Меж двух огней (ЛП) - Рид Калия. Страница 37

— Почему сейчас? — спросила Северин. Рейчел беспомощно посмотрела на неё. — Я не видела его года два, наверное, — продолжила Северин. — А он хочет просто заскочить ненадолго?

— Надолго он не заскакивает. Ты же знаешь своего отца.

— Не особо, — тихо ответила Северин.

Рейчел отошла от перил и села рядом с Северин. Ступенька слегка скрипнула.

— Если он хочет заехать и выразить соболезнования, позволь ему. Он уедет, а мы вернёмся к своей жизни.

— Но сможет ли мама?

Рейчел приподняла бровь и уверенно заявила.

— Конечно, сможет!

Северин не имела в виду ничего плохого. Её мама невероятно сильная женщина. При любой возможности мама напоминала взрослеющей Северин, что та может полагаться только на себя. Одной из причин этого был её отец и то, как он поступил с мамой.

— Вряд ли я смогу быть такой, — призналась Северин.

Тётя медленно повернулась к ней.

— Какой?

— Как моя мама, — объяснила Северин. — Не хочу с такой готовностью отдавать своё сердце.

— Тогда ты никогда не сможешь полюбить. Полюбив, ты исчезаешь. Если ты отдаёшь себя кому-то, ты рискуешь, что тебя уничтожат.

Северин резко посмотрела на Рейчел. Она подумала о Максене и о своих чувствах к нему. Иногда она не понимала, что чувствует. Но мысль отдать ему своё сердце... не пугала её.

— Считаешь, она храбрая?

— Не думаешь, что храбры все, кто когда-нибудь влюблялся? — ответила Рейчел вопросом на вопрос.

— Тогда почему ты одна?

Рейчел печально улыбнулась.

— Потому что я не такая сильная, как твоя мама. Я рассуждала, как ты... И это пугало меня до чёртиков. А теперь посмотри на меня, я одинока и путешествую по миру. Живу мечтой... — она придвинулась поближе к Северин и добавила. — Кем бы ты предпочла быть? Твоей мамой, которая испытала любовь, или твоей упрямой тётей, которая не смогла бы рассказать тебе, что такое любовь?

* * *

Северин наблюдала, как мама носится по дому, протирает и без того чистые шкафчики и разглаживает складки на покрывале, наброшенном на диван. Сегодня она прилагает к уборке больше усилий, чем перед любым праздником.

В дверь позвонили, и Клейси уставилась на Рейчел и Северин.

— Не хочешь крикнуть «войдите»? — нахально спросила Северин.

— Нет, это твой отец, — прошипела Клейси. По пути к двери она ударила Северин по бедру. — Подъём, хотя бы поздоровайся с ним.

В её планы по пребыванию дома не входила встреча с отцом. Когда он рядом, она ощущает неловкость. Когда дверь откроется, никто не будет знать, обняться или просто пожать руки, и это всегда лишний дискомфорт. Чаще всего они просто бормочут друг другу «привет». Если Северин повезёт, он ещё спросит её о школе и увлечениях. Честно говоря, она сомневалась, что, уехав, он вспомнит, что она ему говорила.

— Иди уже, — поторопила ее из Рейчел со своего кресла.

Северин сползла с дивана и прошла через столовую в кухню. Она ступала очень осторожно, потом прислонилась к холодильнику. Она вела себя так, как будто за дверью Свидетели Иеговы.

Всё сводилось к тому, что она ничего не знала о своём отце. Можно выставить из дома непрошенных гостей или торгашей. В данном случае это не вариант.

Из прихожей до Северин доносились голоса. Выглянув, она заметила, что отец не один.

Он взял с собой её сводного брата Ренника.

— Северин, — позвал её отец. Она мгновенно переключила внимание на него. — Рад тебя видеть.

Какое-то время Северин просто смотрела на него. Он широко улыбался, но в уголках его губ она заметила напряжение. Она вглядывалась в его черты, пытаясь понять, изменилось ли что-то за прошедшие два года. Его чёрные как смоль волосы по-прежнему коротко пострижены, лицо — чисто выбрито. Когда она посмотрела ему прямо в глаза, он отвёл взгляд. Северин не могла ничего прочесть в его тёмно-карих радужках, потому что была недостаточно близка с ним, чтобы понимать его реакции... на что бы то ни было.

