Раквереский роман. Уход профессора Мартенса (Романы) - Кросс Яан. Страница 12

Она повернулась на каблуках своих туфелек со шнуровкой и выскользнула, ни слова не говоря, а на языке у меня остался жгучий вкус моих недозволенных и неожиданных слов, он смешался во рту со вкусом мятного рихмановского ликера, и я подумал: «Ну, конечно, она не придет… Ну, а если придет, так морально это ее дело…» И в сомнении, как же обстоит дело в действительности или как оно могло бы быть, я с особым рвением углубился в послание Густава-Адольфа, написанное, кстати, весьма ломаным немецким языком.

«Мы — Густав-Адольф, божьей милостью король шведов, готов и вендов, великий князь Остерланда, герцог Эстонский и Карельский, властелин Ингерманландии, — от Нашего имени и от имени Наших наследников свидетельствуем и во всеуслышание объявляем: являя Нашу королевскую благосклонность и милость, а равным образом особо благосклонно отмечая оказанные Нам и Нашему государству верноподданные услуги, кои Нами милостиво замечены, жалуем высокородного и благородного, Нам весьма любезного господина Рейнхольда фон Бредероде, раквереского барона, владельца Воэнхузена, Спанбрюска, Остхузена, Эттерсена, Спиредика, Шардама и Квадика, рыцаря и президента Высшего Совета Голландии, Зеландии и Западной Фрисландии, и настоящей грамотой даруем, даем в лен, а также в наследный лен ему и обеим его Дочерям, рожденным в браке, и в дальнейшем ими в браке Рожденным наследникам мужского пола, мельницу и двадцать адрамаа [16] земли из принадлежащих упомянутому Ракверескому замку и непосредственно прилегающих к оному, взятые во владение или не взятые, подсечные или неподсечные, совокупно с принадлежащими к этим землям и мельнице лугами, пашнями, загонами, реками, вырубками, рыбными и охотничьими угодьями с правом ловли мелкой и крупной птицы и прочими правами свободного владения и пользования, кои с давних времен принадлежат нашему упомянутому замку и кои мы унаследовали вместе землей в законное владение от высокочтимых возлюбленных наших предков, в христианском смирении поминаемых шведских королей; повелеваем Нашему в настоящее время или в дальнейшем в Ливонии пребывающему губернатору Таллинской крепости или его наместнику передать сии свободные и не отданные в лен 20 адрамаа земли вместе с мельницей и всеми угодьями в пределах этой земли вышеупомянутому Рейнхольду фон Бредероде, ракверескому барону, как только он направит туда свое доверенное лицо, и особо устанавливаем: ему самому и его людям в пределах Нашего donatio [17] должно споспешествовать, их поддерживать и защищать, однако при условии, чтобы он и они, согласно букве последнего Норркёпингского установления ratione huius feudi [18], оставались верными и преданными Нам, а в дальнейшем — Нашим кровным наследникам, божьей милостью правителям шведского государства, и подобно рыцарству Нашего княжества несли требуемую от подобного владения службу на коне…» И т. д. и т. д. «Дано Нами в Стокгольмском Королевском замке 11-го июля, Anno одна тысяча шестьсот восемнадцатом».

И должен признаться, как ни сильно мысли мои были поглощены неожиданным появлением Мааде и ее приходом или неприходом в субботу, но, дочитав до конца эту королевскую ленную грамоту, я ослабил свой шейный платок в бело-серую полоску и долго шагал взад и вперед по затоптанному полу в комнате трактирщика.

