Премьер-министр (ЛП) - Бут Эйнсли. Страница 14

Это был настолько глупый и бессмысленный ход, со стороны Дейва.

Да, в этот день произошел настоящий шторм. Похожий, когда ты не замечаешь грозовых облаков, скапливающихся на небе. Но как только раздается первый удар грома, и вода потоком хлещет на тебя, тогда ты обращаешь на них внимание. Все вымокли, но через какое-то время обсохли, и облака вылив свой ушат воды, уплыли.

Дэйв же просто убил свою карьеру.

Тупо.

И у меня возникает мысль, что за пять недель, работая в политике, я использую слово «тупо» в тысячу раз больше, чем за предыдущие семь лет учебы в институте.

Конечно, все в ярости. Службе охране не требуется много времени, чтобы выяснить, что именно Дэйв оказался тем человеком, который отправил речь ПМ, используя одноразовый аккаунт Gmail, ему почему-то совсем не пришло в голову, что он использует правительственный компьютер.

Вдвойне дурак.

Стью просто испепеляет его словами при закрытых дверях, но его голос звучит достаточно громко, поэтому слышат все и все, до последнего слова. После этого горе писателя выводит из здания служба безопасности, начальник штаба ПМ заходит в мой кабинет.

В его словах слышится ярость и инструкция довольно-таки короткая и хлесткая, что я готова выпрыгнуть из своей кожи.

— Написать новую речь. Он должен с ней выступить перед всеми на вечере. Я хочу увидеть ее завтра у себя на столе.

Ладно. Я притворяюсь, что имею представление, как писать речи для политиков. Ничего страшного. Хотя меня трясет, когда я разворачиваюсь к своему компьютеру.

По пути домой из университета Саша приносит мне ужин. Я остаюсь в своем кабинете до одиннадцати, потом на такси еду домой и снова в шесть, приняв душ… на посту. Без макияжа, волосы еще мокрые забраны в пучок.

Я пытаюсь представить, что ПМ должен сказать на вечере, посвященном сбору средств, всем этим высокомерным, напыщенным бизнесменам, владельцам корпораций, чтобы они согласились сделать благотворительные взносы.

К полудню кто-то приносит мне кофе. Я заставляю их присесть и выслушать то, что я написала. Оказывается, выглядит не совсем ужасно, они хорошо отзываются о речи, и я набрасываю следующий текст.

Напоминает, как писать эссе, за исключением, что у тебя имеется всего лишь двадцать четыре часа вместо четырех недель. Но процесс тот же. Писать, писать и писать, почти до конца, а потом прочитать, что получилось на самом деле. Потом опять все перечитать с самого начала и что-то поправить.

К середине дня я мимолетно благодарю кого-то из сотрудников, кто подбрасывают мне в мой пустой пакет для ланча яблоко, бейгл, плитку шоколада и половину нарезки сыра.

Мое питание сейчас напоминает восьмилетнего ребенка, но мне плевать.

Если я справлюсь, буду сама удивлена.

Наконец, к шести я заканчиваю. Я отправляю речь по электронной почте Стью, с трудом соображая.

И пишу:

Дай мне знать, что думает о ней ПМ.

Через тридцать секунд, Стью направляет ее Гевину с копией мне.

Ты можешь взглянуть, она только что закончила.

Ну, мать твою. У меня в груди сердце замирает. Я пялюсь на свою почту, но он молчит.

У меня от голода начинает урчать живот, напоминая, что питаться, как восьмилетний ребенок, не правильно, тем более я уже все съела, и кстати сейчас время ужина, поэтому я хватаю свою сумку и собираюсь выбежать за едой.

А потом все же возвращаюсь к своему столу, потому что никуда не могу уйти, пока ПМ не скажет своего мнения.

Час проходит медленно. Я читаю статью в научном журнале, которую мне выслал мой куратор. Я отсылаю по электронной почте руководителю счета за обучение по изучающим дисциплинам, которые получила в начале недели, он должен предоставить мне скидку, потому что я взяла отпуск для этой стажировки.

Я смотрю на часы.

Прошло еще полчаса.

Время тикает и тикает.

Появляется конвертик с ответом в правом углу компьютера, в этот момент я смотрю на YouTube видео о забавных маленьких питомцах, и у меня в мозгу отпечатывается только жирный шрифт непрочитанного письма в моей входящей почте.

