Край непрощенных (СИ) - Пекальчук Владимир Мирославович. Страница 15

  В третий раз Кирсан стал действовать иначе. Противник мастерски ловит его контратакой каждый раз - отлично, у палки два конца. Пусть Макс бьет первый, а он подловит его в это момент, проведет свою контратаку... Затем разведчик в четвертый раз оказался в болоте, ошеломленный и растерянный. Гребаный эсэсовец шестым чувством угадывал не только атаки, но и предвидел, как противник будет контратаковать, за долю секунды до начала этой самой контратаки.

  - Вот теперь мне стало совсем хорошо, как злость выместил, - сказал Макс, тяжело дыша, чуть наклонился и протянул руку, предлагая помочь подняться: - а тебе урок. Не надейся на свою современную рукопашную подготовку, когда дерешься с помнящим. Против помнящего, умершего за много лет до тебя, шансов нет.

  - Привычка - вторая натура, да? - съязвил Кирсан, принимая руку, и ощупал языком изнутри припухшую щеку, - как привык бить беззащитных...

  - А ты чего ждал? Что можешь ударить по лицу Макса Вогеля, и тебе за это ничего не будет? И потом, ты ведь упрямый, на слово не веришь. Пришлось объяснить доходчиво. Встреться ты со мной при жизни - может, и побил бы. Но ты несколько лет тренировался по методикам будущего - а я полторы тысячи лет дрался со всеми подряд, в том числе с твоими коллегами-современниками. Не ты первый убербоец, неожиданно побитый анахронизмом.

  Кирсан в очередной раз подавил гнев. В конце концов, эту взбучку он заслужил уже хотя бы за свою тупость: в то, что это место действительно ад, где умершие перерождаются бесконечно, он не верил до сих пор, но мог бы учесть, что Макс расправился с несколькими людоедами, когда у самого Кирсана возникла проблема всего с одним.

  - Говнюк ты, все же. Вывалял меня в грязи, а погода и так промозглая.

  - Ерунда, - махнул рукой немец, - тут километр какой-то до города. Там можно разжиться костром и одеждой.

  Разведчик вздохнул, поднял из болота винтовку, прочистил затвор и заодно сосчитал патроны - их осталось всего два. У Макса патронов максимум три: пистолет семизарядный, стрелял он четырежды.

  - Думаешь, за нами будет погоня? - спросил Кирсан, беря свою подопечную, которая во время драки так и не решилась убежать, за руку.

  - Нет. Людоеды нажрутся до отвала и останутся там, пока мясо не закончится. Если мы очень поспешим, то вернемся в наш лагерь и сможем собрать людей для упреждающего удара.

  - Наш - в смысле немецкий?

  - Нет. Я имею в виду всех людей, которые понимают друг друга. Все просто - есть мы и они. Ну и людоеды.

  Немец не ошибся: вскоре он действительно вывел их к городу.

  Обитель теней

  Город показался Кирсану еще более разрушенным и покинутым, чем во время первого визита. Жесткая, колючая трава до колена, пробившись сквозь асфальт, росла настолько густо, что дороги уже и не видать. Часть зданий обвалилась, остальные дышали на ладан. Машины превратились в еще более жалкое зрелище. У самого города лежали насквозь проржавевшие обломки американского бомбардировщика 'Летающая крепость'.

  - Очень кстати, - обрадовался Макс, - если до нас тут никого не было - может, разживемся оружием. Только держи свою подружку подальше от самолета - не хватало только, чтобы она наложила руки на какой-нибудь ствол.

  На месте крушения уже побывали предприимчивые мародеры: крупнокалиберные пулеметы были сняты, все, что имело ценность, забрали, но в сплющенной средней кабине Макс нашел прах, оставшийся от радиста, и извлек из кучи полусгнившего тряпья трофей, который предыдущие изыскатели прощелкали: кожаную кобуру с автоматическим кольтом и запасным магазином. Пистолет радиста он отдал Кирсану, а магазин вставил в свой.

  Проходя мимо кабины, разведчик заглянул внутрь. От тел членов экипажа остался лишь прах. Униформа сгнила, обшивка самолета вот-вот рассыплется - но кольт оказался в идеальном состоянии.

