Рождественский подарок - Арсаньев Александр. Страница 28

– заявила она уверенно.

– Неужели князя убили из-за жемчужины? – удивился отец Макарий.

Но никто ему ничего не ответил. Даже Медведев смолчал. Все присутствующие терялись в догадках.

Чуть позже в гостиную пришли и Мира с Кинрю. Княгиня Ольга Павловна по-прежнему сторонилась моей индианки, но, тем не менее, и ей принесла свои извинения, хотя в глазах у Титовой все еще горел огонек недоверия.

Через некоторое время мужчины под руководством отца Макария перенесли тела для отпевания в княжескую часовню, скромную маленькую молельню без алтаря, которая находилась на территории имения.

Процессию возглавляла княгиня Титова, глаза у которой по-прежнему были на мокром месте. Она то и дело принималась рыдать. Под руку Ольгу Павловну поддерживала снова приближенная к барыне Грушенька.

– Ох, что творится в этом имении?! – снова запел свою песню отец Макарий, который шел чуть позади меня. Он отставал всего на полшага, но голос его доносился до меня словно издалека. Священник простыл и оттого, наверное, сильно хрипел. Он откашлялся и продолжил:

– Приезжал тут намедни один проходимец…

– Что за проходимец? – заинтересовался я.

– Не знаю, – отец Макарий пожал плечами. – Не видел я его, – добавил он. – Бабы рассказывали деревенские.

Спаивал местных мужиков.

– За каким таким интересом? – осведомился я, поправляя ворот пальто. За шиворот мне падали жесткие, колючие снежинки.

– А мне откуда знать, – горько усмехнулся священник. – Если бы не последние события, я, возможно, и внимания бы на это не обратил. А теперь уж не знаю, что и думать. Кажется мне, что все это как-то связано между собою. Виню вот себя, что вовремя во всем этом не разобрался, может, Николай Николаевич бы остался в живых…

– Зря вы себя корите, – ответил я. – Чему быть, того, как говорится, не миновать.

Про себя я решил, что обязательно наведаюсь в деревню, как только это станет возможным.

Когда мы вернулись в усадьбу, я решил нанести визит господину Гродецкому, личность которого мне никак не давала покоя. Я ломал голову, почему он так резко изменил свою тактику. Мне казалось, что это связано со смертью мисс Браун. Что-то пошло не так, и Гродецкий теперь подстраивался к новым правилам игры, которые он перестал диктовать. Я считал, что вмешалась сама судьба… Фаталистом мне полагалось быть по самой своей принадлежности к франкмасонскому братству.

Я постучался в тяжелую дверь, из-за которой мне ответили, что можно войти. Я переступил порог и увидел Станислава, возлежащего на оттоманке. Во рту он, по своему обыкновению, держал янтарь и пускал колечки едкого дыма.

– Яков Андреевич, – улыбнулся Гродецкий. В последнее время пан стал со мною необыкновенно любезен. – Наконец-то вы выкроили минутку, чтобы зайти ко мне…

– Мне хотелось бы обсудить с вами некоторые философские труды… – это был единственный благовидный предлог для визита, который пришел мне в голову.

Мы и в самом деле обсудили с ним работу Фомы Кемпийского и некоторые масонские идеи, которые проповедовал Сен-Мартен.

Потом я перевел разговор немного в другое русло. В частности я заговорил об англичанке, но не единый мускул не дрогнул на его красивом лице.

– Вам нравилась Мери-Энн? – осведомился я.

– Не знаю, – пожал плечами Гродецкий. – Я не находил в этой мисс ничего особенного, – добавил он. – Не в моем обычае заглядываться на гувернанток… – Станислав презрительно поджал тонкие губы.

– Мне ее очень жаль, – заметил я. – Такая нелепая смерть!

– Вы правы, – согласился Гродецкий, разглядывая на стене свою коллекцию трубок.

– Мадхава сказал мне, – вкрадчиво начал я, – что вы бывали в салоне Зизевской…

– Что? – удивился Гродецкий. – А, впрочем, конечно бывал… Но я не встречал там индусов, – проговорил он задумчиво. – Хотя, – добавил он, – пани Божена могла принимать их у себя. Это вполне в ее характере, – заметил он. – Вы с ней знакомы?

