Карпатские орлы - Малкин Василий Максимович. Страница 15

Наиболее тяжелый бой на участке полка 25 сентября вел батальон Брагина. Он оказался между шоссе и хребтом Камяна, где противник укреплял оборонительный рубеж. Кольцо вокруг батальона начало сужаться. Гитлеровцы стремились расчленить батальон и уничтожить по частям. Основной удар приняла на себя 6-я рота старшего лейтенанта Сердюка. Туда я и направился вместе с парторгом полка старшим лейтенантом Л. Б. Консоном.

Ротного командира мы застали на опушке леса. Укрывшись за толстым буком, он инструктировал стрелковое отделение Попова и бронебойщиков. Указывая на маячившие вдали танки, Сердюк говорил:

— Встретить их огнем, когда подойдут к оврагу. Отрезать им путь к роте Григоряна.

…Танк приблизился к оврагу, отклонился в сторону и двинулся вдоль него. Бронебойщики открыли огонь. Продолжая двигаться к позиции Попова, гитлеровцы стреляли из пулемета. Наши бойцы надежно укрылись в канаве. Машина остановилась, потом развернулась, ушла в лес. Второй танк, не достигнув позиции Попова, ускользнул вслед за первым. Рота Сердюка поднялась в атаку. Она была стремительной. Немецкие солдаты не выдержали удара, откатились назад. В атаке тяжело ранило Сердюка. Парторг Консон, раненный в левую руку, не покинул роту, оставался с красноармейцами, ожидая, пока командование полка пришлет нового командира роты.

Только к вечеру Консон вернулся на КНП к Брагину. Сели пить чай, согретый на костре. В это время на командный пункт один за другим посыпались снаряды. Началась вражеская контратака.

…Л. Б. Консон лежал на берегу реки, вел огонь из автомата. Рядом с ним разорвался снаряд. Подбежал санинструктор, перетащил Льва Борисовича в окоп. Консон был еще жив. Он вынул из кармана гимнастерки партбилет, сказал санинструктору, чтобы он передал его мне, а сам вскоре затих — рана оказалась смертельной.

Маневрируя в лесном массиве, отбиваясь от врага, батальон Брагина все ближе подходил к линии фронта. Ему удалось остановить гитлеровцев недалеко от оврага, окаймленного деревьями. Вечером Брагина ранило осколком немецкого снаряда. Он потерял много крови, обессилел. Командование батальоном принял на себя старший лейтенант Дагаев. Ночью, когда Брагина выносили на носилках, его вторично ранил осколок немецкого снаряда.

Из госпиталя нам сообщили, что он будет жить, ногу же ему, видимо, ампутируют. С тех пор я не имею никаких сведений о Брагине. После войны все попытки разыскать его не увенчались успехом. В моей памяти сохранились о нем самые добрые воспоминания. Это был волевой, одаренный командир, честный и принципиальный коммунист.

Бой в окружении — тяжелый, сложный. Наш 2-й батальон, прорвавший оборону численно превосходящего противника, сражался в особенно трудных условиях. И тем не менее он выполнил поставленную перед ним задачу: отвлек на себя значительные силы противника, не позволил ему из глубины обороны подбрасывать подкрепления.

Успех батальона не удалось развить. У командования полка в тот момент не оказалось достаточного резерва. Прорыв же одного батальона в полосе наступления дивизии в тыл противника не мог принести решающего успеха и неизбежно был сопряжен с большими потерями в людях. Победу можно было обеспечить при условии, если подкрепить Брагина вводом в бой новых сил. Но и у комдива резерва не оказалось.

К исходу 29 сентября соединения 3-го горнострелкового корпуса отбросили противника на запад и вновь заняли села Габуре, Боров, Видрань. Положение воюющих сторон временно стабилизировалось.

Пользуясь затишьем, первичные партийные и комсомольские организации обсудили итоги наступательных боев, обобщили накопленный опыт, сосредоточили внимание коммунистов и комсомольцев на подготовке к предстоящим боям. Обстоятельный и откровенный разговор на собраниях шел о недостатках, промахах, допущенных в ходе боев.

