Я воевал в Корее (Записки английского солдата) - Танстолл Джулиан. Страница 18

Восемнадцатого января нас посетил начальник гарнизона Гонконга генерал Мансер. Он приехал узнать, как обстоят дела у его «ребят». Перед приездом генерала дороги были расчищены от снега, а весь путь устлан толстым слоем соломы, чтобы Мансер, боже упаси, не промочил ноги.

В этот день произошел такой случай. Мы с товарищем шли по деревне, и вдруг при нашем приближении кто-то метнулся в хлев. Мы решили, что это прячется от нас солдат корейской Народной армии. Но оказалось, что это юная кореянка: она пришла в ужас, так как, по-видимому, приняла нас за американцев и решила, что мы собираемся ограбить и изнасиловать ее. Бедняжка притаилась в куче соломы и тряпья, и мы никак не могли убедить ее, что не сделаем ей ничего плохого. Не удивительно, что девушка была так напугана — оккупанты причинили ей много горя. В той деревне она была единственной женщиной, которую нам удалось видеть, да и в других местах я не встречал, кажется, ни одной женщины. Несчастные вынуждены были постоянно скрываться.

К двадцать седьмому января выяснилось, что китайцы начали отходить. Для нас это, конечно, послужило сигналом к наступлению. Китайцы даже не попытались ударить во фланг нашим войскам на востоке и западе, хотя, по-моему, они могли это сделать. Правда, тогда они рисковали понести большие потери, а этого они не могли себе позволить. Американская авиация своими ожесточенными бомбардировками нанесла большой урон их передовым частям. Кроме того, Сеул не мог служить надежной базой снабжения.

Американские механизированные войска продвинулись далеко на север и вышли к реке Ханган, которая пересекает Корею по диагонали в юго-восточном направлении.

В тот день я писал домой: «Похоже, Макартур вынашивает новый план. Но на этот раз он будет, наверное, благоразумнее и остановится на 38-й параллели, если мы вообще приблизимся к ней».

Мы все еще надеялись, что командование не повторит тех грубых ошибок, которые привели к провалу. Увы, вскоре нам пришлось разочароваться.

В конце сентября мы были усилены австралийским батальоном. К нам также прибыл новозеландский артиллерийский полк. Теперь у нас была собственная артиллерия. Приятно сознавать, что артиллеристы рядом: чувствуешь себя в сравнительной безопасности. Новозеландцы, как и австралийцы, оказались хорошими ребятами, и мы быстро подружились. Почти все они были ветеранами прошлой войны, но никто, кроме полковника, не служил в артиллерии. Впрочем, корейская война позволила им быстро приобрести опыт, и вскоре они стали хорошими артиллеристами. Беспечность и жизнерадостность этих солдат еще больше сдружила нас с ними.

Индия прислала в Корею подвижный санитарный отряд, и он был придан нашей бригаде. Индийцы тоже оказались замечательными товарищами. Они стойко переносили суровый климат и неустанно оказывали помощь больным и раненым, делая гораздо больше, чем от них требовалось. Не в пример английским и американским войскам индийцы относились к китайским солдатам так же, как и к нашим. Здесь мне еще не приходилось встречаться с таким гуманным отношением к людям. А ведь так должно быть везде и всегда!

Я провел немало часов в разговорах со своими корейскими друзьями, и однажды мы затронули вопрос об отношении к ним со стороны войск западных государств. Они не понимали, почему с ними обращаются чуть ли не как с животными. Признаться, я и сам этого не понимал.

Мне не хотелось осуждать своих товарищей, но в данном случае пришлось. Я уже замечал, что корейцы разочаровались в нас. Раньше они представляли себе англичан истинными джентльменами, а теперь больше не верили этому. Мне было мучительно стыдно, когда корейцы с презрением и негодованием говорили о нашем поведении. Да, мы потеряли уважение этих людей.

На следующий день мы ушли из Чидона, где пробыли около месяца. Мне было тяжело расставаться с местными жителями. С особенной теплотой вспоминаю я одного старика-корейца, который провожал нас. Я успел близко познакомиться с ним и жалел, что, вероятно, никогда больше мне не удастся его увидеть.