– Да, – коротко ответил я, не вдаваясь в подробности.

– Удивительная женщина! – оживился Гродецкий. – Красивая, умная, образованная! Не то что эта ваша Мери-Энн, – заключил он уничижительно.

Я умолчал, что обнаружил за корсажем мисс Браун визитную карточку женщины, которой так восхищался Гродецкий. Я все-таки был уверен, что гувернантка пострадала от его рук.

Да и Грушенька что-то там болтала об их романе… Нет, эти двое были определенно связаны, – размышлял я про себя, разговаривая с Гродецким. Но господин Станислав почему-то эту связь настойчиво отрицал. Видимо, у него на это были довольно серьезные причины!

– А раньше вы не встречали Мери-Энн? – осведомился я.

– Опять вы за свое! – занервничал Гродецкий. – Я же сказал, что – нет!

– Извините, – ответил я. – Просто ее смерть никак не выходит у меня из головы!

– Понимаю, – кивнул Гродецкий.

– А как вы относитесь к политике нашего Государя в Польше?

– осведомился я, как бы невзначай.

Гродецкий так и не ответил мне ничего определенного, словно мой вопрос поставил его в тупик. Я же не сомневался, что эта проблема должна была активно обсуждаться на масонских собраниях в Варшаве, так как непосредственно затрагивала интересы польского Великого востока. Это меня насторожило, я начал подозревать, что именно здесь и была зарыта собака.

Николай Николаевич слыл человеком весьма влиятельным, ходили слухи, что к его вопросам прислушивался сам Император, что уж говорить о рядовых участниках масонских собраний. Князь Титов мог выступать и против присоединения к польскому Великому востоку Виленских лож. Насколько мне было известно, Николай Николаевич Титов был членом «Астреи», которая намеревалась взять их под свой протекторат. Это могло и не устраивать пана Гродецкого, но чтобы разыгрывать ритуальное ведическое убийство?!

Невольно мне вспомнились слова Медведева о том, что Кутузов мне больше не доверяет. Неужели в них и впрямь была какая-то доля правды?!

VI

После разговора с Гродецким, я вернулся в гостиную, где застал одного Медведева, который чертил на листке бумаге какие-то схемы. Вид у него был очень сосредоточенный и важный. Едва заметив меня, Лаврентий Филиппович скомкал листок и сунул его себе в карман, едва не опрокинув чернильницу.

– А, Яков Андреевич, – пробормотал он и опустил глаза. Я догадался, что он снова обдумывал возможность моей причастности к убийствам.

– Лаврентий Филиппович, – обратился я к нему, – а когда вы собираетесь выпустить на волю наших индусов? Ведь их вина, если мне не изменяет память, кажется, не доказана!

По-моему судьба господ Мадхавы с Агастьей в этом доме никого не волнует… – я укоризненно покачал головой. – Не вы ли у нас стоите на страже закона и порядка?

– Ну, хорошо, хорошо, – раздраженно проговорил Медведев.

– Я выпущу их под вашу ответственность!

– Буду вам очень признателен, Лаврентий Филиппович, – я склонил голову в любезном поклоне.

– Да вы, Яков Андреевич, и мертвого из гроба поднимите! – воскликнул он.

Я проводил его до комнаты индусов. Медведев отпер дверь и замер на пороге. Мадхава, Агастья и Кинрю играли на полу в какую-то игру. Я разглядел, что перед ними лежала игральная доска вай Ки, одной из четырех дальневосточных королевских игр. Похоже, мой Золотой дракон решил на время забросить шахматы.

– Господин Юкио, – взорвался Лаврентий Филиппович, – а вы-то здесь откуда?!

– Разве вы не знаете, господин квартальный, – усмехнулся я, – что Кинрю умеет проходить сквозь стены?

– А!.. – Медведев раздраженно махнул рукой, давая понять, что с нами в любом случае разговаривать бесполезно. – Господа индусы, вы свободны! – добавил он, развернулся на каблуках и вышел из комнаты.

– Чудеса! – воскликнул Мадхава. – Яков Андреевич, – догадался он, – это, наверное, вы постарались?!

– Немного, – скромно ответил я. – Кинрю, – обратился я к моему ангелу-хранителю, – ты и здесь никому не даешь покоя?!