Горизонты вечности (СИ) - Бриз Евгений. Страница 74

– Ты ведь был знаком с ним?

– Да, наши зори развивались почти идентично, – воодушевлённо кивнул Сумволь и тут же осёкся, не желая казаться самодовольным несостоявшимся талантом. – Но я не смог поддержать развитие. В отличие от него.

– Вот незадача, – съязвила Луза и остановилась напротив нужного ей переулка. – Мне сюда.

– Увидимся завтра, – выразил надежду Сумволь и натянул капюшон. Светило уже показалось над крышами строений, предвещая опасность перегрева.

– Может быть, – услышал он в ответ.

Оставшись в одиночестве, юноша снова сбросил капюшон и зашагал обратно, в сторону дома.

Уллса Дже’Овилла спал беспокойно. Весь пеклодень ему снились пугающе реалистичные сны. Поначалу разрозненные, к концу марафона они начали приобретать едва уловимую связанность. Уллса не мог вырваться из плена ни на секунду, пока лучи заходящего светила не перестали настойчиво ломиться в плотно зашторенное окно его комнаты. Париал стянул с себя мокрую от пота одежду и кинулся записывать увиденное.

***

Переселение в аборигена – дело неблагодарное, скажу я вам. Представьте, что вас засунули в тесный саркофаг с прорезью для глаз. Некто извне управляет вашей персональной тюрьмой, а вы можете лишь наблюдать за миром сквозь эту узенькую прорезь и принимать новые знания, как заправский робот-кладовщик на складе мегамаркета. Благо, знания структурировались сами, язык проходил через мозговые фильтры аборигена и потому узнавался без труда.

От рассвета до рассвета я пробыл вынужденным узником молодого парня по имени Сумволь. Он не подозревал о моём присутствии, но догадывался, что во время очередной лекции с ним что-то произошло. Я пробрался в его разум незваным паразитом, хитрым и притаившимся. Инструктаж «Магеллана» не прошёл даром. До истечения следующей ночи я и не помышлял об активных действиях и даже старался меньше думать о сомнительных действиях Сумволя, дабы ненароком не повлиять на его решения.

Информации оказалось предсказуемо много, но мне удалось её структурировать. Для начала стоило разобраться в картине мира Империала. О численности я не мог судить, но совершенно ясно увидел вздымающуюся на десятки метров в небо каменную стену на окраине поселения, где обитал мой будущий инопланетный грегари. Жилые строения убивали однотипностью и блеклым дизайном – все высотой в три этажа, с тремя входами и десятью окнами с каждой из сторон. Складывалось впечатление, что районы города отпечатали на станке.

То же самое касалось и жителей. Все, как на подбор, носили пёстрые длиннополые халаты с удлинёнными рукавами и капюшонами. Идентичные ромбовидные узоры отличались только степенью яркости и цветовой гаммой. Халаты защищали от термоядерного солнца, по степени излучения значительно превосходящего многие из мною виденных в Э-Системе. Впрочем, Криопсис тем и славился, что жить и работать на нём удавалось далеко не каждому. Этим аборигенам из далёкого прошлого приходилось несладко, но они решили проблему просто и со вкусом – перевернули сутки с ног на голову. Бодрствовали по ночам, а спали днём, как классические вампиры из древних легенд. Источниками ночного света служили многочисленные факелы, торчащие у каждого окна здания. Зажигать их с наступлением ночи входило в прямые обязанности каждого горожанина.

Из обрывков фраз я понял, что стена окружала город со всех сторон. Наружу вели всего два выхода, один из которых считался давно забаррикадированным и располагавшийся в заброшенной части города. Основным пользовались нечасто, в моменты так называемых Подношений. Покопавшись на складе – в воспоминаниях Сумволя, – я обнаружил необходимый ящик и посвятил его изучению половину светового дня. Когда юнец отключился, я ощутил прилив энергии и возможность контролировать его тело. Лёгкие подёргивания пальцами, учащение дыхания. При желании мне бы удалось даже встать с постели, но эксперимент выглядел сколь опасным, столь и бессмысленным.

