Проект "Плеяда" 2.0 (СИ) - Каминский Андрей Игоревич. Страница 14

Вверх? Почему вверх? Им же нужно вниз, в Царство Мертвых? А там вверху над мировым древом — что это за звезды зацепились за его крону, мерцая холодным, столь ослепительно-белым светом? Сколько их…раз, два, три, четыре, пять, ше…Нет ничего не видно, свет их столь ярок, что кажется непроглядной чернотой. Илта хочет отвести глаза, но не может — ее словно приковывает эта неестественная, слепящая «свето-тьма», что становится все более близкой, все более насыщенной, принимая некую форму.

Хриплый оглушительный вопль доносится сверху — вопль не могущий принадлежать ни человеку, ни зверю, ни богу, ни демону. Илта почему-то в этом уверена, хотя не так уж часто ей приходится общаться с богами и демонам. Но то, что спускается сверху не из их числа, что-то совсем другое — древнее, безжалостное…голодное. И все же и оно приобретает знакомые очертания — уже слишком хорошо знакомые.

Исполинская обезьяна из ее снов спускается вниз по Древу, перебирая всеми четырьмя лапами. Толстые, словно бревна, пальцы оканчиваются кривыми черными когтями, в распахнутой пасти блестят острые зубы. Чудовище уже не свежует себя заживо, но на покрытой черной шерстью морде одна за другой проступают кровоточащие язвы, словно сжирающие кожу и мех огромной обезьяны. И снова окровавленный череп, покрытый обрывками мышц и вымазанный кровью, лязгает клыками и алые струйки текут вниз по мировому древу исторгаясь из всех пор на теле уродливой красной твари. Из пасти Красной Обезьяны тоже течет кровь смешанная со слюной, прожигает бороздки в коре Тоороо, поганя и скверня само мироздание.

И еще тут холодно. Шулмус их подери, почему тут так холодно, словно в самый лютый мороз в Забайкальской тайге? Илта чувствует как хрустит на зубах замерзающая слюна, как пальцы ее примерзают к коре. Эрлэн-хан, помо…

Оглушительный рев слышится снизу и тут же вспыхивают языки пламени, от которых изморозь разом оттаивает. Рев повторяется — в нем слышится разом мычание разъяренного быка, рык тигра, шипение огромной змеи, кваканье исполинской жабы. Из глубины поднимается окруженная языками пламени черная фигура с головой быка и оскаленной пастью. Рядом, расправив полы черного халата, словно огромная летучая мышь несется уже знакомая фигура. Шаман здесь, значит все будет норма…

Когтистая лапа смахивает ее с мирового древа и Илта падает вниз. Странно совсем не страшно — может потому, что она видит, как отвратительная морда красной обезьяны искажается в страхе, как она с невероятной быстротой пятится задом, растворяясь в сиянии шести звезд, тускло мерцающих в вышине.

Илта очнулась лежа на земле — она «упала» в свое собственное тело. Вскочив на ноги, куноити оглянулась на черного шамана, сидевшего недвижно будто статуя. Илта хотела спросить все ли с ним в порядке, но тут же прикусила язык — она хорошо знала, что будет если посторонний прервет шаманский транс. Пусть сам придет в себя — невеликих знаний Илты хватало, чтобы увидеть, что пока с душой и телом Бэлигте хар-боо ничего страшного не происходит. Хотя ее саму била дрожь, когда она вспоминала о мерзком чудовище ползшим вниз по мировому древу.

Она посмотрела вверх — среди множества звезд она уже безошибочно выхватила те шесть. Сейчас они уже не выделялись среди прочих звезд и все же Илта хорошо понимала, что это впечатление обманчиво. Небесные тела простительно не знать девчонке из НКВД-шного детдома, смотревшей свои страшные сны. Но с тех пор кругозор Илты расширился, запас знаний увеличился многократно и кубики головоломки уже сложились в узор — или запутались еще больше.

Шесть звезд.

Плеяды.