  - Здесь всегда так, тлен и гниение в десятки раз быстрее, чем в мире живых, - развеял его недоумение Макс. - Тела обращаются в прах в течение нескольких часов, иногда чуть дольше. Вещи, одежда, приходят в негодность не так быстро, но все равно быстро. А оружие... это единственное, что совершенно неподвластно разрушению. Твоя винтовка от окунания в болото даже не поржавеет.

  - Почему так?

  - А ты сам не догадался? Чтобы мы не остались без наших орудий и ни на миг не прекратили убивать друг друга, - хмыкнул немец и сменил тему: - ты мне лучше объясни, за каким лешим подружку за собой потащил и что с ней делать собрался. Ты вообще заметил хотя бы, что не испытываешь никакого желания?

  - Заметил. Да ты мне это еще раньше сказал.

  - Ну и зачем тогда она тебе сдалась?

  - А что я должен был делать?! - возмутился Кирсан, - оставить ее там погибать? Спас, потому что мог!

  Они шли по улице, разрушенной, заросшей, заваленной мусором, под пристальным вниманием зияющих глазниц окон.

  - Ничему не учишься, русский, хоть и рассказывал мне байки, какая вы умная нация. Ты уже узников спасал - не чувствуешь себя после этого дураком? Само слово 'спасение' здесь не имеет смысла. Спастись невозможно - и незачем. Правда, ты сам поймешь это только при условии, что станешь помнящим. Или получишь письмо от самого себя из прошлого твоего цикла. Большинство находящихся тут, как помнящих, так и непомнящих, понимает, что это ад. И что смерть - всего лишь относительно короткий момент боли и муки. А потом начнется очередной цикл, который закончится очередной смертью.

  Кирсан в ответ ничего не сказал, и Вогель поспешил его утешить:

  - Но ты можешь радоваться. Те, кого ты успел выпустить, были тебе очень благодарны за это. Сильнее, чем если бы ты спас их от кто знает какой по счету смерти.

  В этом момент сверху донесся гул.

  - Хм... Самолет? Еще один?

  - Самолеты тут появляются только попарно, - уточнил Макс.

  Они вынырнули из тяжелых, свинцовых туч внезапно: 'Фантом' с опознавательными знаками военно-воздушных сил США, оставляющий за собой дымный шлейф, и маленький на фоне американца, проворный МиГ-17. Сквозь рев двигателей стук пушек не прорывался, но трассеры снарядов отчетливо выделялись в темном небе.

  Два самолета пронеслись прямо над невольными зрителями в сторону центра города на высоте менее пятисот метров. Трассеры тянутся от истребителя с красными звездами к американскому, у 'Фантома' отлетает левый стабилизатор, из корпуса хлещет пламя. Острый глаз разведчика с трудом, но все же заметил маленькую точку кресла с пристегнутым к нему человеком: американский летчик катапультировался из горящего самолета. 'Фантом' рухнул где-то в городе, взметнув к небу пламя и грохот. МиГ стремительно унесся вдаль, в туман, несколько секунд спустя белая пелена озарилась вспышкой. Еще через десять секунд докатилось слабеющее эхо взрыва.

  - Так и знал, что врежется, - прокомментировал Макс.

  - Врежется? Вспышка была на высоте метров триста, если не больше.

  - Там в центре стоят два очень высоких здания - сто с лишним этажей. Не первый самолет, который в них врезался. В центре вообще много высоких зданий. Таким, как я, эти города - хоть какое-то развлечение. Можно посмотреть, каким стал мир после нас.

  Кирсан продолжал всматриваться в небо.

  - Не вижу парашюта, - сказал он, - высоты должно было бы хватить, у американцев во время войны во Вьетнаме были системы, позволявшие катапультироваться с высоты в шестьдесят пять метров.

  - Не смотри, - ответил ему Вогель, направляясь по улице, - не увидишь. Это как у меня. Против огнеметчика мое оружие всегда дает осечку, чтобы я не смог избежать своего наказания. У тех парней, в самолетах, с парашютами происходит то же самое. За все время, что я тут, я видел под сотню падений самолетов, но парашютов - чтоб не соврать, может, пять или шесть.

  - То есть, ты хочешь сказать, что некая сила вмешивается в естественный ход событий и клинит оружие и парашюты?

  Немец хмыкнул:

  - Вовсе нет. Если летчик, предположим, бомбил мирное население - то регулярное сбивание с последующим отказом парашюта и есть естественный для него ход событий. Зачастую по характеру наказаний можно догадаться, что человек в жизни сделал плохого.