Убежище (ЛП) - Кук Тонья. Страница 4
Гилтас не мог выказать тревоги при своих придворных. Невозмутимо, насколько это было возможно, он осведомился: «Что случилось, капитан?»
Гонец сообщил о провале авантюры Кериансерай на юге. При каждой попытке войти в Сильванести, путь армии преграждали минотавры, и силы быколюдей оказывались несметными. Зажатая в приграничных землях между лесом и пустыней, Львица и отобранный отряд лучников остались прикрывать позади, чтобы основная часть окруженной армии могла спастись.
Все не сводили глаз с Беседующего, как он перенесет эти новости. Его неизменный загар не скрыл внезапно побледневшее лицо. Планчет непроизвольно шагнул к нему, затем остановился. Будучи другом и доверенным советником, равно как и телохранителем, тем не менее, Планчет не мог позволить своему участию нанести урон достоинству Беседующего.
Гонец сообщил, что до Вади Талафта добрались шесть тысяч восемьсот восемьдесят девять эльфов. Это из десяти тысяч. Ропот пронесся по комнате.
Пока подданные Беседующего шептались о тяжелых потерях, Планшет поговорил один на один со своим повелителем. Гилтас кивнул, и камердинер тихо выскользнул из комнаты.
Беседующий поднял руку. В наступившей тишине он объявил: «Наша кампания на юге окончена. Мы больше не можем тратить свои скудные ресурсы на такие безнадежные предприятия». Затем он велел гонцу отправиться к лорду Таранасу с приказом возвращаться в Кхуриност.
После его слов собрание вновь заволновалось. Капитан Амбродель отсалютовал, но не убыл. «Великий Беседующий», — произнес он, — «прошу прощения за прямоту, но мы можем еще многое сделать на юге! Мы можем тайно направить небольшие отряды бойцов через Тон-Талас в пределы Сильванести…»
«С какой целью? Отряды в двадцать или тридцать партизан едва ли могут одолеть быколюдей».
Это произнес высокий элегантный эльф с черными, как смоль волосами до плеч. На запястьях у него было по тяжелому золотому браслету, и он был одет в шелковое одеяние цвета его голубых глаз.
«Лорд Мориллон прав», — невозмутимо согласился Гилтас. — «Не в наших силах освободить нашу древнюю родину. Сейчас гораздо важнее отыскать место, где мы можем пустить корни и снова стать нацией».
Молодой капитан сердито посмотрел на надменного дворянина. Они оба были Амброделями. Гитантас происходил из младшей линии, больше двадцати пяти веков назад последовавшей из Сильваноста за Кит-Кананом, когда тот основал нацию Квалинести. Он вырос на службе у Львицы. Слегка округленные уши и утолщенные брови выдавали человеческую кровь среди его предков, а его черные волосы были собраны в короткую аккуратную косичку, как и подобало солдату. Тем не менее, он имел явное сходство со своим дальним кузеном из Сильванести, элегантным лордом Мориллоном Амброделем.
Капитан отвернулся от Мориллона, открыто обращаясь к Гилтасу. «Великий Беседующий, дома мы смогли сделать многое против рыцарей. А их было значительно больше, чем минотавров».
Мориллон сказал: «Дома ты был в знакомых местах, и тебе помогало дружественно настроенное население. В Кхуре нет ничего дружественного — ни людей, ни местности, ни климата». Он склонил голову в сторону Беседующего: «Великий Гилтас решает мудро».
Капитан Амбродель больше ничего не сказал, но в его глазах светилось разочарование.
Другие солдаты на собрании принялись обсуждать его идею набегов на Сильванести, и разгорелась оживленная дискуссия. Лорд Мориллон, внимательно наблюдая за Беседующим, увидел мимолетное выражение боли, исказившее лицо монарха. Было очевидно, что мысли Беседующего были о судьбе его энергичной, рискованной жены. Солнце взошло лишь час назад, но Беседующий выглядел не выспавшимся. Было известно, что иногда он гуляет поздно ночью по улочкам Кхуриноста, на нем тяжким грузом лежала ответственность.
Спор становился все громче, но спокойный голос Мориллона с опытной легкостью прекратил его. «Беседующий устал», — объявил он. — «Давайте все удалимся».
