Глазами Странника (СИ) - Элдер Алеф. Страница 78

Взошло солнце и показало миру нового человека, которого прежде знали, как Вараила, наследника Тронгароса. Когда-то он обладал приятной внешностью, это было еще до того, как он стал есть львиную плоть. Его левую часть лица избороздили глубокие рваные раны. Бровь рассечена надвое, уху недостает куска, а щека пропорота насквозь. Раны спускаются к подбородку и касаются шеи. На макушке не хватает части скальпа, и среди когда-то прекрасных волнистых русых волос зияет розовая прогалина.

В теснине осыпавшихся гор Вараил нашел гнилую стоячую воду. Опустившись перед ней на колени, он пытался приладить волосы так, чтобы плешь не была видна. Волосы упрямо не слушались, к тому же их явно недоставало, чтобы скрыть рану. В ярости Вараил разбил водную гладь, схватил нож и обкорнал себя. Отросшие за дни странствий локоны падали в воду, а с ними уходил в прошлое никчемный принц, и принц - легкомысленный искатель приключений, уступая дорогу тому, чьего имени Вараил еще не знал.

Половину дня он провел в теснине, привалившись к камню спиной и прикладывая к лицу листы алоэ. Затем пропитал вскипяченной в шлеме водой тряпки - остатки дорогих одежд, в которых покидал Тронгарос, подождал, когда они остынут, и завязал вокруг головы. Он старался ни о чем не думать и следовать цели, но вопреки желаниям мысли все время вращались вокруг навеки обезображенной внешности. То обстоятельство, что он пережил нападение льва и даже каким-то чудом сохранил глаз, стоявший на пути когтя, совершенно не утешало.

Солнце теперь пекло не так яро, Вараил дольше оставался на открытой местности. Мыслей в голове оставалось все меньше, и временами он забывал, куда и для чего идет. Он пытался ориентироваться по звездам и по тени, но совсем не умел этого делать. Начиналась третья неделя путешествий в пустыне. Берхаим уже должен был оказаться перед ним, но почему-то все еще скрывался. Ветер заметал следы на песке, и окружающий пейзаж не менялся, так что Вараил стал опасаться, что ходит кругами. Он не знал направлений местных ветров, интуитивно шел им навстречу и следил, чтобы крутые стороны дюн смотрели на него. Но пустыне не было конца, ему казалось, никогда не ощутить прохлады Изгера, не увидеть холмов Ротум.

Чтобы перевести дыхание, Вараил опустился на колени и упер руки в бедра. Он изголодался, и весь день ничего не пил. Голова кружилась в лихом танце. Чтобы убедиться в своей неподвижности он смотрел прямо на руки, но и они вдруг начали дрожать. Вараил уверял себя, что нужно отдохнуть, совсем немного посидеть и головокружение пройдет. Жар раскалял тело, но двигаться не хотелось. «Глаза болят», - отстраненно подумал Вараил, хотел смахнуть песок с век, но это действие требовало приложения определенных усилий, и он предпочел неподвижность. Внезапно перед ним оказалось что-то темное. Он хотел напасть на неизвестного и съесть, но едва дернувшись, понял - перед ним тень, и она принадлежит человеку.

Перевитый полосами тканей ярких цветов он стоял спиной к солнцу, к тому же из-за слабости и обжигающего глаза света Вараил плохо видел и не сумел рассмотреть лица. Он не смог почувствовать и благодарности даже когда незнакомец потащил его на себе, и осознал произошедшее, лишь очутившись в юрте из верблюжьих шкур и сделав глоток воды из бурдюка. Здесь было гораздо прохладней, животные шкуры защищали от палящих лучей, а под самим шатром вырыли яму в пол-аршина и песок в ней был холоднее раскаленного верхнего слоя. За стенами что-то выло, а может, это перекрикивались люди. От обезвоживания голова Вараила продолжала кружиться, мысли плясали сумбурными образами, разгулявшись, они не желали прекращать танца. Вараил устало закрыл глаза, сейчас он не мог испытывать даже благодарности и желал только спать, с бурдюком в обнимку.

Возможно, ему это удалось, или же мужской голос потревожил его в следующий миг. Пустынник о чем-то спрашивал. Вараил не понял слов, сироккийская речь ответвилась от языка пасаров в незапамятные времена и совсем не походила на языки Сиридея. Вараил был еще слишком слаб, чтобы пытаться ответить и, понимая это, хозяин терпеливо ждал.

- Мне нужно попасть в Берхаим, - произнес он наконец. Сироккиец молча вышел и вскоре вернулся с еще одним человеком.

Второй вошедший в юрту также с ног до головы был обмотан разноцветными лоскутами.

- Пасар? - спросил он с акцентом.

- Мусот, - ответил Вараил.

Человек кивнул и уселся рядом на ковре. Всех жителей Сиридея сироккийцы именовали пасарами, как звали первых людей, но сами считали, что произошли задолго до таковых и не признавали родства.

