Огромный бриллиант (ЛП) - Блэйкли Лорен. Страница 15

И я не гребаный голубь мира.

— Я всегда думал, что вы двое были бы симпатичной парой, — говорит он сладким сахарным голосом.

Когда я ухожу, он имитирует звуки поцелуев. Не сомневаюсь, что он поет Kissing tree song, но все, что я могу — оставить его в зеркале заднего вида.

Кроме того, сегодня мне нужно поработать над своей ролью.

Потому что все это игра.

Ничего более.

Глава 11

Стейк великолепен, салат «Цезарь» вкусный, красное вино приятное.

Как и разговор.

Пока что все идет хорошо. Мы говорим о драгоценностях, частных школах, лиге софтбола и о том, как прекрасна погода. Может ли это означать, что мне все сошло с рук?

Да, ведь после того, как мы приехали в ресторан, Офферман наградил мою будущую невесту «поздравлением», а когда она сверкнула бриллиантом на кольце, женщины заохали и заахали.

Моя сестра тоже. Ее поздравления были самыми восторженными из всех, но, заключив меня в свои любящие сестринские объятия, она еле слышно прошептала:

— Вам не удалось обмануть меня. Но я тебя прикрою.

Думаю, вы никогда не сможете обмануть фокусника. Она умеет раскусить мошенничество, и в нашем случае сделала это в считанные секунды.

— Спасибо. Я у тебя в долгу.

— Вот именно. Тем более, я до сих пор не простила тебя за инцидент с Сантой, когда мне было десять лет, — прошипела она, перед тем как развернуться и блеснуть улыбкой на камеру.

Но репортер из Metropolis Life and Times, похоже, не охотник за сплетнями, поэтому не задержится здесь надолго. Подозреваю, он стажер, а это значит, что статья заказная. Молодой парень задал несколько вопросов моему отцу и мистеру Офферману о продаже семейного бизнеса, затем сделал несколько снимков клана и слинял.

Скорее всего, он привык ложиться спать вовремя.

Простой, как пять копеек.

Сейчас мы заканчиваем ужин в этом стейк-хаусе недалеко от центра. Здесь царит особая атмосфера, подчеркнутая хрустящими белыми скатертями, дубовыми столами, мягким освещением и официантами в костюмах. Я двигаю ножом по своему филе-миньон и замечаю кое-что боковым зрением. Старшая дочь мистера Оффермана, Эмили, сидит напротив. Она крутит прядь длинных черных волос и смотрит на меня.

Ой-ой.

Я узнаю этот взгляд. Такие заигрывающие взгляды на меня обычно бросают женщины в баре. Я обеспокоен. Теперь она хлопает ресницами?

Я отвожу взгляд, беру кусочек мяса, медленно жую и проглатываю его. Хватаю бокал и делаю небольшой глоток. Что-то скользит вдоль носка моего ботинка. И это что-то отчетливо ощущается как Стопа Молодой Леди.

Нет.

Ни хрена себе.

Эмили флиртует со мной?

Моя грудь сжимается.

Я отодвигаю ногу в сторону.

Моя сестра громко смеется.

Маленькая проказница. Она сидит рядом с Эмили.

Моя мать поворачивается к Харпер и лучезарно улыбается.

— Что смешного?

Сестрица с улыбкой кивает, ее рыжий хвостик подпрыгивает.

— Просто вспомнила одну смешную шутку.

— Поделишься? Или это неуместно? — спрашивает мама голосом, сдобренным вежливостью. Ей тоже хочется, чтобы этот ужин прошел хорошо для моего отца. Она не отстала от жизни. И если у Харпер есть хорошая, не похабная шутка, то мама захочет ее услышать. Эта женщина любит смеяться.

Моя сестра кладет вилку на стол.

— Она вполне уместна. На самом деле, теперь она идеально подходит для Спенсера, — говорит Харпер, уставившись на меня.

Она прокашливается. Ей удалось привлечь внимание всех за столом. Я сижу прямо, мои нервы напряжены. Понятия не имею, что она замышляет. Харпер сказала, что сохранит мой секрет, но все еще ищет способ отомстить мне за то, что я сказал ей, что Санта Клауса не существует, и что, будучи пятиклассницей, она слишком стара, чтобы по-прежнему в него верить. С мокрыми глазами и зареванным лицом она поклялась, что отомстит мне за то, что я погубил ее самую большую мечту.