О дьявол! Эта бумага или, скажем, точно такого же содержания пергамент с королевской печатью, который лежит где-то у госпожи Гертруды в шкатулке для ценностей, — это ведь и есть самая главная опора Тизенхаузенов. На нем зиждутся все их столетние притязания. На нем основаны все сегодняшние требования старой госпожи. Ибо там записано и ни на йоту меньше или больше того, что Тизенхаузены в 1669 году купили у дочерей Бредероде и что завещано моей хозяйке их родом. Однако в этой ленной грамоте город Раквере вообще не назван… Как это понимать? Как объяснить, что о мельнице, пожалованной Бредероде, в этом документе упоминается трижды, а о целом городе — ни разу?! Если в 1618 году города не было, ибо он был до основания разрушен, как это временами будто бы случалось, тогда это возможно. Или если его в конце второго десятилетия минувшего века и городом нельзя было назвать, тогда это тоже возможно. Однако здесь же, в шкатулке трактирщика, находились бумаги, часть которых я уже прочитал, в том числе и то послание Бредероде городу Раквере, написанное после получения им ленной грамоты, из которого явствует, что в городе — ладно, пусть в городке — пребывали в то время жители без городских прав, граждане, ратманы и даже несколько бургомистров. Значит, все-таки настоящий город, которого рядом с мельницей не заметили?!..

Да-да, все это так, но как же это объяснить? А ведь как-то нужно! Там сказано: двадцать адрамаа из непосредственно прилегающих к замку пашен и земель. Так не означало ли это само собой и город? Ведь от западного края городских владений до замка было рукой подать? Или — из непосредственно прилегающих к замку пашен и земель — нужно было понимать как-нибудь так, чтобы они не захватывали город? А почему бы и нет? От замка к западу простирались земли, на которые город не претендовал. Пожаловать в лен можно было и их… И все же приходилось считаться: коль скоро в ленной грамоте не было ясно сказано другое, оставалось понимать дело так, что вассальный замок и центр баронства (если он в то время даже лежал в развалинах) должен был находиться более или менее в пределах этих двадцати адрамаа… Но ведь может статься (испугавшись собственной мысли, я даже остановился посреди грязного пола)… может статься, что короля тогда обманули?.. Может быть, текст представленной ему на подпись ленной грамоты был намеренно столь туманно составлен?! Намеренно, чтобы его содержание можно было на месте расширить и включить в него обойденный молчанием город?! Причем на месте подобному толкованию можно было всячески способствовать… Например, дать взаймы королевскому наместнику в Таллине. Разумейся, думать так не подобает, как не подобает думать, будто бы весь раквереский лен (уж не помню, кто мне это говорил) король пожаловал Бредероде не только за заслуги при заключении мирного договора с Россией, но и в благодарность за неслыханно огромный личный заем…