Мы двинулись на восток, затем свернули к северу по направлению к Йочжу и, покрыв около тридцати километров, вышли к большой деревне Чамбонни на реке Ханган. Это была живописная деревня с новыми деревянными домами. Война почти не коснулась ее, но до нас там уже побывали американцы и успели основательно похозяйничать.

Большинство жителей давно покинули деревню, и на этот раз нам посчастливилось жить под крышей.

Наших переводчиков послали наблюдать за строительством моста. Его строили согнанные для этой цели местные жители. Переводчики возмущались: они вовсе не были обязаны выступать в роли надсмотрщиков, так же как корейцы — строить для нас мосты.

Юношей, которые добровольно пошли работать к нам переводчиками, всегда заставляли против их желания выполнять такого рода работу, к тому же не оплачивали ее. Вскоре они стали открыто выражать недовольство. Переводчиков даже кормили хуже, чем нас, и не выдавали нового обмундирования. Не желая больше выносить бесконечные обиды и унижения, они решили уйти из батальона и вернуться домой. Я так подружился с ними, что больше всех жалел об их уходе. Пусть это эгоистично, но, сознаюсь, я убеждал их не уходить.

Глава 9

Дальше в горы

Зима близилась к концу, погода с каждым днем улучшалась, а обстановка на фронте становилась все мрачнее и безнадежнее.

В Китае и Корее Новый год празднуют шестого февраля. Все жители деревни Чамбонни собрались скромно отпраздновать этот день, хотя военное время не располагало к веселью. Я разговаривал с представителями местной власти, в том числе со старостой, молодым образованным корейцем. Староста рассказал мне, что он католик и что, кроме него, в деревне много католиков, правда, каждый понимает религию по-своему. До войны здесь была маленькая церквушка, теперь разрушенная.

Католическая церковь претендовала на главенствующую роль в Корее, так как благодаря пожертвованиям своих многочисленных прихожан и покровителей была намного богаче англиканской церкви и методистской, а также квакеров. Католики строили большие школы и церкви, стараясь обратить в католичество как можно больше жителей. К сожалению, преподавание религии в католических школах тесно переплеталось с обычным образованием. По-моему, нельзя объединять духовное образование со светским и навязывать религиозные убеждения под предлогом обучения.

Шестого февраля стало известно, что китайцы готовятся к новому наступлению. Можно было заранее сказать, что нас опять отбросят назад. Но пока мы продолжали вести прямо-таки роскошный образ жизни — в тепле, под крышей.

Я часто гулял в горах, окружавших деревню. Иногда ходил один, иногда с кем-нибудь из своих корейских друзей. В тишине и спокойствии мы отдыхали от суетной армейской жизни. Во всем чувствовалось приближение весны; снег еще не растаял, но кое-где сквозь него уже показался мелкий кустарник. Солнце пригревало сильнее, перестал дуть свирепый ветер. Как приятно было бродить по горам, вдыхая свежий аромат весеннего воздуха. Позади деревни тянулся большой горный массив, к востоку простирались высокие хребты, а на западе лежала большая равнина. На севере тоже виднелись горы, через которые протекали ледяные воды реки Ханган. Несмотря на чудесные пейзажи, меня охватывало подчас чувство одиночества и тоски, но постепенно оно уступало место бодрости и жизнерадостности.

Американские и лисынмановские войска медленно продвигались вперед по всему фронту. На этот раз они действовали осторожнее и избегали излишнего риска. Командование американской 8-й армии только теперь поняло, что войну не выиграешь, захватив одни шоссейные дороги. Чтобы лишить противника возможности устраивать засады, приходилось прочесывать всю местность. Отчасти по этой причине мы продвигались вперед значительно медленнее, чем раньше.

Китайские войска и части корейской Народной армии отходили по строго согласованному плану от рубежа к рубежу. Не теряя соприкосновения с противником, они располагали о нем полными данными и держали его в постоянном напряжении. Стремясь сохранить живую силу, китайские войска и корейская Народная армия избегали кровопролитных сражений, но вели упорные арьергардные бои с нашими наступающими частями. Они периодически предпринимали контратаки, либо чтобы ввести противника в заблуждение относительно своих намерений, либо чтобы замедлить его продвижение, когда оно становилось слишком быстрым. Такова была теперь их тактика.