Выживший. Покорение Америки (СИ) - Марченко Геннадий Борисович. Страница 71

Понятно, что моё внимание сосредоточилось на исполнителе. Выступление бэнда длилось минут сорок, после чего музыканты исчезли за кулисами. Ла Гуардия, отвлёкшись от ухаживаний за Фонтейн, повернулся ко мне:

— Между прочим, мистер Армстронг — мой хороший друг. Не хотите с ним познакомиться поближе?

За кулисы мы отправились втроём: мэр, я и Джоан. Музыканты упаковывали инструменты, но наше появление заставило их отвлечься от этого занятия.

— Луи, старина, давненько я тебя не видел, — обнялся с товарищем Ла Гуардия и заодно поприветствовал остальных. — Хорошо отыграли ребята! Знакомьтесь, это Джоан Фонтейн, голливудская звезда…

— Право, Генри, вы преувеличиваете…

— Не спорьте, Джоан, после фильма "Месть подаётся холодной" вы по праву носите статус звезды. Кстати, Луи, мы только что с премьеры из "Shore Theatre", обязательно посмотри картину, она тебя не разочарует. А это вот режиссёр фильма, мистер Фил Бёрд.

— Очень приятно, — пожал я протянутую темнокожим музыкантом руку. — Давно мечтал увидеть и услышать вас вживую.

Мой комплимент Армстронгу пришёлся по душе, его лицо уже не в первый раз за вечер озарилось белозубой улыбкой.

— Знаю все ваши лучшие песни, — продолжал я, — жаль только, не услышал сегодня "Go Down Moses"…

— Этот старинный негритянский спиричуэлс? — поднял брови Армстронг. — Тот самый, который у несчастных чёрных рабов назывался "Oh! Let My People Go: The Song of the Contrabands"?

— Ну да, вроде того, — чуть растерянно кивнул я, неожиданно открыв для себя исторический факт корней этой песни.

— Я за эту вещь ещё никогда профессионально не брался, но после ваших слов, пожалуй, попробую. У меня есть задумка, как её можно исполнить на более современный манер.

— А что насчёт "What a Wonderful World!"? — осторожно поинтересовался я, опасаясь снова попасть впросак.

— Что это за песня? — нахмурился негр. — Я вещи с таким названием никогда не слышал. Ну-ка, напойте.

С этой песней я в масть попал — жахнуло меня когда-то выучить её под гитару в армейские времена, когда от скуки в части заняться было нечем, зато под руку подвернулась брошюрка с древними хитами на английском языке и аккордами, а простенькую гитару я одолжил у нашего ротного балагура Лёньки Светличного.

— Можно ваш инструмент?

Гитарист тут же расчехлил свою гитару и передал её мне. Все с интересом смотрели, что я буду делать дальше. Устроившись на табурете, я сыграл короткое вступление в четыре такта и, старясь придать голосу хрипотцы, запел:

I see trees of green, red roses, too

I see them bloom, for me and you

And I think to myself

What a wonderful world…

Вроде ничего так получается, душевно. Закончив петь, поднимаю взгляд и вижу в глазах собравшихся удивление.

— Чья это песня? — первым нарушил тишину Армстронг.

— Э-э-э-э…

Вот блин, похоже, что хит ещё и не написан! Мозг лихорадочно заработал в поисках выхода из сложившейся ситуации, и я не придумал ничего лучше, как ляпнуть:

— Чья песня? Моя!

Народ разом загалдел, из общего гомона я понял, что эта вещь обречена на бессмертие и если я уступлю права на неё джаз-бэнду Армстронга — то их благодарность не будет иметь границ.

— Да пожалуйста, — пожал я плечами, возвращая гитару её владельцу. — Мне для хороших людей ничего не жалко.

Луи заверил, что автором композиции всегда будет указываться Фил Бёрд, а его ансамбль обязуется сделать аранжировку. С каждого концерта, на котором будет исполняться песня, на мой банковский счёт станут перечислять 5 процентов от общей прибыли. Я тут же согласился, будучи уверенным, что вещь будет звучать на каждом выступлении коллектива, и возможно, не по одному разу. Хотя тут уже от количества исполнений за концерт больше я все равно не заработаю, но такой хит публика наверняка будет требовать на бис.

Мэр с Джоан уже вернулись в зал, я тоже собирался уходить, но Армстронг вкрадчиво поинтересовался:

— А что-то ещё у вас есть в запасе?

