Тени над Эрдеросом. Рука со шрамом (СИ) - Рейман Андрей. Страница 28

- Теперь, - Юрки убрал оружие в ножны, - Ты можешь считать себя условно прощенным, Эйнари, сын Черного Волка, - Эйнари смотрел на валяющуюся в луже косу отстраненным непонимающим взглядом. Казалось, он не верил в то, что только что с ним случилось.  Волосы для морфериам священны. Они считаются индикатором прожитых лет и накопленного жизненного опыта. Мудрейшие и старейшие в клане всегда имеют волосы до земли. Если морфериам совершает преступление против своего рода, то все его заслуги прожитых лет обнуляются. Преступник не может считаться равноправным членом рода. На многие годы он остается несмышленым дитенышем, которому нельзя поручить сколько-нибудь ответственное дело или доверить сколько-нибудь ценную тайну, даже если он понесет наказание за свои проступки.

- Как тебе угодно, - поникшим голосом произнес Эйнари.

- В путь! - скомандовал Юрки, и свита отправилась дальше, увеличившись на одного члена.

- Мы отправляемся в опасное путешествие, - заговорил Юрки с Эйнари. - И наверняка нам придется не один раз убивать. А у тебя, как я погляжу, нет никакого оружия.

- Я не воин и не охотник, - ответил тот. - И оружия у меня нет. В крайнем случае, я вступлю в битву голыми руками, и загорожу вас своей грудью от враждебных стрел.

- А чем ты занимался до того, как встал на кривую тропинку?

- Я был строителем, - ответил Эйнари и умолк.

- Не особо полагайтесь на свое оружие, - Йорвин оглядел ножны Юрки профессиональным взглядом, - Для ваших краев оно, может, и сгодится, но за пределами этого леса от него будет мало толку. В мире, где правит сталь, камень быстро проиграет битву. При первой возможности я сделаю тебе новые клинки, Юрки.

- Ты можешь? - Спросила Зуали.

- Я же  был кузнецом, - повторил Йорвин, косо стрельнув глазами на Зуали.

Зуали взяла самый большой тюк с поклажей, и глядя, как она тяжело поправляет ремень на плече, Эйнари не выдержал:

- Госпожа, позволь понести твою суму. Я вижу, тебе тяжело.

- О, ты так мил! - Растаяла Зуали, вручив Эйнари свою ношу. Эйнари не был самым крупным из своего племени (он был незначительно выше Йорвина), и самым сильным не был, но с завидной легкостью взвалил огромную для Зуали суму себе на плечо.

- Зу, что у тебя там? - спросил Йорвин.

- Да так. Еда, вода,  несколько запасных тетив для лука, плитка для жарки яиц, мешочек латок на случай, если нас кто-нибудь подерет, веревка и другие важные мелочи.

- С тобой не пропадешь, - с улыбкой заметил Йорвин.

На выходе из города отряд обернулся и в последний раз поднял руки на прощание. Ворота города медленно закрылись, и путники отправились через чащу на юг.

Морферимы шли только им ведомыми тропами, которые непривычный глаз Йорвина едва мог заметить. На его удивление, лес был как будто пуст. Спустившись с гор, и войдя в лес, Йорвин всей кожей ощущал движение жизни в Оторофельде, несмотря на то, что многие звери впали в спячку. Сейчас же кроме глухого шелеста хвои над головой и хруста хвороста под ногами никаких звуков не было. Оторофельд как будто умер. Путешественники шли через лес до самой глубокой ночи, пока даже морферимы не перестали видеть землю под ногами. Йорвин разжег костер, и было решено поставить Эйнари первым на часы. Йорвин, Зуали и Юрки уселись, прислонившись к стволу сосны и друг другу, дабы сберечь тепло. Эйнари сменил Юрки, а затем Йорвин встретил сумеречный рассвет.

Таким образом, Йорвин с морферимами шли через лес на юг шесть суток. Йорвин про себя удивился, насколько же глубоко в лесу находится поселение Юрки. Около полудня седьмого дня перехода, лесная гуща закончилась. В глаза забил белый свет дня. Йорвин успел от него отвыкнуть, а морферимы и вовсе видели его чуть ли не первый раз в жизни, поэтому, выйдя из под тени деревьев, болезненно схватились за глаза. Довольно долго они не могли открыть глаз, не зажмурив их от нестерпимой рези. Йорвин быстрее всех свыкся с новыми условиями, и с довольным видом огляделся. Неудивительно, что морферимам так тяжко, ибо все было белым бело, куда ни кинь взгляд. Землю покрыли свежие сугробы глубиной почти по колено. Над головой простиралось не менее белоснежное небо. Настолько безупречно белое, что отвыкшему от света взору практически невозможно было определить, где пролегает горизонт. Йорвин мог бы и вовсе потерять чувство ориентации, кабы не редкие участки лесополос вдалеке, да кое-где выглядывающая из сугробов жухлая трава.

