Обреченность (ЛП) - Картер И. С.. Страница 23

Он будет носить свои грехи, написанные на его коже кровью.

Я буду носить его кожу, как трофей.

Она будет носить мою темную душу, как обещание.

Мы достигаем нашего пункта назначения — величественного особняка в викторианском стиле в Голландском парке, облицованного красным кирпичом и производящего сильное впечатление, одним из наиболее эксклюзивных памятников архитектуры.

Здание преимущественно уединенное, защищенное высокими кирпичными стенами и окруженное чистыми, ухоженными садами.

Я никогда не была здесь раньше и никогда не слышала, чтобы «Багряный крест» владел чем-то значимым здесь.

Пока я впитываю красоту старинных садов и симпатичного, увитого плющом фасада этого изящного дома, Коул рычит команды в свой телефон.

— Цель на месте? Хорошо. Очистить область, следовать протоколу пять и убрать всю охрану. Избавьтесь ото всех, кроме цели.

Кто бы ни был на том конце линии, он произносит что-то, что заставляет Коула глумиться:

— Не причиняйте вред ни одному из его товаров. Я хочу, чтобы всё это благополучно упаковали и доставили к Анне. Деликатно, Грим. Ты слышишь меня? Ты получил своё возмездие, а теперь время для моего.

Его приказы Гриму означают, что Люк тоже где-то здесь, и это знание заставляет мой пульс резко участиться, адреналин так быстро зашкаливает, что все четыре мои конечности дрожат.

Сквозь стук сердца в ушах и звук открытия автомобильной двери, я слышу:

— Хорошо. Сука это заслужила.

Он завершает звонок и выходит из автомобиля, мой паникующий пристальный взгляд впивается в его протянутую руку.

«Ты сама просила об этом, Фей. Бери его чертову руку и направляйся в этот дворец со стальным позвоночником и соблазнительным ароматом крови на твоих губах. Время пришло».

— Пора, Фей, — его рука проникает глубже в автомобиль, мой муж, по-видимому, читает мои мысли.

Моя рука прикасается к его, и все моё тело действует на автопилоте, ведя меня от автомобиля к великолепному особняку перед нами, но это не то, что сейчас я вижу перед глазами, это — юный Коул.

Я перевожу взгляд на руку, которую сжимаю, и вижу мягкую женскую ладонь, ногти с идеальным французский маникюром, гладкую как шелк кожу, а не мощную хватку моего мужа.

Я поднимаю свой пристальный взгляд, и он натыкается на естественную красоту его матери. Её длинные светлые волосы развеваются и взлетают от дуновения ветерка, другая её рука счастливо раскачивается, в то время как она держит руку маленького мальчика — Люка.

Счастливый смех вырывается из его крошечной груди, темное небо трансформируется в яркий солнечный день.

Я наблюдаю, как моя рука тоже раскачивается, чередуясь с движениями Люка, и я чувствую радость, исходящую от невинной души Коула.

Я поворачиваюсь и смотрю на здание перед нами, мать Коула мягко разговаривает с Люком, сказав ему, что он должен лучше себя вести:

— Будьте хорошими, мои мальчики. Папа ждет нас внутри, мы же хотим показать ему, насколько мы все хорошо воспитаны. Он встречается с большим количеством важных людей, и мы не хотим сделать так, чтобы он плохо выглядел, ведь так?

Я отвечаю кивком в тандеме с Люком, но в его глазах пляшут чертики, очевидно, у мальчика другие планы.

Она притягивает нас в свои объятья, нежно даря поцелуй в каждый из наших лбов, прежде чем мы проходим через открытые двери в прохладное, отделанное мрамором фойе.

Женщина колеблется мгновение, как если бы она ожидала кого-то, чтобы поприветствовать нас, и прислушивается к эху смеха, раздающемуся из дальней части особняка, мы движемся в направлении звука, наши шаги отзываются эхом от стен, объявляя о нашем прибытии.

Голоса раздаются из открытой двери, которая ведет во внушительный рабочий кабинет. Стены заставлены книгами от пола до потолка, лестницы размещены вокруг комнаты, чтобы помочь добраться до верхних полок.

В центре огромного пространства — стол и расположенные в особом порядке кресла.