Илта не знала, сколько времени она просидела у костра, подкидывая ветки, пока Бэлигтэ хар-боо не зашевелился и не сел прямо. Он отложил бубен, который до сих пор держал на коленях, и, не открывая глаз, начал читать благодарственные молитвы Владыке Мертвых. Одновременно он совершал жертвоприношение — брызгал водкой, кидал в сторону леса куски вареной баранины, потом брызгал молоком, угощал Эрлэн-хана сластями. Когда кости барана сгорели, Илта бросила в костер палку с головой и шкурой, затем березку с разноцветными ленточками. Наконец шаман произнес завершающие слова и устало опустился на землю. Илта тем временем раскладывала на лошадиной шкуре вареное мясо и колбасу в жестяных мисках, нарезанный хлеб, разливала по кружкам водку с ханшином. Все это тоже проводилось с определенной целью — разделение трапезы с духами, как бы закрепляло все, что происходило сегодня.

— Что же все это было, Хар-боо? — допытывалась Илта у черного шамана. Тот молча налил в кружку ханшин, залпом выпил и подцепил ломтик вареной колбасы.

— Мир богов и духов, — прожевав, произнес он, — сложнее, чем обычно думают о нем люди. Многие считают, что в подземном мире таится зло, что зол его Владыка, которого мы называем Эрлэн-ханом, японцы Эммой, а русские — Сатаной. Но мы, шаманы, знаем, что Владыка Закона — строг, но справедлив. Он вдохнул в человека душу и научил ковать железо. Нет, Эрлэн-хан, не враг людям. Подлинное зло пребывает в небесах.

Бэлигте хар-боо, плеснул себе еще ханшина, закусил вареной бараниной с хлебом. Илта тоже плеснула в кружку водки и залпом выпила. Поморщилась и потянулась за колбасой.

— Как русские называют те звезды? — спросил Бэлигте.

— Плеяды, — ответила Илта, сразу поняв, о чем речь.

— Мы их называем Мечитом, — сказал шаман, — это злой дух в обличье обезьяны. Пастухи и поныне верят, что двигаясь по небу он насылает на землю болезни на скот и людей, что он зимой насылает мороз, а летом — засуху. Когда он был изгнан с земли, то поднялся на небо, распавшись на семь звезд. От них тогда исходила такая стужа, что мог замерзнуть весь мир, но божественный стрелок, Эрхий-мерген сбил одну из звезд и холод уменьшился.

— Зло приходит с неба, — передернула плечами Илта, невольно вспомнив жуткий мороз на мировом древе, — ты-то сам веришь в это, Бэлигтэ хар-боо?

— Даже в куче навоза порой можно найти алмаз, — усмехнулся черный шаман, — уж мне ли не знать. Тот, кого пастухи именуют Эрхий-мергеном, был на самом деле Эрлэн-ханом, изменившим облик. В начале времен он изгнал Мечита с земли и воспретил возвращаться. Говорят, — добавил шаман, — именно у Черного Колодца произошла та битва.

— Так что же, большевики поклоняются этому Мечиту? — спросила Илта.

— Мечиту нет смысла поклоняться, — покачал головой шаман, — ему не нужны жертвы, подношения и обряды. Он живет лишь болью и скорбью, насылая на землю хлад, глад и мор. И те, кто творит это на земле, торят путь Небесной Обезьяне.

— Уж что-что, а глад и мор большевики творить умеют, — передернула плечами Илта.

— Да, — кивнул шаман, — Мечит не нуждается в почитании, но можно воспользоваться его силой, если творить что-то приятное Обезьяне. Можно даже заставить сделать ее что-то во благо — если при этом принести жертву тем, кто удержит Мечита в узде. Но красные не признают богов или духов, они считают, что Мечит принесет им победу, ничего не потребовав взамен. Глупцы надеются укротить тигра-людоеда голыми руками, причем, даже не зная с какой стороны у него хвост, а с какой — голодная пасть.

— Тебе удалось поговорить с духами тех шаманов? — спросила Илта.