Сталинский маршрут - Чкалов Валерий Павлович. Страница 27
15 часов 20 июня. Под нами, безусловно, территория США. Краснокрылый советский самолет моется после длинного и опасного пути, летя в дождевой облачности.
Пробили один слой облачности, затем другой. Несемся над разорванными клочьями тумана, прикрывающего горы и леса, которых здесь так много. Еще ниже, и вот под нами река. Высота на глаз не более 100 метров, так как показавшийся впереди мост через реку Колумбию в туманной с дождем мгле вырисовывался высоченным небоскребом.
Отворачивая от моста вправо в сторону Портленда, я на высоте метров пятьдесят подхожу к аэропорту с бетонной полосой. Делаю над ним круг и вижу, что никто здесь не летает, множество самолетов стоит на поле, залитом лужами воды.
Но откуда тысячи людей, машущих руками и шляпами? Неужели о нас они что-либо знают?
— Егор! Не надо садиться сюда! Распотрошат самолет на сувениры… Пойдем на другой берег!
— Куда?
— В Ванкувере есть военный аэродром! Должен быть! — тыкал пальцем Чкалов в карту, держа ее перед моим лицом.
Я осторожно развернулся над Портлендом, опасаясь высоких зданий города, и полетел к мосту, который оказался железнодорожно-автомобильным. Пройдя мимо него, я увидел справа вдоль реки зеленую полосу и высокие ангары с надписью, говорящей о принадлежности их ВВС США. Знаков на аэродроме никаких нет. Полоса узкая, и длина вроде маловата для нашего АНТ-25, с которого мы сняли тормоза перед перелетом.
Мы с Чкаловым внимательно вглядываемся и видим, что аэродром намок от дождей и хотя полоска не так велика, но торможение на ней будет солидное.
— Садимся без разговора! — кричит Валерий…
Я выключаю мотор, чтобы увеличить силы торможения, и самолет заметно приближается к зеленой траве. Подтягиваю штурвал на себя, и вот самолет плавно коснулся американской земли.
Сквозь заливаемое дождем переднее стекло вперед по движению самолета вижу, как у ангара забеспокоился часовой. Но мне ясно, что АНТ-25 катится, быстро замедляя бег. Теперь можно снова включить мотор, пока воздушный винт еще вращается от набегающего потока воздуха. Неожиданно машина подпрыгнула. Валерий беспокойно протискивается туловищем справа по борту ко мне и, касаясь моей головы, спрашивает:
— Что это ты затанцевал?
— Какая-то дорога поперек…
Самолет заканчивает бег. Валерий говорит:
— Ну, Егор, трехжильный: после десяти часов и так посадил. Век не забуду!
— Это тебе часть платы за Удд…
— Ладно тебе считаться, — отвечает Валерий и, оглядываясь назад, видит, что Беляков никак не реагирует на факт посадки на земле США и продолжает собирать карты, бортовые журналы, приборы, книги, термосы, резиновые мешочки и веревочки. Чкалов говорит: — Этого Чапая, видимо, ничем не удивишь…
Самолет остановился, но мне неясно, куда же следует поставить его на чужом и вдобавок военном аэродроме. Оборачиваюсь и вижу, как усталые, но радостные мои друзья прижались друг к другу, а затем Валерий скрылся в хвостовой части корабля.
Я открыл створки верхней части пилотской кабины и ощутил теплый воздух, пропитанный дождем, который нас преследует много часов подряд. А наш командир уже приступил к выполнению новых обязанностей — обязанностей дипломатических.
Мы с Сашей с улыбками наблюдали, как удивительная способность Чкалова находить мгновенно контакт с людьми в любых условиях, в различной обстановке сейчас проявляется на чужой земле с таким эффектом. Метрах в двадцати от остановившегося после многочасового непрерывного полета АНТ-25 его командир, Валерий Павлович Чкалов, стоял с каким-то военным американцем и, отчаянно жестикулируя, «договаривался» о том, куда поставить самолет.