Гитантас хотел, было, остаться, но Мориллон проводил его до двери, ругая молодого эльфа за то, что тот испытывал терпение Беседующего. Разочарование капитана прорвалось.
«Мы больше не в Сильваносте, милорд! Уши нашего Беседующего для всех его подданных, а не только для богатых и титулованных!»
Кузен лицом к кузену: Мориллон сдержанный, бледный от нахождения в помещениях; Гитантас на дюйм выше, его загорелое лицо покраснело от гнева. Только глаза были похожи: твердые, решительные, цвета синего неба над их палаточным городом.
Гитантас, наконец, зашагал прочь, чтобы отнести лорду Таранасу приказ Беседующего. Лорд Мориллон следил за своим кузеном, пока тот не скрылся из виду в лабиринте узких проходов, оставленных между соседними палатками. Мориллон много лет был придворным, начав службу при Королеве-Матери Эльхане, и он долго совершенствовал искусство сохранять невозмутимое выражение, будучи даже рассерженным. Не выучившиеся манерам молодые выскочки сильно раздражали его. Кузен или нет, он пометил Гитантаса как одну из горячих голов Львицы и поклялся приглядывать за ним.
На время отвлекая молодого эльфа от его дум, Мориллон снова подошел к Беседующему. Группа его единомышленников сильванестийских лордов проводила его взглядами.
«Сир, после обеда у меня аудиенция с Сахим-Ханом. Будет какое-то особое послание, которое вы хотите, чтобы я передал?» — спросил он.
«Скажите ему, что климат у него ужасный». — Не видя никаких перемен в выражении лица сильванестийца, Гилтас мягко добавил, — «Шутка, милорд».
Мориллон склонил голову. «Да, Великий Беседующий».
Гилтас вздохнул. «Заверьте Хана в моем почтении и передайте наилучшие пожелания. Что же касается дани — делайте то, что сочтете нужным, чтобы помочь ситуации».
За честь оставаться во владениях Хана, эльфам приходилось платить Сахим-Хану тысячу стальных монет в день. Эта поражающая воображение сумма уплачивалась каждые двадцать дней. Лорд Мориллон пытался выторговать меньшую цену.
Дворянин поклоном подтвердил нечеткий приказ Беседующего и отбыл, толпа безмолвных сильванестийцев отправилась за ним вслед.
Оставшись в одиночестве, Гилтас уселся в парусиновое складное кресло, служившее теперь ему троном, сдавшись усталости и меланхолии. Пока он тер глаза, вернулся Планчет, войдя через отверстие в дальней стенке. Камердинер задержался у внушительного буфета. Как большинство обстановки Беседующего, он был конструкции кочевников, сделан из тонких деревянных реек и крашеной ткани. Мастерство художника придало ей вид полированного дерева и мрамора. Будучи освобожденным от содержимого, буфет мог быть сложен в считанные минуты, водружен на вьючную лошадь и перенесен в следующий лагерь ночевки. Гилтас считал его подходящей метафорой для всей своей жизни, для жизни каждого эльфа в убогом палаточном городе.
Планчет наполнил глиняную чашку белым нектаром и протянул ее своему господину. Гилтас взял чашку, но его внимание было обращено не к напитку. «Ну?» — спросил он.
«Я говорил с провидцами. Шестеро наших людей и двое кхурцев. Они попробуют выяснить местонахождение леди Кериансерай и… здоровье».
«Если допустить, что она жива», — прошептал Гилтас, затем вздрогнул, словно произнесенные слова могли наложить рок на его жену.
«Сир, вы также хорошо, как и я, знаете, эту леди очень трудно убить. Поверьте! Если кто и может потянуть минотавров за хвосты и убежать, чтобы хвастать этим, так только Кериансерай». Он произнес это беспечно, пытаясь вызвать у Гилтаса улыбку.
Планчет протянул Беседующему маленькую вазу с финиками, фигами и орехами, уговаривая того позавтракать. Гилтас махнул рукой, велев своему камердинеру не суетиться, что он поест позже.
«Вы говорите так каждый раз, когда я предлагаю вам пищу», — пожаловался Планчет. — «Вы не можете править нацией на пустой желудок».
Его невозмутимая настойчивость — точно таким тоном увещевают непослушного ребенка — в сочетании с отеческой манерой, возымела действие: Гилтас схватил из вазы фиги, и отправил их в рот.