Последыш (СИ) - "Терния". Страница 42

Сердце сжало. А как же его слова? Моя пара, навсегда вместе? Не может он, не может взять и бросить ее, теперь, когда Ника стала привыкать к появлению в своей жизни мужчины, сила которого обещала защиту, а ласки — наслаждение.

— Спать! — помнится, сказала Ларим, потому что за окнами стало темно. Все разбрелись по комнатам, Нику провела Мария, держа за руку.

— Прости меня, — шепотом сказала сестра. — Это я виновата, я сбежала, и из-за меня они тебя поймали, потому что ты оказалась за пределами безопасной территории. Я даже представить не могла, что тебя могут украсть. Я так испугалась, и все винила себя, почему не проверила, куда ты пошла. Но я даже подумать не могла, что такое произойдет! Простишь?

— Хорошо. Прощу. Только не убегай больше от меня. Здесь нас не обидят, как ты еще не поняла?

— Я никуда больше не уйду, обещаю! — торопливо сказала Мария. — Из-за меня ты больше не будешь волноваться!

Она поцеловала Нику в лоб и ушла.

Утром Ника встала с ясной головой, хотя вспоминала вчерашнее с трудом. Что-то не то происходит.

Глава 19. Час Х

Они скучали уже час, не зная, чем заняться и о чем говорить. Как-то не до рецептов и не до телепередач было.

Ника теребила подол сиреневого платья в цветочек, которое ей одолжила Мария и думала — что-то не так.

Ларим бегала по гостиной, нервничала, то и дело куда-то звонила, выходя во двор, чтобы не подслушали, а рассказывать, что происходит, наотрез отказывалась. Наконец, Ника напрямик спросила, как там Матай и этот безобидный вопрос вызвал неминуемый взрыв.

— Тополис не знает, что делать. — Засуетилась та. — Опять это произошло, опять.

— Что произошло? — напряглась Ника. Но Ларим уже замолчала. Ника медленно поднялась с дивана, упрямо сжав кулаки, собираясь пойти и узнать, а чем дело, раз никто не хочет сообщать.

Но идти не пришлось, потому что к дому подходил сам Тополис в мятых штанах и серой футболке, покрытой жирными пятнами. Он был хмурым, губы сжаты, глаза темные, будто всю ночь не спал. Подойдя, молча кивнул. К_ниг_олю_б .нет

— Бронислава, погуляйте с Марией на улице, — сразу же крикнула Ларим и вытолкала обоих за дверь.

— Не бойся, иди, — кивнула сестре Ника. Та послушалась, потому что после вчерашнего чувствовала себя виноватой. Так и было, если подумать, так и было!

Как только девушки отошли от дома, Тополис покосился на Нику и прошел в гостиную.

— Как он? — спросила Ларим, нервно сжимая руки.

— Плохо. Разнес оба этажа. И не успокаивается. Ночь прошла, обычно он к утру успокаивался, а тут мечется и бесится, и тише не становится. Его качает от усталости, но боюсь, свалится он, только если умрет. Нужно что-то делать. — Он снова покосился на Нику, да так и не отвел глаз.

— Она ничего не сможет, — Ларим вскочила и забегала по комнате. Потом остановилась. — Что он сделает, если ее увидит?

— Ничего он с ней не сделает… плохого. — Уклонился Тополис от ответа. — Думаю, он не успокаивается именно потому, что теперь у него есть пара, но она не рядом. Пока она не будет рядом, его зверь не даст ему отдохнуть.

— Ты уверен?

— Да. Он бесится, его зверь бесится, потому что пары рядом нет. Пусть она пойдет и успокоит его.

— Что случилось? — наконец, спросила Ника. — Что с Матаем?

— Ты разве не слышала? Матай в ярости и не желает успокаиваться. Уже много часов подряд. Даже организм оборотня не способен выносить такого напряжения слишком долго.

Ника занервничала.

— Альфа изможден, — добавил Тополис. — Вчера он убил много людей, а после того, как оборотень отведывает человеческой крови, он впадает в ярость и долго не может утихомирить своего зверя. Ты разве не знала, как действует на нас человеческая кровь?

— Нет.

— О, она сносит крышу. Да еще и сам Матай зол. Так ты поможешь или нет?

— Чем она поможет, — проворчала Ларим, остановившись у окна. — Дикий, глупый зверек.

Тополис отмахнулся.

— Ну так что?