Во всяком случае, после этого Бредероде написал городу Раквере послание, которое я тут же отыскал в шкатулке Рихмана. «Мы, Рейнхольд фон Бредероде, раквереский барон в Ливонии (и т. д. и т. п.), сим открытым посланием доводим до всеобщего сведения, что после того, как великодушный, могущественный и высокородный правитель и повелитель, господин Густав-Адольф… (пальцем я искал среди титулов, воздыханий и придворных полите-сов продолжения мысли и в конце концов нашел)… столь безмерно милостиво соизволил… дать в дар, пожаловать в лен нам и нашим дочерям наследуемые по мужской линии раквереское баронство и свободные владения вместе с замком, селением и принадлежащими к нему землями… (Так. А позвольте спросить, откуда вдруг появилось селение?! Однако будем читать дальше!)… чему наши любезные и верные подданные, то есть бургомистры, ратманы и простые граждане упомянутого селения или маленького города (обратите внимание, как по волшебству сперва появляется селение, а потом — по еще более чудесному волшебству — город!), как только это стало им известно, в высшей степени обрадовались, что они в своем послании к нам засвидетельствовали, и приязненно приняли нас как своего истинного и справедливого господаря, и при этом заверили нас в верноподданных услугах и послушании… (Ну, что было написано в послании раквереских прадедов, этого я, увы, не знаю, да и неважно, в какой мере в нем клокотало их ликование, потому что у нас нет ни чаши, ни футштока, чтобы измерить так называемые верноподданнические излияния господам и госпожам, да и сам я слишком много уже повидал и испытал, чтобы принимать все это всерьез, — начиная, скажем, с раболепства эстляндского дворянства и таллинского магистрата перед императрицей Екатериной И, когда она приезжала в Таллин, до хотя бы моего собственного угодничества перед госпожой Тизенхаузен…)… что нам пришлось вполне по душе, так что мы со своей стороны признали их нашими любезными и верными подданными и приняли их под милостивую нашу защиту и заступничество. Далее они, поспешая, довели до нашего сведения, как они находились некогда под властью светлой памяти датского короля, а затем — бывших достопочтенных магистров Ливонского ордена и, наконец, как во времена самых могущественных королей Швеции им были благосклонно даны и подтверждены примечательные и славные права и привилегии. Подтверждения этих прав они самым смиренным образом просили и ждали и от нас, как от своих истинных и справедливых хозяев, и направили нам точные и достоверные с них списки, в том числе с двух самых старых на латинском языке (это те самые, касающиеся Любекского права для раквереских жителей, о которых я уже раньше упоминал; в данном послании Бредероде они упоминаются, по-моему, только для того, чтобы нельзя было сказать, будто ему, Бредероде, когда он свое послание писал, не было известно об их существовании), — помимо того, различные другие грамоты, касающиеся вышеупомянутых прав и других привилегий и их общих земель. Итак, мы согласны всячески пойти им навстречу и сохранить их права и привилегии, дабы они снова могли достичь былого благополучия и сытости. Посему, с милостивейшего одобрения Его Королевского Величества и в сознании наших прав, доводим до сведения вышеупомянутых бургомистров, ратманов, бюргеров и жителей нашего городка Раквере, настоящих и будущих, всех тех, коим наши наместники и управители благосклонно дали и впредь будут давать права граждан, что акцентируем сим имеющиеся у них похвальные привилегии, права и свободы, коими они пользуются гласно и беспрепятственно, и настоящей грамотой мы соглашаемся таковые конфирмировать и благосклонно подтверждаем их право и в дальнейшем оные беспрепятственно соблюдать, использовать и применять, как то было им пожаловано и как они до сих пор совершенно свободно ими пользовались. И хотя все относящиеся к названному городку Раквере земли и пашни Его Королевским Величеством всемилостивейше предоставленный нам через donatio в наследное владение, дабы мы могли считать их своими и наследуемыми нашими потомками, все же мы в подтверждение нашей доброй воли и благосклонности к вышеупомянутым гражданам и жителям городка Раквере и ко всем тем, кто может получить там права граждан, упомянутые земли и угодья вместе со всем, что к ним принадлежит, по нашей доброй воле и милостиво provisionaliter [19] и до изменения нашего решения снова освободили и передали в пользование, дабы они могли сделать их для себя полезными и доходными. Однако в признательность за нашу справедливость и за наше особое снисхождение и за великую нашу милость они обязаны от получаемых прибылей, от всех злаков и семян одну десятую платить нам и нашим потомкам, баронам и баронессам и без принуждения доставлять нашему управителю. А также при условии, что в наше отсутствие они будут честно оказывать нашим уполномоченным и управителям (которые будут назначать им бургомистров и всех должностных лиц) всякого рода услуги и помощь и будут проявлять надлежащее повиновение и покорность, признавать и чтить их как лиц вышестоящих, и не принимать к себе ни одного нового горожанина, и никому не давать гражданских прав иначе как по совету, желанию и consens [20] одного из нами названных заместителей или управителей, в противном случае на них обрушится наш справедливый гнев. Посему устанавливаем и повелеваем названным бургомистрам и простым гражданам вместе со всеми остальными нашими подданными в пределах Раквере поступать в согласии с указанным, а назначенному нами управителю, чтобы он (в пределах вышеуказанных ограничений) их поддерживал и руководил ими.