Ёлка Для Вампиров (СИ) - Бересклет (Клименкова) Антонина. Страница 24

— Да времени просто пожалел, справку левую купил, и всё.

— Гад! Так ведь и отравиться недолго, — согласились все остальные. Но возмущаться громко и матерно было лень и неохота, слишком сытными оказались рыбаки, слишком разбавленной спиртами кровь.

За подлог со справками мирно храпевший в подпитии мужик получил отметину острым коготком через лоб наискось.

Меж тем Васькин донор выпал из счастливого алкогольного забытья, завозился. Разлепив опухшие веки, сфокусировался на Коте, растянул рот в по-детски искренней улыбке:

— Брат! Ты меня уважаешь?!

— Да, милый, — терпеливо ответил Василий.

— И я тебя уважаю! — сообщил мужик с чувством. Обхватил своими ручищами тонкую талию, притянул к себе: — Давай тогда поцелуемся? По-братски!

— Как хочешь, милый, — покладисто согласился Кот. И наметил вонзить зубки в мясистую нижнюю губу.

— Инцест, — заржали ребята.

А донор, постанывая от страстного лобзания, в экстазе шарил руками по стройному телу прижавшегося к нему парня, в полубреду фантазий явно воображая на его месте знойную красавицу.

__________

— Твои приятели — геи! — прямо с порога заорала Соня.

Юлий поставил на табуретку ящик с инструментами, поднял на нее взгляд, исполненный грустного осуждения:

— Они тебе настолько не понравились?

— Нет, понравились… Тьфу, черт, не путай меня! Я не обзываюсь! Я говорю — они геи!

— С чего ты это взяла? — уныло проворчал Юлий.

— Как это с чего?! Я только что своими глазами видела, как они целовались — и друг с другом, и с рыбаками!

— Поцелуи бывают разные, знаешь ли, — меланхолично отозвался он. — В век раскрепощенной сексуальности почему-то все вечно забывают, что поцелуями можно выразить не только эротическое влечение.

— Чего? — протянула Соня, прищурившись на такие философствования.

— О, времена! О, нравы! Вот скажи, — гнул он свое, — если бы у меня была собака и я бы ее поцеловал в морду, ты сочла бы меня зоофилом?

— Если бы ты полез ей в пасть целоваться взасос с языком, то безусловно сочла бы, — отрезала Соня. — И не надо уверять, что то, что я сейчас видела, было дружескими лобзаниями, пфф!..

— Да что ты знаешь о дружеских поцелуях, — пробормотал Юлий.

— А что? — не поняла Соня.

— Вот уж от постояльцев не ожидал! — хмыкнул он, резко сменив тон, будто бы уступил и признал ее правоту. — Всё своих женушек поминали, в верности наперебой клялись. А по рюмке пропустили — и уже с кем угодно изменять готовы.

— Твои парни извращенцы-развратники? Подпоили, подсыпали какой-нибудь наркоты — и соблазняют теперь нормальных мужиков?! — возмутилась она, ощущая теперь полное и признанное право на выражение негодования.

— Ой, да было бы кого соблазнять! — фыркнул Юлий. — Ты-то сама стала бы кому из этих глазки строить?

— Я?! — поперхнулась Соня. — Да никогда в жизни!.. Эй, вот только не надо мне зубы заговаривать! Своих приятелей защищаешь, да?

— От кого это мне их защищать? — удивился он. — От тебя?

— Да ты сам наверняка такой же, как они! — не на шутку раскипятилась Соня.

— Какой — такой же? — прищурился он.

— Такой же! Ну… этот… ну… нетрадиционный? — пробормотала Соня, робко взглянув снизу вверх, вжав голову в плечи, не зная, какой реакции следует ожидать на обвинение.

Но Юлий ее разочаровал, ибо никакой реакции вообще не выдал.

— Я отремонтировал второй обогреватель, — со вздохом сообщил он. — В этой комнате теперь тоже будет тепло.

— Я рада. За тебя! — заявила Соня.

И захлопнула дверь спальни, изнутри. И замок защелкнула. Хоть запор хлипенький, но с ним всё же спокойней. На диване в проходной комнате ей вряд ли удалось бы сомкнуть глаза. Пусть у этого Салатика приятели и целуются с мужиками, но кто поручится, что он сам такой же? В любом случае, Соня вовсе не желала испытывать на прочность его ориентацию и порядочность. Нужно самой заботиться о своей безопасности, не полагаясь на чужую честность. И так уже влипла по самые уши…

Впрочем, вскоре Соня пожалела о своем необдуманном выпаде.