Мотор АМ-34Р в ожидании, лениво вращая трехлопастный винт, бормотал, отдыхая после трудов праведных, и не давал возможности услышать нам, как «по-аглицки» Валерий Павлович уже выпросил колодку. Подняв над головой, он несет ее к самолету, подставляет под правое колесо и дает мне знак начинать маневр на земле. Когда самолет оказался рядом с какими-то воротами, Валерий перекрестил руки, давая тем самым сигнал выключить мотор. Я поворачиваю рычажок зажигания в положение «выключено».
Сразу становится удивительно тихо после более двух с половиной суток непрерывного полета.
Штурман Беляков сделал последнюю запись в бортовом журнале:
«20 июня 1937 года. 16.20 по гринвичскому среднему времени посадка в Ванкувере. Всего пробыли в воздухе 63 часа 16 минут. Израсходовано горючего 7 933 литра, или 5 658 килограммов. Остаток горючего 77 килограммов».
Мы с Сашей еще находились в самолете, а откуда-то уже бежали солдаты, мчались автомобили. Вскоре наш командир жал руку высоченному сухощавому генералу и, стуча ладонью по фюзеляжу АНТ-25, кричал:
— Робята! Слезайте быстрее! Генерал Маршалл нас ждет!..
Беляков посмотрел на меня:
— Вот что не предполагал… — улыбаясь, сказал штурман.
— А я что-то не понял Валериана: или генерал, или маршал встречает нас?
— В Америке маршалов, по-моему, нет, а генералы имеются, — ответил мне Александр Васильевич.
А Валерий Павлович настойчиво барабанил по самолету.
— Да скорее, дорогуши! Ждут ведь!
Когда мы вылезли из АНТ-25, то увидели сотни машин и огромную красочную толпу, которую сдерживали вооруженные солдаты.
— Видимо, это результат нашего захода в Портленд, — заметил штурман. — Глядите, сколько машин мчится сюда через мост.
Около самолета уже появились фотокорреспонденты местных газет, и, невзирая на дождь, они умоляли нас стать рядом втроем у фюзеляжа. Нас не нужно было умолять, так как это предложение соответствовало нашему желанию посмотреть на себя после многочасового полета, достигших цели, улыбающихся друг другу, хотя и изрядно уставших и сильно заросших. Особенно удался снимок, который изображал улыбающегося штурмана с волосами, мокрыми от дождя, закрывшего глаза от усталости. А мы с Валерием в накинутых на плечи кожаных куртках и в кепках глядим на Сашу и доброжелательно смеемся.
Попытки взять у нас подробные интервью и автографы были прекращены начальником гарнизона генералом Маршаллом. Он распорядился отметить столбиками и натянутой между ними веревкой охранную зону, которую должны были оберегать солдаты, чтобы публика не подходила к самолету.
Однако это не избавило нас от настойчивых представителей прессы.
— Чей мотор стоит у вас? — спрашивали одни.
— На какой высоте вы летели? — спрашивали другие.
— Какая была погода на маршруте? — выясняли третьи.
Пришлось попросить стремянку, открыть капоты мотора и показать, что мотор у нас не американский, и не английский, и даже не немецкий, а наш, русский, советской конструкции, построенный на московском заводе.
Какой-то средних лет мужчина взялся переводить, помогая сержанту, первым встретившему Чкалова на земле.
Они переводили надписи на фабричной марке— темно-голубой эмалевой эмблеме московского завода.
Корреспонденты были явно сконфужены и отчаянно фотографировали раскрытый нами мотор и его эмблему.
Солдаты стали закрывать кабину АНТ-25 брезентом, а Чкалов уже распорядился все резервные продукты, в том числе и аварийные, раздавать на намять, как сувениры. Когда американцы это поняли, они начали доставать доллары. Мы удивились и просили сержанта Джорджа Козмицкого и человека, добровольно ставшего нашим переводчиком, объяснить, что мы это все дарим и никаких денег не возьмем.
Тут мы были приняты за чудаков или, по крайней мере, неделовых людей.
Конечно, пришлось под зонтиками любопытных американцев и американок дать немало и автографов.
А вскоре подскочили корреспонденты «Сан-Франциско кроникл», «Лос-Анджелес тайме», «Колорадо ньюс». Они расспрашивали об этапах полета, о рационе питания, об одежде, об обледенении, о «полюсе неприступности» и еще о многом, как это умеют делать предприимчивые представители американской печати.