Я подарю тебе землю (ЛП) - Йоренс Чуфо. Страница 8

— Простите, я вас слушаю.

— Приветствую вас, граф, от имени моего сеньора и покорнейше прошу следовать за мной. Я провожу вас к управляющему, и он должным образом о вас позаботится.

— Позаботьтесь о том, чтобы разместили моих людей и лошадей и снабдили их всем необходимым.

— Все будет сделано, сеньор, — подобострастно заверил тот. — Гостеприимство — главная добродетель Тулузского дома.

Граф Барселонский направился вслед за стражником вместе со своим оруженосцем, которому передал меч и щит в знак особого доверия и уважения к хозяину дома — неизменный ритуал в тех случаях, когда аристократ посещал своего родственника или другого дворянина соответствующего статуса.

Тулузский замок выглядел скорее дворцом, нежели крепостью. Его архитектура отличалась настоящим благородством: и каменная резьба балконов, и изысканность оконных переплетов, и богатое убранство парадных покоев — все говорило об утонченном вкусе владельцев замка, так непохожего на грубые и мрачные крепости Барселоны, Жироны и Осоны, чьим главным достоинством была неприступность, учитывая близость воинственных исламских соседей. Командир стражи остановился возле караульных и представил им гостя, те расступились, и они проследовали дальше. Наконец, они добрались до высокой дубовой двери с искусной резьбой — умелые руки неизвестного мастера вырезали на ней герб дома Тулузы. По обе стороны стояли часовые с алебардами в правой руке и щитами в левой. При виде командира стражи они сделали шаг вперед в ожидании приказа.

— Известите камергера о прибытии высокого гостя, — распорядился тот.

Первый стражник покинул свой пост и приоткрыл смотровое окошко двери. Затем произнес несколько слов, после чего снова его закрыл и повернулся к командиру:

— Я сообщил о вашем прибытии. Будьте любезны немного подождать.

Едва он успел произнести эти слова, как дверь снова открылась, и в ней показалась лысая голова Робера де Суриньяна, первого советника графа Понса Тулузского.

— Добро пожаловать, сеньор. Граф Понс Тулузский и графиня Альмодис де ла Марш ждут вас.

Камергер трижды ударил жезлом об пол и провозгласил имя высокого гостя:

— Господа, Рамон Беренгер I, граф Барселоны, Жироны и Осоны, просит аудиенции.

Гость шагнул вперед, войдя под своды тронного зала.

Зал был поистине великолепен. Граф Барселонский мог поклясться, что в жизни не встречал ничего подобного. Это было длинное высокое помещение с шестью оконными сводами, завешенными гобеленами, чтобы сохранять тепло от двух больших каминов, в которых горели громадные стволы. Стены украшали щиты с гербами, а между ними горели массивные факелы. Но особенное графа поразили полированная металлическая поверхность подставок под факелы, от которой вокруг рассыпались бесконечные отблески.

И в довершение ко всему с высокого потолка свисали на мощных тросах три позолоченные люстры в форме короны, какие носили Каролинги, уставленные по всему периметру множеством свечей. При помощи особых блоков эти тросы могли менять длину, чтобы опускать и поднимать люстры. Это облегчало их чистку, замену свечей и в то же время сохраняло чистоту воздуха в помещении. В глубине зала на двух тронах под золоченым балдахином его ожидали граф и графиня Тулузские.

Четким размеренным шагом Рамон направился к ним, непринужденный и при этом учтивый. Но стоило ему приблизиться к трону, как все великолепие зала, камины, гобелены, сверкающие люстры и даже величие его хозяина разом померкли, едва он взглянул на графиню Альмодис. Рамон благоговейно преклонил перед ней колени. Роскошный наряд из золотой парчи подчеркивал рыжие волосы графини и загадочный взгляд зеленых глаз, а глубокий вырез, отороченный кружевами, открывал ложбинку между полными грудями, оказавшуюся прямо перед глазами графа, и с этой минуты Рамон больше не видел ничего другого.

Графиня приворожила его, чувственный ореол ее чар ощущал каждый, кто оказывался с ней рядом.

По знаку Понса Тулузского граф Рамон Беренгер поднялся с колена и сел в кресло напротив супружеской четы.

— Добро пожаловать, граф, под этот скромный кров, где всегда рады видеть сыновей вашего отца, — учтиво произнес хозяин замка. — Как поживают ваши братья Санчо, Гильермо и Бернард?