Но прямо сейчас ей лучше забыть о мести. Если она сделает это, то я подвешу ее вверх тормашками на перилах, пока она не прокричит: «Дяденька, прости!». Ой, подождите. Это были мысли десятилетнего Спенсера. Взрослый Спенсер никогда бы не сделал этого. Вместо этого, в следующий раз, когда у нее будет свидание, я просто принесу старый семейный фотоальбом. И всем покажу ее стрижку во втором классе, которую она сама себе соорудила.

— Мммммм, очень интересно, — говорю я, откидываясь на спинку стула.

Давай же, сестренка.

Она поднимает подбородок и начинает рассказывать шутку:

— Почему Рэй Чарльз не может видеться с друзьями?

— Почему? — с любопытством спрашивает миссис Офферман, нахмурив брови. И сама же отвечает: — Потому что он слепой, — кажется, она довольна, что знает ответ.

Моя сестра делает паузу, наклоняет голову и смотрит прямо на меня.

— Потому что он женат.

Харпер заставляет всех за столом рассмеяться. Ну, всех старше двадцати. Дочери мистера Оффермана едва посмеиваются, но Харпер не нужно развлекать их. Они уже охали от удовольствия, когда она обсуждала с ними поп-музыку и секреты удачного селфи, в том числе варианты получения идеального видео селфи.

— Как думаешь, с тобой тоже скоро такое произойдет, Спенсер? — спрашивает сестра, хлопая ресницами и подперев подбородок руками.

Что за дьяволица.

— Неа, Шарлотта крутая, — говорю я, перемещая ногу под столом ближе к Харпер и пытаясь ударить ее. Ну или слегка стукнуть по ноге. Но вместо этого вскрикивает Эмили.

— Ой, как больно, — визжит она.

О, проклятье! Не так девушка.

— Что случилось, дорогая? — миссис Офферман смотрит на старшую дочь. Она миниатюрная женщина, проводившая большую часть ужина, суетясь над членами своей семьи.

— Кто-то ударил меня ногой под столом, — говорит Эмили раздраженно.

Ее мать обращает зоркие голубые глаза в мою сторону, сканируя виновника удара. Я мысленно вздрагиваю. Не могу поверить, что уже успел облажаться, и все из-за моей сестрицы.

Я пытаюсь найти правильное оправдание, но не успеваю произнести ни одного, потому что Шарлотта извиняется, приложив ладонь к груди.

— Мне так жаль, Эмили. Это я. Когда Спенсер начинает меня доставать, я пинаю его. И хотя этот мужчина достает меня часто, я все-таки обожаю его. Но в этот раз я промахнулась и ударила тебя. Прости, пожалуйста, — говорит она со сладкой улыбкой, и я готов расцеловать ее. Черт возьми, я действительно готов поцеловать ее.

Что я и делаю.

— Я это заслужил. Мне нравится, как ты контролируешь меня, сладкий медвежонок, — говорю я, а затем, положив ладонь ей на щеку, мягко целую в губы.

Она отвечает на поцелуй, и, хотя он такой целомудренный и милый, даже этого оказывается достаточно, чтобы забыть об окружающих нас людях. Мне хочется больше притворных поцелуев. Больше языка, больше губ, больше зубов.

Больше контакта.

Больше ее.

Именно то, чего я не должен желать.

Я слышу аплодисменты, разрываю поцелуй и вижу, что моя сестра начинает свою речь:

— Вы такая милая пара. Когда свадьба?

Ох.

Эта деталь.

Глаза моей матери блестят от волнения.

— Ах, да. Это будет летняя свадьба?

— Мы думаем, весной, — говорит Шарлотта, в очередной раз ненавязчиво забирая инициативу в свои руки. — Возможно, в мае. Может быть, в художественной галерее. Или в музее. В музее современного искусства для проведения свадеб такие прекрасные сады со скульптурами.

— О, это было бы великолепное место для торжества, — говорит миссис Офферман, оставляя инцидент с пинком где-то далеко за пределами галактики. Она располагает свою руку у рта так, чтобы дочери не могли ее слышать: — Я уже выбираю место для бракосочетания дочерей, несмотря на их еще юный возраст. Но, если честно, никогда не рано обдумывать это.

Мистер Офферман кладет свою руку поверх ее.

— Для тебя это как чудесное хобби, дорогая. Оно дает тебе возможность выбраться из кухни.