Спецкор. Любовь и тигры (СИ) - Аади Ал. Страница 12

Когда включили свет, мне показали, куда попала. И хоть я не особо верила, что что-то получилось, но реально стала гордиться собой. Тем более и Михалыч выглядел очень довольным.

— Думаю, тебе подойдет этот револьвер, — сказал потом он, проведя меня в комнатку, буквально набитую оружием. Он открыл небольшой сейф — их тут насчитывалось больше десятка, насколько мне показалось, и вытащил пластиковую невзрачную коробку черного цвета. Вынув из нее оружие, уверенно протянул мне.

— Мне он нравится. Красивый пистолет. — Улыбнулась я.

— Нет, Ди, пистолет — это несколько другое. То, из чего стреляла ты — именно револьвер.

— Э, ясно, мне нравится этот револьвер! Хоть и тяжеленная штуковина, надо сказать! Ой, извини за ‘штуковину’. Совсем не хотела оскорблять этого красавца.

Он хмыкнул.

— Ну, смотри. Тут главное вопрос в угле между рукоятью и стволом — если он как у револьвера — видишь? — Начинает попадать кто угодно, пока не целится, — он усмехнулся. — Особенно те, у кого хорошая координация по работе — матросы, балерины, даже наездницы. — Он подмигнул. — Даже если револьвер раньше в руках не держали. Называется инстинктивная стрельба. У тебя получилось, так что можешь забрать его себе.

— Но, разве можно? То есть — разве законно? — усомнилась я.

— Можно. Сейчас пробьем разрешение. — Он надел свой визор и на некоторое время замолчал. — Вот и все, Диана Морозова, Спецкор Гугла на Прерии. Разрешение получено. Тебя проверили и признали годной.

— Так быстро?

— Есть связи, — уклончиво пояснил он. — Для пистолета и винтовки — надо учиться. — Он указал на какое-то ружье. — А снайперская винтовка — это уже математика, а не стрельба. Ну что, револьвер?

— Ага. Хорошо. Сколько он стоит?

— Нисколько. Это мой личный, так что дарю! Так и думал, что когда-нибудь пригодится… И никаких возражений.

Я открыла было рот, но не стала настаивать.

Просто шагнула вперед и поцеловала Михалыча в щетинистую щеку.

Он одарил меня широкой улыбкой и, взяв за плечи, развернул на сто восемьдесят градусов.

— А теперь просто постреляем по мишеням. Часок — другой. Уже из твоего личного оружия. Заметь, на этой модели есть даже лазерный целеуказатель. Обращаться с ним очень просто…

Домой я попала только под утро. Михалыч велел сразу ложиться и ни о чем не думать, обещая забрать меня в десять утра и отвезти в космопорт.

Хотела ослушаться и посмотреть новости в визоре, но усталость оказалась сильнее. Заснула, едва коснувшись подушки.

Эх, могла бы и вспомнить о будильнике. Так нет, разбудил в восемь, как и запрограммировала пару дней назад. Понедельник… Так. Что еще я забыла? Плетусь в ванную, понимая, что после такой побудки все равно не усну. Сонно даю команду визору отключить наполнившую дом мелодию. Сегодня это старинная песня ‘Desperado’ из коллекции матери. Вообще, ее коллекцию использовать в качестве будильника можно не глядя. Гарантированно проснусь. Потому стоит случайный выбор. Замечаю краем глаза, что робот-уборщик уже принялся за большой зал для приемов. Ну, правильно. Я собиралась в эту субботу улететь на весь день на побережье. Отдохнуть, поплавать, позагорать, потому и задала программу уборщику. Как же давно это было, словно в другой жизни. Теперь придётся делить жизнь на “до приема в Гугл” и “после”.

Мой супернавороченный тренажер преспокойно ожидал в космопорту, так что пришлось зарядку делать по старинке. Отжимания, приседания, бег… Для бега все же залезла на тренажер матери в кабинете. Чтобы не терять время, включила вирт. Этим ее кабинет мне нравился больше всего. Комнату заполнили объемные голограммы новостей. Глянула еще раз репортаж об отправке специалистов на Прерию. Смотрится оптимистично. Увеличила скорость бега. Так, почта. Много ‘неважного совсем’ и ‘теперь совсем неважного’ удалила, не глядя. На пару сообщений вежливо ответила отказом. Еще прибавила скорость. Движение — это жизнь, что бы там не говорили. Хочется быть в форме, когда приеду в космопорт. Сообщение из элитных конюшен заставляет замереть, спрыгнула с беговой дорожки, едва не свернув шею. Немножко позлилась на старую модель тренажера, мой чувствует даже настроение, не то, что непроизвольную остановку. Хотя этот, может, просто сломан. Неважно.