Итак, Подношения. Жители города верили в существование некоего Призрака Пустынь, могущественного, ужасного и милосердного одновременно. Стена обрамляла безопасную зону, именуемую ранее Живым Городом, а ныне Империалом, где Призрак никого не трогал. Но стоило оказаться за пределами поселения, как тебя ждала неминуемая гибель. Поглощение. Уровень развития «пёстрых» – как я окрестил аборигенов – соответствовал отсталым племенам Земли. Никаких технических девайсов, средств связи и даже транспорта. На первый взгляд – отсталая шайка религиозных фанатиков. Неужели из этой шайки родилась цивилизация Экспонатов, освоившая впоследствии Портал, построившая звездолёты и создавшая нас, людей? По своему образу и подобию. То есть, если верить некоторым теориям, они вправе называться нашими богами.

Определённое сходство с Экспонатами у «пёстрых» имелось. Такие же высокие и мускулистые, хотя я не заметил никаких тренажёрных залов или лабораторий, где бы структура тела задавалась искусственно на генетическом уровне. А это значит, что генетику задала природа. Или предыдущие создатели. Никто ведь не доказал теорию, что нас создали именно Экспонаты. Возможно, они являлись всего лишь братской и родственной нам цивилизацией, а за станком стояли совсем иные существа.

Об этих существах я не переставал думать, когда копался в воспоминаниях Сумволя. В упорядоченной жизни «пёстрых» я обнаружил несколько странностей, говорящих о контроле над поселением извне. Исчезновения беглецов в пустыне можно легко списать на банальную смерть в недружелюбных условиях внешней среды, а не приписывать всё мифическому Призраку. По сути, условия внутри безопасной зоны ничем не отличались от внешних, но жителей в дневное время защищали строения и халаты. По ночам же «пёстрые» покидали норы и вели социальную жизнь: ходили друг к другу в гости, гуляли по узким улочкам и посещали специализированные учреждения от учебных париальных центров до домов отдыха и омоложения. Дома заслуживали более пристального внимания – недаром название вызывало ассоциации с хорошо известным мне Холдингом. Но я сомневался, что в Империале практиковали работающее омоложение. Скорее, речь шла об очередном проявлении религиозного фанатизма, но проверить стоило. За ночь бодрствования Сумволь не посетил ни одного дома отдыха. Будучи воспитанником Школы Лучших, он не имел семьи и жил в одиночестве на краю города. Визит в дом отдыха пришлось отложить до перехода из статуса наблюдателя в статус доминантной личности.

Зато юнец навестил объект своего плохо маскируемого воздыхания – Лузу. С ней они посещали париальный центр, где молодое поколение – растущих, – точно бройлеров, пичкали Истинным Знанием об окружающей действительности. Сумволь планировал пригласить девушку на церемонию Подношения, которая должна была начаться с первыми лучами солнца. Посещение каждой церемонии не являлось обязательным, но считалось неимоверно престижным. Не каждый мог выдержать несколько часов под Плавящим Светилом, даже под покровом защитного халата.

Луза обещала подумать, как и подобает любой уважающей себя барышне, даже инопланетного происхождения. Слушая её ответы, я едва удержался от усмешек вслух.

А теперь о странностях, которым я пока не нашёл должного объяснения. В еде, огне, воде и топливе для факелов «пёстрые» никогда не нуждались. Всё давала им пустыня. Жидкое топливо сочилось прямо из-под земли в специально оборудованных для его сбора подвалах. Аборигенам только и оставалось вымачивать в нём обмотанные высушенными листьями наконечники факелов и поджигать в точках «вечного огня». Так же по всему городу стояли беспрерывно работающие фонтаны и росли плодоносящие гепрагоны, которые я узнал без труда. Местные нарекли их иначе, а именно – париассами. По правде сказать, они и выглядели по-другому – имели бордово-красные плоды размером с дыню. Универсальное и не надоедающее питание для аборигенов, как энергетические коктейли и желе для пилотов звездолётов. Неудивительно, что гепрагоны считались едва ли не священными растениями, а вернее – подарком Призрака, как и фонтаны с не иссякающей водой. Прогневать Призрака значило обречь город на несколько пеклоциклов – а то и целый скат – голода и жажды. Будто некто перекрывал кран под землёй и подрезал корни гепрагонам, из-за чего те переставали плодоносить, но не увядали окончательно.