Грани лучшего мира. Дилогия (СИ) - Ханыгин Антон. Страница 44

   Свет вокруг начал стремительно меркнуть.

   "Кажется, я подвел вас, мастер Шеклоз. Нельзя было доверять столь ответственную миссию мне. Вы хорошо меня подготовили, я знаю о секте все, но оказался слишком слаб..."

   Угасающее сознание Ачека По-Тоно подсовывало воспоминания, заставляющие марийца почувствовать свою вину. К нему, агенту-новичку из Тайной канцелярии, лично обратился Шеклоз Мим, поручив крайне важное задание. Молодой, но талантливый шпион, не обремененный лишними знаниями и очень способный, идеально подходил на эту роль. Ему надо было внедриться к смертепоклонникам и спровоцировать масштабные погромы. Метод ужасающий, но лишь подобная трагедия могла заставить короля одуматься и обратиться к внутренним проблемам, что дало бы Комитету столь необходимое время. Нельзя позволить гражданской войне разгореться с новой силой, надо пойти на жертвы, развести армии по сторонам малой ценой, дабы комиты смогли вернуть мир и покой в Алокрию. Но Ачек не справился. Он лежал в катакомбах и умирал. Из открытой раны в груди медленно текла кровь, унося с собой остатки жизни.

   "Вот и все...", - мелькнула призрачная мысль, и хриплое дыхание стихло. Сердце слабо трепыхалось, но вскоре оно захлебнулось в алой жиже, споткнувшись на очередном такте, и окончательно остановилось. Ачек все еще мог видеть свою руку и пятерых сектантов, которые дожидались его смерти, чтобы использовать изувеченное тело неофита при сооружении нового живого алтаря.

   Но... их пятеро? Ошибки быть не могло, четверо стояли и беседовали между собой, а пятый неторопливо подходил к умирающему. Его мантия как-то отличалась, сложно сказать определенно, какого она цвета, как будто разум не мог воспринять его. В нем сошлись в бесконечной борьбе черный и багровый, то поглощая друг друга безумными разводами, то возникая из самих себя. Сумасшедший танец ночного мрака багрового и засохшей крови черного отдавал в голову тупой пульсирующей болью, которую юноша почувствовал даже сквозь смерть.

   Приблизившись к Ачеку По-Тоно, человек в мантии наклонился к нему. Наверное, он что-то сказал, но агент уже ничего не мог слышать. Расплывчатый силуэт подобрался еще ближе и, видимо, снова попытался что-то произнести, но опять безрезультатно. Тогда он взял умирающего за руку, причем Ачек почему-то смог ощутить это касание. Но в следующий момент жалкие остатки света окончательно померкли.

   Ачек погрузился во тьму.

   Глава 14

   На Донкар неумолимо ползла тень от огромной тучи, медленно пожирающая солнечный свет. Дул восточный ветер, и король Бахирон Мур мог видеть, как столицу его страны пожирала темнота. Городские стены, трущобы, ремесленные и торговые районы, верхний квартал и, наконец, королевский дворец окрасились в серые и синие тона, поглощенные полумраком ночи посреди дня.

   - Пора прекращать видеть во всем знаки, - задумчиво произнес Бахирон, глядя на огромную тучу, пришедшую с востока. - В конце концов, марийцы мне не враги, а скорее капризные дети.

   - Иногда родители могут потерять уважение своих детей, - сказала Джоанна, подойдя к мужу сзади и нежно обняв его. - Ведь они взрослеют и становятся самостоятельными, считая, что опека властного отца им больше не нужна.

   Король развернулся к своей жене и аккуратно положил ладони на ее слегка округлившийся живот. Она наконец смогла забеременеть, спустя долгие годы, и радости Бахирона не было конца - скоро он перестанет быть Последним. Должен родиться мальчик, наследник королевства. Но в какой жестокий мир хотят они привести ребенка, и сколь тяжкое бремя ответственности ляжет на его плечи? Алокрия достанется ему, но что произойдет с этой страной спустя годы или даже считанные месяцы?