Кто-то протянул руку и пихнул её в бок. Мама многозначительно посмотрела на неё. Все ждали, что она скажет что-то в ответ.

— Я тоже рада тебя видеть, — радушно произнесла Северин.

Неловко переминаясь с ноги на ногу, Северин отвела взгляд от отца и посмотрела на единственного человека, с которым было хоть немного весело.

— Что ты здесь делаешь? — спросила Северин Ренника с дружелюбной улыбкой.

Его ответная улыбка светилась озорством.

— Я говорил с Кристианом, — он сделал паузу, посмотрел на отца и ухмыльнулся с явной напряжённости того. Его колкость была намеренной. — Он сказал, что едет сюда увидеться с тобой и Клейси... Я решил, что тоже мог бы побеспокоить вас.

— Ты зайдёшь? — Ренник колебался, и Северин быстро добавила. — Или мы можем отморозить задницы снаружи.

— Северин, — предупредила Клейси. Она больше ничего не сказала, но намёк вполне понятен. Она хотела, чтобы Северин осталась и поговорила со своим отцом.

Ради мамы и только ради неё она готова на эти страдания. Она взглянула на отца, тот отошёл от двери.

— Если хочешь пообщаться с братом, всё в порядке.

Ей понадобилось две секунды, чтобы кивнуть, схватить ботинки и пальто, висящее на вешалке.

Ренник ждал её на пороге, засунув руки в карманы. Он был очень похож на отца — тёмные волосы и тёмные глаза. Только его волосы были растрёпаны, пряди свисали до ушей. Ренник всегда держался на расстоянии вытянутой руки. В его жизни было гораздо больше разочарований, чем в жизни Северин, так что нельзя винить его в осторожности.

— Я не знала, что ты приедешь.

Он пожал плечами и осмотрел дома вокруг.

— Я вернулся в Штаты и хотел навестить могилу мамы... И решил заодно увидеться с Кристианом.

— А... — протянула Северин, — ясно.

Она кивнула и уставилась на облупившуюся краску перил.

Когда она была маленькой, она не понимала, откуда взялся Ренник. Он однажды появился с отцом и жил с ними. Когда Северин исполнилось девять, мама, наконец, рассказала ей, что мама Ренника, Тара, умерла, когда ему исполнился всего месяц. Северин не понимала от чего, пока не доросла до того, чтобы погуглить слова «аневризма головного мозга».

Он всего на пять лет старше неё, но с таким же успехом их могли разделять десятилетия. У неё была её мама, у него — друзья, которых он завёл в школе-интернате в Швейцарии.

Он столько раз попадал в неприятности, что Северин сбилась со счёта. Из-за своих ошибок он стал в семье Блейков паршивой овцой. Но они с Северин понимали друг друга как никто другой; ни один из них не получал особой любви от их отца.

— Прими мои соболезнования, — наконец, выдавил Ренник. Его голос низкий и неестественный, как будто он не привык так много говорить. Обычно из его уст слышался только сарказм.

Она подула на руки и потёрла их друг о друга, потом кивнула.

— Спасибо.

Он вздохнул, и у него изо рта вырвалось облачко пара.

— Твоя бабушка была хорошей, — признался он, — хоть я и уверен, что она меня ненавидела.

— Нет, не ненавидела, — возразила Северин.

— Да, — его тёмные глаза сверкнули, и он слабо улыбнулся. — Цитируя её: «Он самый настоящий язычник».

— Просто потому что ты не ходил с ней в церковь. Уверена, что временами она и меня называла язычницей.

Хоть она и мёрзла, Северин не хотела заходить внутрь. Тогда ей придётся поддерживать разговор с отцом, а ни один из них этого не хотел.

— Хочешь прогуляться? — предложила она.

Возможно, он думал о том же, потому что он кивнул.

— Конечно.

Они пошли по тротуару. Северин смотрела на окружавшие их высокие деревья. Летом их листья закрывали от солнца и казались тёплым одеялом. Но зимой от них не было никакого проку.

— Видела Кристиана в последнее время? — спросил Ренник.

— Это первый раз за два года.

— Он, похоже, любит тебя больше, у меня за три.

Северин переступила выбоину и повернулась к Реннику.

— Зачем он здесь на самом деле? Почему он взял тебя с собой?