Лучшего чувства, чем трепет, возникающий от внимания мужчины, в которого ты влюблена, нет. Даже если этот мужчина недостижим.

Даже если он премьер-министр.

Меня бросает то в жар, то в холод, и всю трясет от волнения, в ожидании этого чертового письма.

Скорее всего он скажет, что я безнадежна.

У меня трясутся руки, когда мышкой я нажимаю на сообщение. А потом начинаю улыбаться, как полная идиотка, читая его ответ.

Фантастическая работа, спасибо. Если у тебя есть несколько минут, я хотел бы обсудить некоторые моменты.

Я смотрю на начало сообщения, он не поставил в копию Стью. У меня в горле перехватывается дыхание.

Конечно. Я в здании Ланжевен.

Интересно, он чувствует мое нетерпение? Если он даже и чувствует, то, наверное, вида не покажет. Его ответ приходится мгновенно.

Хорошо. У меня телефонный звонок через пять минут. Приходи в девять.

Да, но есть одна загвоздка. Я не отношусь к тем женщинам, которые носят с собой косметичку. Мне нравится макияж, который я сама себе делаю, но в данный момент моя косметичка осталась дома на комоде. А у меня в сумке есть только бальзам для губ Blistex, в круглой коробочке.

Совершенно не сексуальный.

Я мажу им губы, лучше, чем ничего. Я испытываю желание побежать в аптеку, имея в запасе тридцать минут, но нет… я сохраню все мои глупые планы «быть во все оружии» для вечера на следующей неделе.

На мне сейчас надета черная юбка-карандаш и совершенно обычная рубашка цвета слоновой кости. Она не заставляет играть ваше воображение, и с этим ничего нельзя поделать.

Я внимательно разглядываю себя в зеркало в туалете. Вытаскиваю заколки из пучка, волосы спадают вниз. Незначительно, но лучше.

Ты идиотка. Он хочет поговорить с тобой всего лишь о речи.

Ну, я бы предпочла быть идиоткой, полной надежд и желаний, чем циничной мегерой каждый день.

С распущенными волосами мой вид становится получше.

Я прихожу в его приемную на несколько минут раньше. Его двери закрыты, Бет сидит за своим столом.

— Ты допоздна, — тихо произношу я, не желая ее напугать.

Она спокойно окидывает меня взглядом. Возможно, общее напряжение и постоянный аврал не действуют на нее. Она пожимает плечами.

— Уже несколько недель похожи на вчерашний день. Вчера, правда, было немного напряженнее, сегодня весь день мы пытались отыграться.

— Моя соседка по квартире думает, что время обезумело.

Она стонет.

— Так же говорил и мой парень. Бывший парень, теперь.

— Прости.

Она выпрямляется.

— Я не обижаюсь. Такая возможность, быть здесь, выпадает раз в жизни. Я не хочу быть ни с кем, кто не понимает этого.

— Вполне справедливо.

Она хватает ключи со стола и кладет их в наружный карман сумки, последний раз осматривая свой стол.

— В любом случае, я иду пить в Byward. Надеюсь, он не будет держать тебя допоздна. Если захочешь присоединиться к нам, мы будем в Clocktower до одиннадцати, как минимум.

— Мы? — честно, я не совсем страдаю от отсутствия общения с коллегами здесь.

Она перечисляет мне нескольких людей, которых я знаю.

— Хорошо, если мне удастся, спасибо.

Она посылает мне дружескую улыбку и исчезает, цокая каблучками, как офицер канадской конной полиции, не уверена стоит ли мне присаживаться за ее стол.

Наконец, Гэвин открывает свои двери. Я клянусь, температура в комнате при его появлении поднимается на десять градусов, но охрана этого совершенно не замечает. Они превосходно остаются такими же невозмутимыми, притворяясь, будто ничего адского здесь не происходит.

Может, действительно ничего не происходит.

Первое, что я замечаю — отсутствие у нем галстука, а также расстегнутую верхнюю пуговицу рубашки.

Затем я ловлю его взгляд на себе, и моя уверенная походка дает сбой. Неделя была долгой, но я не представляла себе, что он может на меня так смотреть.