Ника сглотнула. Это что получается, у альфы непорядок с головой, и он отправил ее прочь, чтобы успокоиться? Но успокоиться без пары у него не выходит. Замкнутый круг. А что он сделает, если его самка появится рядом? Тополис не уточнил, но Ника знала, что. Зверь без промедления возьмет то, что считает своим и сдерживаться не станет.

Она вскочила. Грудь сдавило, прежний страх прошелся грубой щеткой по коже, но Ника проигнорировала его, развернулась и отправилась на выход.

— Ты куда? — Кричала Ларим в спину. — Ты не справишься! Девочка, это не тот Матай, которого ты знаешь. Этот испугает тебя до чертиков, но отступать будет поздно. Подумай еще раз!

— Пусть идет, — Тополис, напротив, успокоился. — Иди, Ника, иди. Предлагать провожать не буду. — Он фыркнул и обратился к Ларим. — Ну что ты паникуешь? Она уже взрослая, что ты квохчешь над ней, как над цыпленком? Зачем ты ее пугаешь? Неужели думаешь, она не знает, что ее ждет?

Ника вышла на улицу и направилась к дому альфы. К своему дому.

Что ты делаешь? — кричала прошлая Ника-трусиха, но нынешняя Ника не слушала, шла вперед, и сердце тревожно стучало. Вспомнились, вернее, так и не забывались его руки и губы на теле, от которых истерические вопли страха в голове тотчас заглохли. Ночью ей снова хотелось ласк и сладких судорог, хотелось кончить, и она жалела, что Матая с ней в одной постели нет.

Снаружи дом выглядел как обычно, только дверь была приоткрыта. Ника вошла и застыла на месте. Внутри как ураган прошелся. Люстра висела криво, на полу валялся мусор, паркетный цветок на полу был местами взломан и разбросан. Часть перил согнута, со стены когтями содраны огромные полотна обоев и стенных панелей.

В доме никого не было. Сильно пахло зверем, густой запах альфы буквально сочился с верхнего этажа. Ника прикрыла глаза, втягивая воздух. Закрыла за собой дверь.

Сверху раздался низкий раскатистый рык. Зверь ее почуял.

Ника облизнулась, потому что во рту пересохло. После рыка стало тихо, он затаился. Зачем? Прячется? Или охотится?

Лестница не скрипела, но Нике казалось, каждый ее шаг гремит так, что слышен по всему дому. Зверь молчал.

Второй этаж выглядел еще хуже. Двери комнат выворочены вместе с косяками, от дорожки, картин и светильников одни искореженные остатки. Она остановилась возле своей комнаты и заглянула в дверной проем. Кровать была выпотрошена, как индейка перед рождеством, пружины матраса торчали из рваных дыр. Шкаф открыт, ее вещи разбросаны по всей комнате, кажется, их жевали. И густой запах спермы из каждого угла.

Зверь снова зарычал из своей комнаты.

От этого запаха во рту скопилась слюна. Он означал удовольствие, которого ее лишили.

Ника переступила через покореженный комод и приблизилась к комнате альфы. Она сюда уже приходила прежде, и не жалела.

Осторожно сделав еще пару шагов. Ника оказалась напротив спальни альфы. Дверь висела на одной петле. Она заглянула внутрь.

Матай стоял посреди комнаты — разрушенной, превращенной в свалку, как и ее собственная. Одна кровать осталась цела.

К счастью, он был уже человеком, на его бедрах висели серые спортивные штаны, сидевшие так низко, что была видна татуировка на боку. Зубастый зверь переливался и двигался, как живой. Голая грудь альфы резко поднималась, воздух вырывался сквозь сжатые зубы. Кажется, его кожа потеряла былую белизну, покрылась легким загаром. Ника не могла отвести глаз от его груди, плеч и живота, словно состоящих из напряженных мышц.

— Ты знаешь, что я сделаю, если ты немедленно не уйдешь? — в его голосе, на удивление спокойном, слышался только рычащий след. Но он был глубоким, мощным, он просочился в кровь и невидимой рукой проник между ног, прижался к влажной плоти. Тело начало дрожать от предвкушения. — Мой зверь в бешенстве, его самка ему не принадлежит. У тебя несколько секунд, чтобы свалить отсюда. Медленно. Не поворачиваясь спиной. Иначе я на тебя наброшусь.

Ника, не отводя глаз, переступила очередную груду мусора у порога. Раздался хруст стекла.