Нас беспокоили большие потери. Вопрос о том, как обеспечить успех боев с наименьшими жертвами, обсуждался на совещании командного состава и политработников полка. Были намечены конкретные меры по устранению недостатков в организации управления боем и взаимодействия между стрелками, артиллеристами и минометчиками.

Мы не преувеличивали тяжести своих потерь и не преуменьшали и потерь противника.

Получив информацию о действиях соседних частей дивизии и других соединений 3-го горнострелкового корпуса, я сообщил личному составу полка итоги наступательных боев корпуса с 19 по 25 сентября. За этот период соединения 3-го горнострелкового корпуса вышли на территорию Чехословакии, освободили 12 населенных пунктов и одну железнодорожную станцию; уничтожили свыше 30 вражеских танков, 60 орудий, до 100 пулеметов, большое количество многоствольных минометов и много другой боевой техники; захватили 3 склада боеприпасов и военного снаряжения, много автотягачей и автомашин; взяли в плен 400 солдат и офицеров. Гитлеровцы потеряли убитыми и ранеными 6000 солдат и офицеров.

Маршал Советского Союза А. А. Гречко в книге «Через Карпаты» высоко оценивает боевые действия нашего полка на каленовском выступе. Он, в частности, пишет: «В этих боях отличились воины 327-го гвардейского горнострелкового Севастопольского ордена Богдана Хмельницкого полка…»

Высокий наступательный порыв, железная стойкость в отражении контратак пехоты и танков, бесстрашие в трудных ситуациях, верность воинскому долгу и массовый героизм — вот что было характерным для людей полка на всем протяжении боев у Каленова, Габуре и Борова.

Полк вел бои на правом фланге дивизии, который часто на значительной протяженности был открытым. Наши воины не пропустили противника через этот фланг. Образцы доблести показали коммунисты. Там, где было наиболее трудно, они действовали смело, инициативно. «Коммунисты, вперед!» — этот лозунг всегда раздавался на самых опасных участках. В боях мы потеряли две трети численного состава первичных парторганизаций, четыре пятых состава парторгов рот и батарей, семь из десяти политработников. В числе тяжело раненных ушел из полка агитатор капитан Я. В. Гора. Острой болью в сердцах бойцов, командиров, политработников отдавалась потеря каждого воина. На смену павшим смертью храбрых в ряды партии вступали передовые воины. Только за десять дней боев у Каленова в партию было принято 37 красноармейцев, младших и средних командиров.

К рассвету 3 октября смолк грохот боя. С вершины безымянной горы я осматриваюсь окрест. Горы да горы, леса да леса. И нет им конца и края. На память невольно приходит рассказ одного словацкого крестьянина. Карпаты он назвал краем легенд и орлиных гнезд, краем суровой жизни и суровой борьбы горцев за лучшую долю. И вот здесь, среди орлиных гнезд, наши гвардейцы обмениваются рукопожатиями со словацкими горцами — батраками, лесорубами, каменотесами. «Это и есть пролетарский интернационализм в действии. Это и есть практическое воплощение в жизнь заветов Владимира Ильича Ленина об освободительной миссии Красной Армии», — подумал я.

Пришло время проанализировать первые бои, которые провел полк в Восточных Карпатах, содержание партийно-политической работы по обеспечению этих боев. У пас имелись успехи, но были и неудачи. Выводы и уроки напрашивались сами собой: партийно-политической работе необходимо придать более конкретный характер, полнее учитывать специфические условия боевых действий подразделений в горах, настойчивее внедрять в сознание красноармейцев, сержантов мысль о том, что надо воевать не числом, а умением.

Уроки первых боев подсказали очень важную задачу для нас, политработников: теснее поддерживать связь с заместителями командиров по политчасти артиллерийских подразделений, приданных полку для поддержки в наступлении. Они иногда отставали в горах, а следовательно, своевременно не оказывали стрелковым батальонам помощи огнем. Это обстоятельство не могло не настораживать нас. Если бы мы не прерывали связи между собой — телефонной, по радио и локтевой, — то не было бы и нарушения взаимодействия между пехотинцами и артиллеристами.