   Бахирон не мог ответить на этот вопрос, он вообще мало на что способен. Только недавно он осознал, что даже если ему удастся принять все бразды правления, создать абсолютную монархию, то все равно его власть будет ничтожна. Традиции твердят о подчинении младших старшим, сыновей отцам и народа королю. Но, на самом деле, каждый человек - сам себе король. Все обладают собственной волей, и даже самый последний нищий может решить для себя - подчиниться или нет. Люди могут не подчиняться королю, пойти против него, и с этим ничего нельзя поделать. О какой власти может идти речь, если даже ему, великому правителю Алокрии, любой из его подчиненных мог сказать: "Нет! Я не буду этого делать, ты неправ". До Илида так никто не поступал, но мысль о том, что так способен подумать каждый из сотен тысяч подданных алокрийской короны, не покидала Бахирона. Можно заставить человека силой выполнить приказ, но это не власть, а банальное принуждение, ничто не сможет заставить его думать иначе.

   - Скажи, Джоанна, - тихо произнес король. - Как должен поступить со своими капризными детьми такой немощный отец, как я?

   - Ты совсем не такой, наоборот, - улыбнулась она в ответ. - Ты сильный и мудрый. Ты способен принимать решения за тех, кто сам не в состоянии сделать выбор. Но марийцы посчитали, что так ты угрожаешь их свободе, которую они очень любят.

   - Но ведь это правда.

   - Нет. Ты не ущемляешь ничью свободу, ты помогаешь людям поступать правильно, так, как нужно для всеобщего блага. Даже если кому-то это не нравится, и они принимают неверные решения в своей жизни.

   - Теперь речь идет не об отдельных людях - целая провинция выступила против меня. Неужели столь многие могут ошибаться, Джоанна?

   - Дело не в тебе и не в них. Они нашли себе нового отца и следуют за ним. Илид По-Сода любит Марию, он заботится о марийцах и желает им только добра. Но он пошел неверным путем, а за ним потянулись все остальные. Обманутые собственными желаниями и фантомами рабства, они не видят кошмарных последствий своих действий. Капризный ребенок может радоваться, что вырвался из-под власти отца, может быть счастлив, но, в конце концов, он навредит сам себе...

   - Если над ним не примет опеку кто-либо другой, - перебил ее Бахирон.

   Джоанна удивленно посмотрела на мужа, в его голосе слышался странный тон, а на лицо легла глубокая тень. Король снова развернулся к окну и направил свой взгляд на северо-восток, где угадывались очертания Силофских гор.

   - Ты ведь не Илида имеешь в виду... - прошептала королева, опечаленная своей догадкой.

   - Не его, - подтвердил Бахирон. - Я говорю о твоем отце, Кассии Третьем. Правитель Фасилии человек чести, но что по чести, а что нет - он решает сам.

   - С той войны прошло уже много лет, двенадцать или тринадцать. Неужели он до сих пор желает отомстить?

   Король Алокрии ухмыльнулся. Есть вещи, которые женщины не способны понять из-за своего мягкого, но сильного сердца.

   - Речь идет не о простой мести, а о возмездии за унижение. Его армия была разбита военной хитростью, он не далеко ушел от границ своей страны, топтался на одном месте, теряя солдат, и был вынужден признать свое поражение. Напасть и проиграть из-за своего бессилия перед противником - это настоящий позор. И затем я нанес ему личное оскорбление, забрав себе в жены его любимую дочь, - Бахирон повернулся к Джоанне. - Его вторжение в Алокрию - это всего лишь вопрос времени. Он не упустит такой шанс.

   - Я могла бы поехать в Фасилию и поговорить с ним...

   - Нет! И думать не смей! - выкрикнул король, но сразу же взял себя в руки, увидев испуганное лицо своей жены. - Прости. Я не могу рисковать тобой и нашим ребенком.

   - Тогда что ты будешь делать? Если отец действительно собирается напасть, то он уже собирает армию. Он без особого труда сможет разгромить Алокрию и республику по отдельности, у нас просто нет времени, чтобы договориться о совместном противостоянии Фасилии. Да и будет ли тебя слушать Мария? В своем фанатизме марийцы видят в тебе лютого врага...

   - У меня нет иного выхода. Придется заставить их слушать меня.

   Джоанна молча наблюдала за своим мужем. Он снова стал прежним, после столь длительного уныния из-за неудач Комитета в достижении мира и согласия между Марией и Илией. В его осанке ощущалась твердая уверенность, кажется, он только что принял для себя важное решение. Но все ли последствия он учел?