Когда морферимы привыкли к белоснежному мареву, путники продолжили поход. Теперь вопрос о направлении был адресован Йорвину. Тот, имея некоторое представление о географии здешних краев, выбрал юго-западное направление. Его целью теперь было  добраться до дороги, а уже после - до первого крупного города, в котором живет много людей, и ползает много слухов и сплетен. А к городским сплетникам у него было много вопросов.

Йорвину повезло. На дорогу они вышли через пару часов. Но назвать ее дорогой язык едва ли повернется. Скорее, это была проселочная тропка, подзаметенная снегом. И тут только до Йорвина дошло, что он допустил один, но очень значительный просчет в своем плане. Когда скрывшееся за облачной пеленой солнце зайдет, на землю опустится тьма, и они не смогут идти дальше. Разжечь в чистом поле костер среди сугробов они вряд ли смогли бы. Единственный их выход - это попросить ночлега в ближайшем людском селении. Но как отреагирует деревенский крестьянин на явление трех звероподобных существ, пусть разумных и говорящих на всеобщем наречии. Но выбора не было. Если они останутся ночевать под открытым небом, то вряд ли доживут до утра.

Вскоре за деревьями показались столбы дыма от деревенских печей, и силуэты хижин. Йорвин повеселел, и в то же время выросла тревога. На подходе к хутору Йорвин велел морфериам натянуть как следует капюшоны, чтобы не бросались в глаза их звериные морды, и, по возможности, держать руки в карманах.

Йорвин, сделав как можно более дружелюбную физиономию, обратился к мужику, рубившему дрова, и спросил, что это за селение. Тот посмотрел на него снизу вверх, косо глянул на морферимов, с головы до пят закутанных в меха, и как будто зябко ежившихся, почесал шапку и принялся дальше колоть дрова. Как выяснилось деревенька, в которую забрели Йорвин с морферимами, называлась Двулесьем, так как находилась аккурат между сосновым лесом и смешанным перелеском. Йорвина эти вести обрадовали. Они вышли из Оторофельда западнее, чем он думал, и как раз в шести часах пешего хода от Двулесья находится крупный город Гвантан, немного уступающий Митриуму в размерах. Туда-то и лежит их путь.

Один вопрос был разрешен, остался еще один, не менее важный. Где они будут пережидать грядущую ночь?

Двулесье было небольшой деревенькой. Через нее проходила большая улица, разделяющая деревню надвое. Йорвин выбрал самый большой дом по левую руку и постучал в дверь. Через некоторое время ему открыла женщина лет сорока - сорока пяти с большими серыми глазами. На ней был домашний поношенный сарафан и кухонный фартук. Йорвин приветствовал ее вежливой улыбкой:

- Здравствуй, добрая госпожа. Не найдется ли у тебя в доме места для четырех уставших и замерзших путников. Мы не будем тебя долго беспокоить, и на рассвете уйдем, - Женщина, поняв, что от нее что-то хотят тут же приняла властную позу и подбоченилась.

- Вы знаете... - начала она, глядя Йорвину в лицо, - У меня нет гостевой комнаты и лишних кроватей тоже нет. А если вас еще и кормить придется, то несогласная я. Мне мужа с сыновьями хватает. Я и так кручусь целыми днями как белка в колесе, а если ко мне еще несколько ртов пожалуют, то вконец умом двинусь.

- Нет-нет. Кормить нас не надо. У нас достаточно своих припасов. Нам нужно только теплое место, чтобы переждать ночь.

- Да? - деловито подбоченилась женщина. И тут ее взгляд устремился на Эйнари, стоявшего за правым плечом Йорвина. Женщина заметила чрезмерно волосатые руки пришельца, а самое главное - из-под меховой накидки выглядывали не человеческие ноги, а звериные лапы. Под капюшоном же воздух потягивал здоровый черный нос.