Грани лучшего мира. Дилогия (СИ) - Ханыгин Антон. Страница 56

   "И что же это получается, - мрачно подвел итог Илид. - Если люди по собственной воле сопротивляются мне и республиканским идеям, то выходит, что я поступаю неправильно, пытаясь сделать их жизнь лучше? Они не хотят свободы, равенства, счастливой жизни в Марии под справедливым управлением собрания избранных ими же представителей? Какая глупость, абсурд. Как можно быть настолько слепым, чтобы не видеть ужасов монархической кабалы? Застой они называют стабильностью, верховенство одних над другими не по заслугам - традициями, власть денег и глупых чиновников - законом, непосильный труд и службу в королевской армии до гроба - долгом. Я не понимаю..."

   Преисполненный тяжелых, но уже ставших привычными мыслей диктатор вышел из палатки, жестом повелев стражнику не следовать за ним. С холма, на котором был разбит лагерь республиканцев, был хорошо виден захваченный городок. По-Сода поморщился - ему неприятно называть марийский город захваченным. Он должен был присоединиться к республике сам, а его жители вместо арок из гвоздик для торжественной встречи построили баррикады. Они слишком долго жили под властью короля и вблизи Илии, пропитываясь ядом монархических идей, которые сделали людей покорными и принимающими неравенство как должное.

   Внезапно Илида посетила догадка, заставившая его замереть на полушаге. Резко развернувшись, диктатор направился к окраине лагеря, где находились плененные ополченцы. Он приблизился к ним и внимательно вгляделся в их глаза. Так и есть, все верно. Эти крестьяне и мелкие ремесленники родились в Марии как их отцы и деды, но они уже давно не марийцы. Однако и не илийцы. Захваченные в плен республиканской армией люди были алокрийцами, подданными короля Бахирона Мура.

   - И ведь поэтому я не пойму их никогда, - пробормотал Илид, возвращаясь в командирскую палатку. - Мы слишком разные. Не их вина в отрицании наших идеалов, и не наша - в несогласии с их порядками.

   Сидя за раскладным столом, диктатор По-Сода задумчиво постукивал пером о чистый лист бумаги. Для полного объединения Марии в рамках бывшей провинции оставалось всего несколько приграничных городов. Но кроме бессмысленного насилия и опустевших домов республиканскую армию там ничего не ждет. Илид понял истину, лежащую все это время на поверхности, - границы республики проходят не по рекам, горам и городам, а лишь по людям, которые разделяют ее идеи. Нет смысла расширять Марию силой, все должно решаться словами и хорошим примером. Незачем насильно принуждать к счастью тех, кто не хочет его принимать.

   Сейчас республика уже имела необходимые земли для дальнейшего развития и осуществления деятельности собрания, на этом и нужно остановиться. Илид еще некоторое время обдумывал свое решение и, в конце концов, начал писать своей жене письмо, чтобы она выступила в республиканском собрании с сообщением об окончании объединения Марии. Отныне республика станет самостоятельной страной со свободным и равноправным обществом. Илия и остальная Алокрия должны прийти к такому же решению сами, но добрососедские отношения с республикой покажут им, сколь прекрасная настала жизнь, а затем все вместе смогут объединить усилия в стремлении к великому светлому будущему всеобщего благоденствия.

   "...Посему считаю свою миссию диктора Марии выполненной и прошу собрание республики освободить меня от этой должности. Я должен вернуться в Градом, чтобы совместно с избранными представителями марийских земель организовать диалог с королем Алокрии Бахироном Муром, опираясь на нейтральный Комитет. Илид По-Сода из старой семьи Градома По-Сода".

   Дописав последние строки, он вызвал солдата, дежурящего у командирской палатки. Вошедший юноша терпеливо дожидался приказа, пока марийский диктатор задумчиво разглядывал только что запечатанный конверт с двумя особыми восковыми печатями, которые полагалось ставить только на важнейшие документы. Наконец Илид тряхнул головой, прогоняя нерешительность, подошел и вручил письмо солдату, удивив того улыбкой облегчения.