В-первых, она забыла умыться перед сном.

Во-вторых, понимая, что быстро заснуть не удастся, принялась за чтение. Бегло скользила взглядом по строчкам, листала, но вскоре увлеклась романом. И как на зло это оказался кровавый ужастик. Причем такой, где главную героиню похищают, а после жестоких пыток убивают и расчленяют на мелкие кусочки. Понятное дело, волосы на голове у впечатлительной Сони поднялись дыбом. И сидеть в одиночестве, в запертой комнатке стало невыносимо страшно.

К тому же, (что в-третьих,) захотелось в туалет. Но она и представить себе не могла, что придется отпереть дверь, выйти из спальни и красться в туалет полуодетой — под хищным взглядом Салатика, который наверняка не спит. Стережет ее, словно пещерный дракон девственницу.

И еще на нервы действовал этот странный звук, доносящийся снаружи. Негромкий, она не сразу обратила на него внимание, но, заметив, уже не могла игнорировать. Угнетающий вой, висящий на одной ноте в ночной темноте, навевающий тоску. Ну да, морозно, холодно, где уж тут веселиться… Вот только Соня не видела на территории усадьбы собак. Неужели волки?

Она промучилась ужасно долго, терпела, как могла, изо всех сил притворялась спящей и уговаривала организм поверить в эту ложь и дождаться утра. Но всё было бессмысленно. С каждым часом делалось только хуже: теперь уже выпитое на кухне у тети Дуси густое деревенское молоко не желало мирно уживаться с деликатным городским организмом.

Собравшись с силами, Соня всё-таки решилась прервать добровольное заточение.

Она подготовилась к насмешкам и припасла пару ответных колкостей. Но отперев дверь и высунувшись наружу, обнаружила, что Юлия в домике нет. Подумал, что она до утра будет упрямо сидеть взаперти и поэтому нет нужды ее сторожить? Ушел пьянствовать с парнями? Развлекаться? Соня поймала себя на странной мысли: ей досадно. И обидно. Самую чуточку. Неприятно. Она стоически страдала — оказывается, зря? Никто не оценит силу ее духа. Ну, как тут не обидеться…

__________

Утром Соня постаралась отпереть дверь очень тихо: поворачивала ручку замка медленно и осторожно, надеясь, что засов отодвинется без лишнего шума. Напрасно. Щелчок раздался, как выстрел. Она минутку постояла, прислушиваясь. Но в домике царила гробовая тишина. Соня решилась приоткрыть дверь.

Окна в гостиной были плотно занавешены. Юлий спал на диване, уткнувшись в вышитую подушку, накрывшись пледом с головой, развернувшись спиной к утреннему миру — и в первую очередь к Соне. Или делал вид, что спит? А сам исподтишка следит за ней? Очень может быть. Ну и пускай смотрит! Презрительно вздернув нос, она прошествовала в ванную.

А когда вернулась, он по-прежнему крепко спал. Только край пледа сполз на пол. Она наклонилась над ним, прислушалась… Непонятно, ничего не видно. Осторожно убрав челку с закрытых глаз, Соня всмотрелась в расслабленное лицо. Удостоверилась: точно спит, не притворяется. Дыхание ровное, густые ресницы чуть подрагивают. Так уютно, умиротворенно посапывает после ночной гулянки, что возникло мимолетное желание устроиться под бочок и тоже свернуться клубочком. Но Соня мужественно переборола позыв, возмутилась предательским мыслям и взяла себя в руки.

Заметила мобильник — вот, висит на шнурке, на шее. Точнее, не висит, а лежит — на подушке, между Салатиком и диванной спинкой, прикрыт локтем. Он и во сне со своим телефоном расставаться не хочет! Руки сами собой потянулись — выудить? Как бы половчее, чтобы не задеть, не разбудить… Но Юлий заворочался, подтянул ноги, упершись коленками в спинку дивана, свернулся, словно кошка. И мобильник соскользнул в теплую сонную ауру — за пазуху, в расстегнутый ворот рубашки. Соня отдернула руку, точно ошпаренная. Сердце заколотилось. Как будто на месте преступления застигнута…