За столом сидит человек, такой же молодой, как и Коул сейчас, и я узнаю в нём Алека Крэйвена, а на другом кресле восседает мужчина, которого я не узнаю.

— Ах, вы сделали это, входите, входите, — мой отец показывает жестом руки «выметайся» человеку перед ним, чтобы тот ушел, и незнакомец встает и покидает комнату, не удостоив нас взглядом.

Я не упускаю вспышку раздражения в глазах моего отца, пока он осматривает обоих мальчиков.

— Джек разве не велел тебе приехать одной, Мелинда?

Я могу почувствовать, как предчувствие настигло тело Мелинды, она не ожидала такого приема, она приехала, чтобы увидеть своего мужа, и смущена его отсутствием.

— Новый помощник нашей экономки передал сообщение от Джека, и я не думала, что он будет против, если мальчики приедут встретиться с ним тоже. Он поблизости?

Она осматривает обширное пространство, даже если очевидно, что он не здесь.

Алек встает и медленно выходит из-за стола, его глаза пожирают женщину, стоящую перед ним, прежде чем взгляд опускается на каждого из мальчиков. Он, очевидно, надсмехается, даже если и пытается это замаскировать.

— Его вызвали по поручению, он просил тебя подождать до тех пор, пока он не вернется, — с фальшивой улыбкой он смотрит на Коула, и я могу почувствовать, как его молодое сердце замирает, потому что даже в своей детской невиновности он распознает зло.

— Почему бы тебе не забрать твоего брата в игровую комнату? Она вверх по главной лестнице, первая дверь справа, — это не пожелание, и как только мой отец произносит это, его взгляд опять опускается на мать Коула. — Возможно, мы смогли бы выпить, пока ждём Джека. Я уверен, мальчикам будет намного лучше сыграть в бильярд, чем торчать здесь.

Её глаза вновь осматривают огромное пространство даже при том, что очевидно, что ее мужа здесь нет.

Снова каждый осознает, что это не предложение, а приказ, каждый, кроме нетерпеливого и возбужденного Люка, который подпрыгивает на носочках, оглядываясь вокруг, поверх меня со своей вездесущей неугомонностью, вспыхивающей в его глазах.

Выпуская обе наши руки, Мелинда опускается на колени так, чтобы находиться на нашем уровне, неловкость явно написана на её лице.

Кладя руку на мою щёку, она смотрит в глаза своего первенца и нежно ласкает его кожу.

— Возьми своего брата, повеселитесь. Я приду и найду вас, как только ваш отец приедет. Хорошо?

Когда Коул кивает в ответ, натянутая улыбка растягивает её губы, и я чувствую каждую нервную частичку, сочащуюся из её тела.

— Ты такой хороший мальчик, Коул, — она поворачивается к Люку и взъерошивает его волосы, обращаясь к ним обоим. — Только последи за этим маленьким негодником для меня, а ты веди себя как твой старший брат. Побудьте в игровой комнате — никаких хождений по дому.

Алек вставляет замечание:

— Плохие вещи случаются с мальчиками, которые суют свои носы туда, куда не следует, — его тон зловещий, и он, понимая свою ошибку, смеется и добавляет: — Но поскольку вы оба хорошие мальчики, всё будет просто прекрасно. Теперь бегите и поиграйте. Ваша мать придёт и заберет вас в скором времени.

Люк немедленно выпускает руку своей матери и выбегает из комнаты, не сознавая напряженность, которую он оставляет позади. Коул колеблется и остается прикованным к месту, его глаза умоляют мать не заставлять его уходить. Дрожащей рукой она слегка гладит его волосы и шепчет:

— Иди, я буду здесь, — её бледное лицо выдаёт каждую её эмоцию.

Неохотно, на тяжелых ногах Коул разворачивается и следует за своим братом вверх по величественной лестнице. Когда он оглядывается назад на открытую дверь, его мать больше не стоит там, где он её оставил, и его желудок скручивается от беспокойства.

Я могу чувствовать борьбу внутри него.

Должен ли он последовать за Люком и позаботиться о нем, или бежать назад к его матери и отказаться оставить её?

Он не знает, что происходит, но всё чувствуется неправильно.