   - Передай это Наторду, пусть доставит моей жене Мони На-Сода в Градом. Он надежный человек, - произнес диктатор, которому осталось недолго пребывать в этой ответственной должности. - Затем позови всех командиров ко мне. Скажи им, что будет решаться стратегический вопрос сворачивания лагеря и военных сил, а также о размещении гарнизонов в некоторых городах для поддержания порядка. В общем, мы возвращаемся домой.

   Слова Илида были настолько неожиданными, что юноша удивился, только когда уже бежал выполнять приказ. А мысленно повторив сказанное диктатором еще раз, он понял и, захлебываясь от восторга, завопил на весь лагерь: "Это победа! Все закончилось, Мария свободна! Идем домой, да здравствует республика!"

   Вслушиваясь в гул недоверия, который плавно перерастал в бурный шум ликования, Илид По-Сода устало сидел прямо на земле, с удовольствием вытянув ноги. Вот он и завершил так и не начавшуюся гражданскую войну. Мариец улыбнулся парадоксу, но серьезность тут же вернулась к нему. Все еще впереди - ему и Бахирону предстоит избавиться от ужасных последствий раскола Алокрии, и это будет совсем не просто. Как же хорошо, что есть Комитет... В том, что король пойдет на диалог, Илид был уверен. Если бы Мур захотел воевать и силой вернуть себе Марию, он бы давно уже ввел в непокорную провинцию все свои войска и перебил мятежников. Конечно, им придется пойти на уступки, но они смогут найти общий язык и договориться как старые друзья и добрые соседи. Иначе и быть не может.

   Глава 18

   Провозившись несколько минут, Ачек наконец смог с некоторым усилием открыть глаза. Память еще спала, поэтому каменная кладка свода катакомб порождала одни вопросы, не давая никаких ответов. Закутанное в какие-то багрово-черные тряпки тело отзывалось тупой болью на любое движение. Поняв тщетность попыток пошевелиться, По-Тоно решил собраться с мыслями и снова закрыл глаза. Поддернутые туманом воспоминания нехотя выползали из глубин памяти. Пожалуй, без них было как-то спокойнее...

   Шеклоз Мим поручил молодому агенту Тайной канцелярии провести секретную операцию - саботаж в Донкаре, чтобы отвлечь королевские военные силы на столицу. Лишившись части своей армии, Бахирон не осмелится начать боевые действия против Марии, что даст Комитету еще немного времени, чтобы миром избавиться от кризиса раскола Алокрии. Для этого надо было изнутри подтолкнуть засевших в катакомбах сектантов к беспорядкам в городе. Будет кровопролитие, но оно не сравнится с возможными жертвами из-за начавшейся гражданской войны. Ответственная миссия была возложена на Ачека По-Тоно, который провалил ее, потому что... Потому что умер?

   Не обратив внимания на тупую боль в висках, он резко сел и прощупал грудь под инициационными одеяниями. На том месте, где должна была быть глубокая рана, лишившая его жизни при посвящении в сектанты, остался лишь грубый рубец шрама. Память подсовывала все новые воспоминания, сбивая с толку и без того дезориентированного марийца. Он вспомнил, как шел путем Умирающего, отвечая на вопросы и вкушая мертвую плоть. Вспомнил, как истекал кровью, сочащейся из раны оставленной церемониальным ножом. Вспомнил, как умер, глядя на пятерых сектантов, переговаривающихся между собой... Точно, при посвящении за ним следовали только четыре сектанта. Последний подошел к окончанию?

   "Ничего не помню. Он что-то говорил мне, но я ничего не расслышал. И разглядеть его толком не получилось, только странную мантию... Остальные на него не обращали внимания, возможно... Нет, не понимаю", - думал Ачек, стараясь расслышать собственные мысли через шум крови в ушах. Он откинулся назад и растянулся на сырых камнях. Боль понемногу уходила, уступая место зудящей слабости, но рассудок бился в истерике, будто пытался расколоть череп шпиона изнутри.

   И что дальше? Получается, он прошел путем Умирающего и теперь состоит в секте смертепоклонников. Но рядом никого не оказалось, к тому же с толку сбивал шрам на груди - раны так быстро не заживают. "А быстро ли? Сколько я уже здесь валяюсь? Смог бы я протянуть столько времени, чтобы затянулся столь глубокий порез, без еды и воды?"