— Хм, дайте-ка подумать…

Вот огорошил он меня своим вопросом, если честно. Предлагать ему песни на русском бессмысленно, на английском я помнил с десяток вещей наизусть и мог подобрать мелодии к ещё примерно полусотне, если не больше композиций, но всё это сочинят лет через тридцать и больше, когда стиль исполнения сильно изменится. Хотя, если пораскинуть мозгами… Не в прямом, естественно, смысле, пораскинуть. В общем, почесал я с умным видом бровь и выдал:

— Есть одна! Называется "Love Me Tender", только не знаю, подойдёт ли она вам.

Это была простенькая, но душевная песня из того же сборника. Не знаю уж, как она будет звучать в исполнении звезды джаза, но пришлось до кучи воспроизвести и хит Элвиса. Армстронг, дослушав до конца, кивнул и довольно осклабился:

— Мистер Бёрд, если вы не против…

— Не против, — прервал я дальнейшие словоизлияния. — На тех же условиях.

— Отлично! Если вас не затруднит, запишите на бумаге текст и ноты.

— К сожалению, я не профессиональный музыкант, могу только обозначения аккордов написать. А лучше давайте я вам снова сыграю, а вы сами будете за мной записывать.

Так что ближайшие минут двадцать я был занят тесным общением с Армстронгом и его бэндом. Когда за кулисы заглянул встревоженный моим долгим отсутствием Лео Горси, Луи как раз дописывал последнюю строчку.

— Всё, уже иду, — махнул я враз ставшим знаменитым исполнителю главной роли.

Домой, то бишь в отель, с банкета я вернулся на такси в половине второго ночи. Хлестал дождь, поэтому увидеть шпиков на улице я не ожидал. Логично, что парочка ребят засела в "Додже" неприметного серого цвета как раз напротив входа в отель. "Додж" в дождь. Забавная игра слов. Может, уже сейчас их потрясти? Нет, всё-таки их двое, не исключено, что у них команда в случае чего палить без предупреждения, а я после банкета слегка подшофе, реакция не та. Ничего страшного, никуда они от меня не денутся, завтра небось снова какой-нибудь одиночка сядет на хвоста, и можно будет устроить товарищу допрос.

Только вот куда мне его тащить, если что? Поблизости заброшенные подвалы с хорошей звукоизоляцией может, и были, но искать их, теряя время, меня совершенно не тянуло. А что если заманить филера на крышу? Туда, где у меня под водонапорной башней, надеюсь, до сих пор в целости и сохранности покоится винтовка с оптическим прицелом и запасной обоймой. Заодно, кстати, проверю состояние оружия, кто знает, может, в будущем пригодится. Главное, чтобы люк не законопатили, иначе я хрен наверх проберусь. Ладно, там будет видно.

Понятно, что шпик мог и не полезть за мной, но мои опасения оказались напрасными. В 10 утра, более-менее выспавшись и позавтракав кофе с тостами, я со скучающей физиономией вышел из отеля. Наблюдатель сидел в кафе напротив, грустно облокотившись щекой на руку, но при моём появлении заметно взбодрился и подозвал официантку, видно, чтобы рассчитаться. По иронии судьбы очередь дежурить выпала тому самому соглядатаю, который наблюдал за мной выходящим из лавки Лейбовица через дыру в газете. Что ж, мужик, выходит — судьба у тебя такая.

Делая вид, что просто прогуливаюсь, я неторопясь добрёл до ближайшего универмага "Macy"s", где в отделе слесарных инструментов приобрёл небольшой гвоздодёр и карманный набор отвёрток от компании "Stanley", а заодно моток бечёвки. Всё это распихал по сразу отвисшим карманам. А вообще инструменты могли пригодиться и в случае допроса, уж я знал, как ими можно распорядиться. Но это в крайнем случае, если не поможет первый этап допроса.

После этого я отправился в сторону спуска в метро. Сел в вагон, шпик забрался в соседний, мне с трудом удавалось делать вид, будто я его не замечаю. Следом за мной покинул метрополитен, когда я вышел под моросящий дождик в районе, где когда-то пристрелил Фрэнка Костелло. Постоял у витрины той самой парикмахерской, ставшей для одного последней чертой, а для другого началом нового этапа в жизни. Извини, Фрэнки, сам виноват…