Резкие отрывистые выкрики повторились. «Гиены», - подумал Вараил, но не угадал.

- Левкроты, - ответил молчаливому вопросу сироккиец. - Они шли за тобой.

Вараил вспомнил этих существ из книг. Размерами и сложением левкроты  с осла, шкурами пятнисты как гиены, а гривы имеют львиные. Головы у левкрот лошадиные, а в их огромных пастях до ушей костяные пластины вместо зубов. Они очень быстрые, умеют подражать человеческой речи, охотятся стаями и не брезгуют падалью.

Но осознание еще недавно более чем вероятного съедения левкротами Вараила совсем не обеспокоило - он слишком устал.

- Спасибо вашему другу за то, что спас меня, - сказал он. Переводчик передал слова, другой человек коротко кивнул. - Я шел в Берхаим и должно быть заблудился. Что это за лагерь?

- Это караван, следующий из Иемата в Берхаим, - сироккиец говорил размеренно, словно напевал.

Иематом назывался небольшой прибрежный город, в котором Вараил оказался бы через два дня, отклонись от курса и пойди он на север.

- Как давно караван вышел из Иемата?

- Семнадцать дней как.

Две недели... К этому времени Вараил рассчитывал достичь Берхаима. Поход, смертельно опасный и утомительный вышел к тому же бессмысленным. Поверни он сразу в Иемат и стоял бы сейчас на этом же самом месте. Исполненный разочарованием своего выбора Вараил молчал, он не мог поверить, что все трудности, которые перенес за минувшие двадцать дней, не имели никакого смысла. Хотя, он мог запутаться в счете...

- Сегодня четвертое алаана? - уточнил он.

- Нет, - удивился сироккиец. - Теперь уже четвертое лериана.

Вараил смотрел на него, не понимая. Он и впрямь ошибся, но в меньшую сторону. Пустыня забрала у него пять дней, о которых он не знал. Он почувствовал себя обкраденным, и ему стало нестерпимо грустно. Собеседник разгадал его печаль.

- Уже завтра мы будем в Берхаиме, - пообещал он.

Иемат, будучи портовым городом, принимал товары восточных островитян и бо́льшую их часть доставлял в Берхаим. Караван состоял из шестнадцати вьючных верблюдов и четырех погонщиков. Проходили по тридцать верст за день. На привалах ставили крошечные юрты, в каждой из которых умещалось по два человека, а верблюды попросту ложились на песок.

- У вас никакой охраны, - удивился Вараил, осмотрев караван. - Вы не боитесь нападений?

- Пустыня хранит нас лучше любых воинов, - отвечал Тальрамал - погонщик, знающий сиридейский.

- А как же дикие звери?

- Здесь только змеи и другие ползучие твари поменьше.

- На меня напал лев. - Тальрамал приподнял брови.

- Но здесь не бывает львов.

- Но мне это и не почудилось.

Сироккиец с новым интересом изучил раны собеседника. Горячее солнце давно прижгло их, но, если кровавые корки на голове не доставляли Вараилу беспокойств, заживающая щека напоминала о злосчастной ночи с каждым произнесенным словом.

Тальрамал пожал плечами, а затем уведомил, что они продолжают путь.

Они вошли в Берхаим - цветущий оазис пустыни. Одинокие путники и богатые караваны стекались сюда, словно к живительному колодцу, а испив вод Геккона, устраивались в тенях финиковых пальм и услаждали взор красою града. Даже старенькие саманные дома с растрепанными соломенными волосами красились пестрыми цветами: голубым, зеленым, красным. У каждого имелся зеленый двор, где на лавочках неподвижно сидели высушенные старики. Центральные же улицы обрамляли хоромы столь величественные, что дворец Вауглина бесследно растворился бы в этой роскоши. Не менее пестрые, чем их не столь богатые соседи, эти дворцы из мрамора всех цветов и оттенков пронизывались естественными ручейками, в руслах которых прослеживались очертания зверей и птиц, людей и даже пейзажей. Инкрустированные самоцветами стены блестели на свету, а ночи придавали домам новые таинственные тона. Многие дома походили на кувшины и венчались подходящей купольной крышкой. Во всем городе не было острых углов, округлыми строились дома, на цилиндрических ножках лежали округлые столешницы и сиденья лавочек. Однако сами местные жители были высоки и тонки, имели точеные лица, острые скулы и суженные глаза. Кожа большинства берхаимцев была светло-карего, почти оранжевого оттенка, но встречались среди них и обладатели кожи и темно-карей и черной как смоль, первые имели сложение среднего мусота и помимо широких носов мало чем от них отличались, вторые были одного роста с коренными жителями Восточного Сира, но вдвое превосходили их шириной, лица имели широкие, глаза большие темные, а плечи массивные покатые.