Блейз (сборник) - Кинг Стивен. Страница 7

– Когда нужен коп, его вечно нет, – холодно отметила девушка. В длинном коричневом пальто и черных кожаных сапогах. Волосы цветом соответствовали сапогам. Во всяком случае, на этой неделе.

– Брось бумажник в пакет, – потребовал здоровяк с револьвером. Потом Гарри Нейсон не раз думал, что в тот момент мог стать героем, если бы оглоушил грабителя гигантской бутылью с маринованными яйцами. Только, судя по внешнему виду, у грабителя была крепкая голова. Очень крепкая.

Бумажник исчез в пакете.

Грабитель обошел студентов по широкой дуге, направляясь к двери. Для своих габаритов двигался он проворно.

– Свинья, – бросила девушка.

Грабитель остановился как вкопанный. На мгновение девушка подумала (так она потом рассказывала полиции), что сейчас он развернется, начнет стрелять и положит их всех. Позднее, в полиции, в своих показаниях они разошлись в цвете волос (каштановые, русые, светлые), цвете лица (белокожее, румяное, бледное), одежде (куртка с капюшоном, ветровка, шерстяная рубашка), но все, как один, отметили внушительные габариты грабителя и запомнили его последние слова. Адресовались они ничем не примечательной темной двери и прозвучали почти как стон: «Господи, Джордж, я забыл про чулок!»

А потом он ушел. На мгновение они увидели его, бегущего мимо витрины в холодном белом свете неоновой рекламы «Шлиц», что горела над входом в магазин, потом на другой стороне улицы взревел двигатель, и здоровяк укатил в ночь. На седане. Больше они ничего определить не смогли, ни компанию-изготовителя, ни модель автомобиля. Как раз повалил снег.

– Слишком много за пиво, – заметил Значок.

– Пойди к холодильному шкафу и возьми бутылку, – предложил Гарри Нейсон. – За счет заведения.

– Да? Ты уверен?

– Конечно, уверен. И ты тоже. – Он посмотрел на девушку. – Почему нет, мы застрахованы. – И он захохотал.

Когда полиция допрашивала его, он сказал, что никогда не видел этого грабителя. И только позже у него возникли сомнения. Вроде бы он видел его прошлой осенью, в компании тощего недомерка с крысиным лицом, который покупал вино и ругался.

Глава 6

Когда Блейз проснулся следующим утром, снега навалило чуть ли не до свесов крыши лачуги, а огонь погас. Мочевой пузырь Блейза сжался, едва его ноги коснулись ледяного пола. На пятках он поспешил в ванную, морщась, при каждом выдохе изо рта вырывалось облако белого пара. Моча секунд тридцать вытекала под давлением по крутой дуге, и лишь потом ее напор спал. Блейз удовлетворенно вздохнул, стряхнул последние капли, подпортил воздух.

За стенами дома ревел и буйствовал ветер. Сосны перед окном кухни гнулись и раскачивались. Блейзу они напоминали худых женщин на похоронах.

Он оделся, открыл дверь черного хода, добрался до поленницы под южным свесом. Подъездную дорожку полностью замело. Видимость составляла пять футов, может, и меньше. Его это радовало. Ветер метнул пригоршню жесткого крупяного снега ему в лицо. Его это радовало.

Отапливали лачугу тяжелыми дубовыми поленьями. Блейз набрал огромную охапку, остановился в дверях только для того, чтобы стряхнуть снег с ног. Разжег плиту, не снимая куртки. Потом налил воды в кофейник. Поставил на стол две чашки.

Постоял, хмурясь. Что-то он забыл.

Деньги! Он забыл пересчитать деньги.

Двинулся в другую комнату. Голос Джорджа остановил его. Джордж был в ванной.

– Ослиная жопа.

– Джордж, я…

– «Джордж, я – ослиная жопа». Можешь ты это сказать?

– Я…

– Нет, скажи: «Джордж, я – ослиная жопа, которая забыла натянуть на лицо чулок».

– Я добыл д…

– Скажи это.

– Джордж, я – ослиная жопа. Я забыл.

– Забыл что?

– Забыл натянуть на лицо чулок.

– А теперь скажи все вместе.

– Джордж, я – ослиная жопа, которая забыла натянуть на лицо чулок.

– А теперь вот что скажи. Скажи: «Джордж, я ослиная жопа, которая хочет, чтобы ее поймали».