Сообщение от Алекс посмотреть я просто обязана. Мои лошади стояли, переминаясь в своих стойлах, как живые — на проекции голоэкрана. Тяжело дыша после бега, подошла ближе. Протянула руку, почти касаясь мягких губ Сайгона, почти погладила шелковистую гриву Касабланки. Почти… Слезы навернулись. Некогда мне даже попрощаться с вами, мои красавцы. Хорошо съездила не так давно, повидалась. Вспомнилось, как вот так же пять лет назад рассматривала подарок Глеба Макарова, моего тренера. Продавал все, улетая по приглашению — на далекую планету Эдем, тогда только-только о ней стали много говорить. Укатить на планету с таким названием! Коней своих подарил на прощание, надо же! Миллионер просто! Лишь потом оказалось, что он был в сговоре с матушкой, и она заплатила за скакунов даже больше, чем те стоили.

Нет-нет! Я давно все забыла, простила…

Почему даже сейчас это больно вспомнить? Сколько глупостей тогда могла натворить! Да и натворила, чего уж скрывать. Отчетливо помню, как стою на крыше небоскреба, но сделать еще два шага — туда — на край, а потом — в бездонную пропасть — просто не могу. Тогда решила, как советовала “умная книжка”, шагнуть, глядя вверх. Только всё ‘неправильно’ получилось — увидела далеко в небе парапланериста, и что-то внутри перевернулось. Вот где свобода, покой. Последний шаг так и не сделала, а вот фантастическим спортом увлеклась. Но это позже, когда оклемалась. Легко отделалась, кстати. Восхищение жеребцом и кобылкой, сильная привязанность к ним с первого дня — помогли как-то примирить с трагедией, смягчить память о хорошем друге и прекрасном человеке. Он сказал, что мне надо вырасти, и что это не любовь… Как же он не понял — в пятнадцать я была уже взрослой! Уже тогда жила самостоятельно, пусть мать и опекала издалека и контролировала — но отнюдь не каждый шаг. Про то, что ‘не любовь’ — да что они понимают! Мужчины…С десяти лет его любила! От одной улыбки сходила с ума. От одного воспоминания бывала счастлива. Скрывала, как могла, до того ужасного дня. Только в тот вечер… Ведь было что-то с его стороны. Не могла ошибаться, сердцем ощутила, иначе бы ни за что не призналась.

Боже! От воспоминания, как стояла перед ним — даже сейчас хочется провалиться сквозь землю. Не заплакала тогда, не убежала, но скольких сил это стоило! Просто извинилась, сказала чужим голосом, что вызывает мать, чувствуя, как горят уши. Холодно попрощалась. Он не остановил.

Мнила себя умницей, а на самом деле — разве можно вообразить что-то глупее. Глеб был прав. Это не любовь. Потому что ее просто не существует! Во всяком случае, такой, о которой поют в песнях, и пишут в романах..

Тренировки не бросила из-за Стешки, очень тогда поддержал, ну и, конечно, из-за Сайгона и Касабланки, что покорили сердце отвергнутой девчонки сразу. Не смогла отказаться — таких денег у меня не было, конечно, чтобы из гордости оплатить подарок, а что мать уже это сделала — тогда не знала, да и Макаров слишком быстро уехал, не оставив координат.

Новый тренер оказался ничуть не хуже. Даже в чем-то лучше, и хорошо, что женщина. Мы быстро нашли с Алекс общий язык. Потом начались полеты. Я забыла Глеба Макарова, думала, что забыла. И чего вдруг вспомнился? Ведь даже ни разу не написал за эти пять лет!

Блестящий глаз Сайгона, полный печали, косил прямо на меня. Как же я буду скучать! Сердито смахнула слезы и переключила картинку.

— Ди, мне жаль. — Я наверняка оторвала ее от чего-то важного, но на звонок Александра ответила сразу. Так и есть, за ее спиной на манеже тренируются малыши. — Поверь, покупатель нормальный. Егор его давно уже знает. С ребятами все будет в порядке!

— Спасибо. Они останутся?

На ее лице мелькает огорчение, и она не пытается его скрыть: