Грани лучшего мира. Дилогия (СИ) - Ханыгин Антон. Страница 89

   К всеобщему облегчению, Каматор тяжело завалился набок и, наконец, умер.

   - У меня ничего не выйдет? - задумчиво переспросил Кассий стоя над трупом дознавателя.

   Нет, фасилийский король не сомневался - победа будет за ним. Но он не мог отделаться от противного ощущения, что только что услышал пророчество из уст умирающего человека.

   - Да примет тебя Свет, Каматор Тин. Ты славно сражался, - Кассий мрачно ухмыльнулся. - А мне, кажется, предстоит поспорить с мертвецом.***

   На левой ноге он отморозил три пальца, на правой - два. Пришлось ампутировать. Головная боль практически не проходила. Периодически начинались приступы кашля, при которых вместе с черно-зеленой мокротой отхаркивалась кровь. Короткий путь через Силофские горы не прошел для Апора По-Трифа бесследно.

   Оставив Светоносных монахов и инквизиторов позади, он шел почти две недели, пока не достиг крепости Силоф. Некогда могущественный бастион ныне представал перед случайными путниками запущенным нагромождением башен и полуразрушенных стен. После той войны тринадцатилетней давности у фасилийцев на многие года появилась устойчивая ненависть к горам и окончательно отпала охота нападать с северо-востока. Поэтому северный страж Алокрии утратил свое былое значение. Сперва из Силофа ушли основные силы гарнизона. Затем была свернута тренировочная база. Жители северо-запада Марии растаскивали с фортификационных сооружений камни поменьше, чтобы построить свинарники и амбары. Архитекторы, строители, снабженцы, прислуга - все постепенно покидали крепость, и она приходила в упадок. Теперь Силоф был похож на старого больного ветерана, в котором страна больше не нуждалась.

   Тем не менее, в останках старинного оплота все еще теплилась жизнь. Здесь разместились разведчики и стражи северо-восточной границы Алокрии - в основном солдаты, которые либо были ранены, либо дослуживались до почетной пенсии. Они-то и подобрали полубессознательного Апора и дотащили его до крепости. Впрочем, генерала спас только инквизиторский плащ с символикой Церкви Света, любого другого человека патрульные оставили бы умирать, потому что кроме беглых преступников и контрабандистов в Силофские горы обычно никто не заходил.

   В Силофе инквизитору оказали первую помощь. С обморожениями местный лекарь, седой сгорбленный старик, встречался очень часто, поэтому, взглянув на почерневшие ногти, из-под которых сочилась мутная жидкость, он сразу решил ампутировать поврежденные пальцы ног. Полуслепой врач на удивление ловко справился со своей работой, но Апора все равно разбила лихорадка, и ему пришлось еще неделю провести на кушетке в компании постельных клопов.

   С потерей нескольких пальцев походка генерала изменилась навсегда. Да и в сражении с мало-мальски умелым противником он заведомо проигрывал, поэтому По-Трифа продал ставший бесполезным доспех за сущие копейки, обменял инквизиторский полуторный меч на короткий клинок и в дальнейший путь решил отправиться налегке. О его принадлежности к Церкви говорил только неизменный плащ с вышитым треугольником, с которым Апор не мог расстаться в знак уважения к своим товарищам, сражающимся и умерающим под этим символом.

   Прошло около трех недель с момента первой стычки с фасилийцами, но противник до сих пор не добрался до Силофа. Генерал рассказал все, что знал о приближении войск Кассия Третьего, и королю Бахирону Муру тут же был отправлен гонец с дурными вестями. Не дожидаясь ответа, Апор направился на юг через Марию, стараясь держаться подальше от илийско-марийской границы, где сейчас шли ожесточенные бои между королевскими войсками и республиканцами. Ему надо попасть в Новый Крусток, где разместился нейтральный Комитет. По-Трифа хотел воспользоваться их поддержкой, чтобы возродить истинную Церковь Света, что только поспособствует их общей цели - вернуть мир в Алокрию и защитить ее от внешнего врага, который угрожал как политической, так и религиозной жизни страны.

   Прошли дни с тех пор, как Апор покинул Силоф. Обеих лошадей забрал королевский гонец, да никто и не дал бы их подозрительному инквизитору. Заново обучаясь держать равновесие при ходьбе, По-Трифа шел по пыльным марийским дорогам, испытывая острую боль при каждом шаге. Во время коротких привалов он сменял повязки, но раны от недавней ампутации все равно обильно кровоточили. Насквозь пропитанные кровью сапоги начали протекать, и за генералом потянулся багровый пунктир следов.

   Начался дождь. Для Апора, которого и так слишком часто в последнее время охватывали приступы ужасного кашля, это явление природы могло оказаться смертельным, особенно на ночь глядя. С закатом солнца по степям Марии гуляли продувающие холодные ветра, которые не сулили ничего доброго промокшему насквозь путнику. К счастью, впереди показался частокол какого-то поселения. С началом войны почти каждый населенный пункт обзавелся собственными стенами. Впрочем, хлипкие заграждения моментально развалятся, если их одновременно начнет расшатывать хотя бы десяток-другой крепких солдат. Но людям было спокойнее, когда они пытались хоть как-то оградиться от ужаса войны, разгорающейся где-то там, снаружи. Жалкая попытка обмануть действительность.

   Несколько раз поскользнувшись в грязи, разведенной дождем, По-Трифа добрался до частокола. И почти сразу же едва не напоролся на наконечник копья, появившегося из тени навеса.

   - Кто такой? - спросил грубый голос, хозяин которого, видимо, только что очнулся ото сна.

   - Путник, - ответил Апор. - Ищу укрытие от дождя.

   Копье вернулось в тень, вместо него появилось щекастое лицо привратника, который подозрительно осматривал генерала. Символика Церкви была практически незаметна на промокшей ткани плаща. Впрочем, По-Трифа не скрывал своей принадлежности к инквизиции, он твердо вознамерился искупить ее грехи, неся на себе знак призмы Света.

   - Говор у тебя больно на илийский смахивает, путник, - отметил он, с издевкой сделав акцент на последнем слове. - Как звать?

   - Апор По-Трифа. До войны я служил в Илии, но по происхождению мариец.

   Похоже, что внутрь он мог попасть, только надавив на обостренное чувство землячества привратника, как бы это ни противоречило принципам инквизитора. Все-таки на нем лежала огромная ответственность по восстановлению Церкви, и он не мог позволить дождю и ветру усугубить его болезнь, чтобы помимо крови отхаркивались полусгнившие куски легких.

   Привратник понимающе закивал.

   - Это да, все там были, - важно произнес он. - Паршивый Бахирон заставил многих честных марийцев работать в Илии за какие-то объедки с илийских столов. Но ничего, диктатор Илид По-Сода с ним поквитается!

   - Конечно, - пробормотал Апор, минуя стражника, пока тот не слишком увлекся беседой.

   - Топай по этой улице почти до упора, - кричал вслед привратник. - Там сверни налево, увидишь таверну "Счастливый паломник". Скажи, что ты от Семы, обслужат как члена старой семьи! Сема - это я! Меня все знают, все уважают!

   По-Трифа махнул ему рукой в знак благодарности, хотя ничего подобного никому говорить не собирался.

   Таверна "Счастливый паломник" оказалась очень уютным и чистым заведением, но посетителей было немного. Возможно, их спугнул дождь, или уже было слишком поздно, и местные жители разошлись по своим домам, чтобы с утра снова начать изнурительную работу на полях.

   С носов сапог Апора сочилась кровь, но, видимо, на это никто не обратил внимания, посчитав багровые следы следствием разведенной дождем грязи, потекшей краски или чего-либо еще. Инквизитора это вполне устраивало. Он сел за дальний стол, бросив промокший плащ на спинку стоящего рядом стула, и с блаженством вытянул гудящие ноги. Снять обувь прямо здесь По-Трифа не решился, чтобы не портить людям аппетит видом отсутствующих пальцев, окровавленных бинтов и соответствующим запахом.

   Аромат жаркого защекотал нос Апора. Дыхание перехватило, и инквизитор зашелся хриплым кашлем, поспешно прикрыв рот краем висящего рядом плаща. Подавив приступ, он взглянул на небольшое красное пятнышко, появившееся на светлой ткани.