— Санчо — приор в монастыре святого Бенедикта. Что же касается Гильермо и Бернарда, сыновей второй жены моего отца, доньи Гизелы де Льюса, к которым я также привязан, то они еще не женаты. Еще слишком молоды.

После этого ритуального обмена любезностями они перешли к истинной цели приезда Рамона.

— Как я понимаю, вы совершили долгое путешествие по Леванту?

— Да, это так. Я должен был установить деловые отношения с Византией, а также с Иерусалимом. После завершения моей поездки в Святую Землю Папа попросил меня завернуть в Рим и подробно рассказать ему, как обстоят дела на Востоке. Он считает, что владетели тех земель, которым, как и нам, приходится сражаться с воинами ислама, должны знать, как никто другой, намерения и тактику неверных. Поэтому и попросил совета у моей скромной персоны.

За все время беседы графиня ни разу не раскрыла рта. Тем не менее, Рамон Беренгер постоянно ощущал на себе влекущий взгляд ее зеленых глаз.

В скором времени граф Тулузский попросил разрешения удалиться.

— Надеюсь, вы простите, что я не исполнил долг гостеприимного хозяина? — спросил он. — Я даже не дал вам передохнуть, но нам так редко выпадает возможность побеседовать с людьми столь сведущими. В любом случае, я постараюсь компенсировать этот недостаток любезности. Увы, моим старым костям уже не под силу долгие вечера, обычно в это время я удаляюсь в свои покои. Но если не возражаете, моя дорогая супруга охотно составит вам компанию за ужином.

Сердце Рамона Беренгера ускоренно забилось от одной мысли, что ему предстоит провести вечер в обществе этого волшебного создания. Однако следующие слова Понса Тулузского тут же заставили угаснуть весь его пыл:

— Разумеется, мой камергер и духовник графини охотно составят вам компанию. Их утонченность и умение вести беседу несомненно сделают ваше пребывание здесь весьма приятным.

Графиня Альмодис со страхом прислушивалась к беседе между супругом и учтивым гостем. К тридцати четырем годам ее жизнь неоднократно оказывалась разменной монетой в интересах ее семьи — как, впрочем, и жизнь ее сестер, Лусии и Рангарды. Первую после неудачного брака с Гийемом де Бесалу выдали замуж за Арталя, графа Пальярса. Вторую — за Пера Роже, графа Каркассонского. Самой же Альмодис выпала самая безрадостная участь.

В двенадцать лет ее выдали замуж за Гийема III Арльского; несмотря на то, что Папа объявил этот брак недействительным по причине слишком юного возраста невесты, это не помешало супругу лишить ее девственности, что нанесло ей тяжелую моральную травму. Затем ее отдали в жены Уго Благочестивому, графу де Лузиньяну, который, сделав ей ребенка, вскоре отрекся от нее и бросил вместе с отпрыском: государственные интересы в очередной раз оказались на первом месте. И вот наконец она оказалась на брачном ложе графа Понса Тулузского. От этого союза родились четверо детей: три мальчика и одна девочка.

Понс был старше ее на двадцать пять лет и настоящим экспертом в вопросах сладострастия, однако, хотя на его ложе графиня изучила все премудрости секса, она так и не познала радостей романтической любви, которую воспевают трубадуры под сводами дворцов, а потому ей всегда казалось, что какая-то очень важная часть жизни прошла мимо. До сих пор досуг с ней делили лишь придворные дамы, церемонные кавалеры и, главное, Дельфин, любимый шут-горбун.

Альмодис удалилась в свои покои, чтобы подготовиться к изысканному ужину. Пока служанки ее одевали, она погрузилась в размышления о сегодняшнем госте. В памяти всплыло давнее пророчество, не дававшее покоя на протяжении всей ее несладкой жизни.

Хотя с тех пор миновало уже двадцать два года, воспоминания об этом были такими яркими, будто все случилось вчера.

Тем утром город проснулся под белым снежным покрывалом, делающим неузнаваемыми привычные контуры. Снежные хлопья медленно и плавно порхали в воздухе, словно лебяжий пух. Альмодис выглянула в окно и посмотрела на знакомый пейзаж, неизменный последние двенадцать лет ее жизни, и тут же мысленно перенеслась в тот самый день. Она взглянула в сторону колокольни, привлеченная веселым перезвоном бронзовых колоколов, радостно возвещающих о ее бракосочетании с Гийемом III, будущим графом Арльским; затем перевела взгляд на обледеневшие горгульи, по уродливым лицам которых стекали струйки воды, словно они оплакивали предстоящую разлуку с ней.