– Нет! Это неправда! Это ложь, Джордж!

– Это как раз правда. Ты хочешь попасться, отправиться в Шоушенк и работать в прачечной. Это правда, только правда и ничего, кроме правды. Это правда на палочке. Ты – тупая животина. Вот правда!

– Нет, Джордж. Это неправда. Даю слово.

– Я ухожу.

– Нет! – От паники перехватило дыхание. Она не давала дышать, как рукав старой фланелевой рубашки, который отец однажды засунул ему в рот, чтобы оборвать его крики. – Нет, я забыл, я – тупица, без тебя я никогда не вспомню, что нужно купить…

– Желаю тебе хорошо провести время, Блейзер. – Голос Джорджа по-прежнему доносился из ванной, но стал заметно тише. – Ты его отлично проведешь, когда тебя поймают, отправят за решетку и дадут гладить эти гребаные простыни.

– Я буду делать все, что ты говоришь. Я больше не напортачу.

Потянулась долгая пауза. Блейз уже решил, что Джордж ушел.

– Может, я еще вернусь. Но не думаю.

– Джордж! Джордж!

Кофе закипел. Блейз налил одну чашку и прошел в спальню. Пакет из коричневой бумаги с деньгами лежал под матрацем со стороны Джорджа. Он вытряс деньги на простыню, которую постоянно забывал менять. Она застилала кровать уже три месяца, с того дня, как умер Джордж.

Навар с семейного магазина составил двести шестьдесят долларов. Еще восемьдесят оказалось в бумажнике студента. Более чем достаточно, чтобы купить…

Что? Что следовало покупать?

Подгузники. Понятное дело. Если хочешь похитить младенца, нужно запастись подгузниками. И многим другим. Но он не мог вспомнить, чем именно.

– Что нужно, кроме подгузников, Джордж? – спросил он с нарочитой небрежностью, надеясь застать Джорджа врасплох, чтобы тот от неожиданности заговорил. Но Джордж на приманку не клюнул.

Может, я еще вернусь. Но не думаю.

Он убрал деньги в пакет из коричневой бумаги, заменил бумажником студента собственный, изношенный, поцарапанный, весь в трещинах. В его бумажнике лежали две засаленные долларовые купюры, выцветшая кодаковская фотография его обнимающихся отца и матери и фотография, сделанная в фотобудке – самого Блейза и его единственного друга из Хеттон-Хауза, Джона Челцмана. А также счастливые полдоллара с изображением Кеннеди, старый счет за глушитель (из тех времен, когда они с Джорджем ездили на большом, вечно ломающемся «понтиак-бонневилле») и сложенный «полароид».

Джордж смотрел с «полароида» и улыбался. Чуть щурился, потому что солнце било в глаза. В джинсах и рабочих ботинках. В шляпе набекрень, сдвинутой влево, как и всегда. Джордж говорил, что сдвиг влево приносит удачу.

У них было много разных трюков, и большинство из них (самые лучшие) не требовали особых усилий. В некоторых расчет строился на обмане, в других – на жадности, в третьих – на страхе. Джордж называл их мелким надувательством. А те трюки, что основывались на страхе, – страшилками.

– Я люблю это простенькое дерьмо, – говорил Джордж. – Почему я люблю это простенькое дерьмо?

– Мало движущихся частей, – отвечал Блейз.

– Именно! Мало движущихся частей.

В лучшей из страшилок Джордж одевался, как он сам говорил, «слишком уж ярко», а потом отправлялся в некоторые известные ему бары. Они не были барами для геев или барами для мужчин с нормальной сексуальной ориентацией. Джордж называл их «серыми барами». И жертва всегда находила Джорджа. Сам Джордж никогда не проявлял инициативы. Блейз раз или два задумывался над этим (насколько мог задумываться), но так и не смог прийти к какому-то выводу.

У Джорджа был нюх на скрытых гомосексуалистов и бисексуалов, которые раз или два в месяц отправлялись на поиски приключений, спрятав обручальное кольцо в бумажник. Оптовые торговцы, страховщики, школьные администраторы, молодые, умные банковские чиновники. Джордж говорил, что от них шел характерный запах. И Джордж очаровывал их. Помогал им преодолеть застенчивость, находил нужные слова. А потом упоминал, что остановился в хорошем отеле. Не в известном отеле, а в хорошем. И безопасном.