши.

– О Хайтри я кое-что знаю только от наших Иных, – продолжал Данно. – Но этого недостаточно, чтобы составить о нем определенное мнение. По должности он Первый Гильдмейстер города Новая Земля. Но означает ли это, что он является главой всех остальных Гильдмейстеров, я не уверен.

– Хайтри действительно кажется довольно слабым человеком, – медленно произнес Блейз, – но возможно, он выступал от имени всех остальных по совершенно другим причинам. Допустим, он просто марионетка, пляшущая под дудку настоящего лидера. А можно предположить, что они сначала все решают в своем комитете голосованием, а он потом только выражает общее мнение. И наконец, он может быть гораздо умнее и гораздо сильнее, чем старается показать.

– Ты ведь сам говорил, что всегда можно определить, насколько человек умен, сравнивая его с самим собой, – заметила Тони.

Он взглянул на нее.

– Разве я такое говорил? Но я слишком мало общался с Хайтри, чтобы составить о нем определенное мнение. В некотором смысле мое утверждение достаточно справедливо. Но скорее всего, я говорил еще и другое – что бывают исключения и для меня, и для всех остальных. В лучшем случае мы можем судить исключительно о людях, уровнем не превосходящих нас самих. Можно с уверенностью выяснить, что человек тебе ровня, но если он превосходит тебя в умственном отношении, то практически невозможно определить насколько.

– А разве тебе когда-нибудь приходилось встречать человека, который был бы хотя бы равен тебе? – спросила она. – Что-то я такого от тебя никогда не слышала.

Он с некоторым сожалением подумал, что в данном случае явно впал, как выразился бы Генри, в грех гордыни, несмотря на то что давным-давно дал себе зарок не поддаваться ему.

– Разве не так? – настаивала она.

– Так-то так, но… – он заколебался, – есть же хотя бы вы с Данно.

– Спасибо, конечно, – парировала она. – Но боюсь, ко мне это не относится.