Отряды в степи (Повесть) - Всеволжский Игорь Евгеньевич. Страница 8

— Советскую власть в станице будем устанавливать силой, — говорил Семен Михайлович. — Но дело это нелегкое.

Семен Михайлович, как никто иной, понимал всю тяжесть предстоящей борьбы, всю ярость сопротивления богатой русской и калмыцкой верхушки.

Несколько раз беднота собиралась у Буденного, обсуждая положение в станице. Сторонников Советской власти становилось все больше, росла и инициативная группа по захвату власти в Платовской.

— Главное — не упустить момент, — повторял Семен Михайлович. — Надо, как в бою, определить врага, налететь на него, не дать ему опомниться и разбить наголову.

И вот в мазанке Корнея Михайловича происходит собрание. Председательствует Никифоров, Филипп ведет протокол. Выступают, главным образом, Буденный, Никифоров, Сердечный. Разговор идет о том, как вообще избирается Советская власть, Советы, и как они работают. Буденный рассказывал о том, как работают Советы в Минске.

— Председатель Совета крестьянских депутатов Минской и Виленской губерний товарищ Михайлов много раз мне говорил, что главное — это всячески повышать политическую сознательность народа, разъяснять им политику большевистской партии.

Допоздна проговорили в тот вечер. Уже был создан Революционный комитет и сформировано ядро красного боевого отряда. Спор разгорелся из-за сроков открытого выступления, так как кое-кто говорил, что подготовиться надо лучше, следует связаться с соседними станицами, попытаться договориться мирным путем.

— Ну да, пока мы будем здесь языки чесать, богатеи казаки и калмыцкая верхушка раскроют нашу организацию и арестуют поодиночке, — резко заявил Буденный. — Вам, вероятно, известно, что в Великокняжескую станицу уже прибыл вооруженный отряд казаков, а ведь до станицы около тридцати километров. Они свяжутся с нашими мироедами, и все дело будет провалено. Наступила пора действовать. Завтра воскресенье, завтра и надо собирать общий сход, а на нем провозгласить Советскую власть.

— А если богатеи в сабли пойдут? — опасливо спросил кто-то.

— На что же тогда нам было с фронта оружие тащить? — в свою очередь спросил Буденный и добавил: — Власть никто сам не отдаст, ее надо силой брать.

Выступившие за ним Дмитрий Сорокин и Никифоров поддержали Семена Михайловича. Решили: взять власть немедленно. Филипп записал: «Собрать общий сход жителей станицы Платовской и ближайших хуторов 12 января 1918 года в 10 часов утра у станичного правления».

Все, конечно, знали, на что идут. Знали, что это опасно не только для каждого, но и для его близких. В случае неудачи озверевшие богатеи никогда не простили бы фронтовикам и беднякам иногородним их стремление изменить на Дону вековой порядок. Но фронтовики знали и другое, что у них сейчас только два пути — победить, установить Советскую власть и начать новую жизнь или умереть. Иного пути не было.

В душах фронтовиков, а было их около сорока человек, все ликовало, хотя внешне все были нарочито спокойными, только лица посуровели.

Прежде всего следовало оповестить о принятом решении всех солдат-фронтовиков и единомышленников станицы и хуторов и рассказать им о возможной предстоящей борьбе. Надо было подготовить оружие. Поздно ночью покинули землянку. Последними ушли Семен Михайлович и его брат Емельян.

Филипп долго еще сидел с отцом, рассуждая о предстоящем дне.

— Ну, Филипп, начинается новый день нашей жизни. Теперь держись крепко. — И отец поглядел в маленькое оконце на улицу, где занималось уже утро.

Вскоре колокольный звон стал созывать станичников в церковь. Станица Платовская в то время насчитывала до шести тысяч жителей. Центром ее являлась площадь вокруг высокой каменной церкви. Тут же на площади помещалось большое здание станичного правления.

Около 10 часов утра у станичного крыльца появились Семен Михайлович Буденный, Тит Никифорович Никифоров, Александр Васильевич Лобиков, Дмитрий Петрович Сорокин, Николай Кирсанович Баранников, Петр Степанович Сердечный, Ока Иванович Городовиков и Корней Михайлович Новиков. Они потребовали к себе атамана офицера Аливинова. Еще плохо понимая, что происходит, тот вышел к ним. Это было неслыханно: иногородний, хотя бы и георгиевский кавалер, требовал к себе атамана, офицера, самого Аливинова!

Атаман появился на крыльце, как всегда подтянутый. Смуглое монгольское лицо его было бесстрастно. Он в упор посмотрел на Буденного, стоявшего ближе других, чиркнул ненавидящим взглядом по другим, столпившимся вокруг крыльца. Атаман оценивал положение.

— Что тебе надо, Буденный? Зачем меня звал? — спросил он, казалось, спокойно. Только желваки заходили — атаман едва сдерживался.

— Ты видишь, кто пришел к тебе? — спросил его Буденный, и сам же ответил: — Фронтовики. А знаешь, чего они хотят?

Атаман молчал, недоуменно посматривая на солдат.

— Они хотят, чтобы больше у нас не было атаманов, а чтобы была трудовая власть, Советская. Понял?

Аливинов, по-видимому, понял это быстро, так как сразу же схватился за эфес шашки, лицо его налилось кровью. Но сказать атаману ничего не удалось. Баранников и другие фронтовики моментально схватили и арестовали его. Атаман, высшая власть в станице, перед кем много лет трепетали все, сразу как-то осунулся, стал будто меньше ростом, потерял всю важность осанки.

Затем Буденный спокойно, словно он только и делал всю жизнь, что устанавливал Советскую власть в станицах, приказал увести Аливинова, оцепить управление и никого из него не выпускать, установить охрану денежного ящика, где хранились станичные деньги и документы, и, наконец, приказал организовать охрану казенных станичных лошадей. Все это произошло исключительно быстро и организованно, без единого выстрела. Покончив с арестом атамана, Семен Михайлович приказал двум фронтовикам незаметно проникнуть на колокольню и ударить в набат.

И так обычно людная площадь вскоре стала черным-черна от народа, и люди всё подъезжали и подходили. Возник митинг. Протискавшись сквозь толпу, на крыльцо взбирался очередной оратор, покрывая многоголосый и разноязычный гомон толпы, сняв шапку, обращался к народу.

С горячими словами к землякам обратился Семен Михайлович.

Буденный объявил, что в станице установлена Советская власть.

Зажиточные казаки несколько раз пытались сорвать митинг.

Улучив момент, Семен Михайлович подозвал к себе солдата Долгополова и Лобикова и что-то сказал им. Те словно только и ждали этого. Взобравшись на перила, они сбили взявшимся откуда-то топором вывеску «Станичное правление», и она, громыхая, полетела под ноги толпы. На ее месте Долгополов и Лобиков быстро прикрепили алый стяг со старательно выведенными словами: «Станичный Совет рабоче-крестьянских, казачьих и солдатских депутатов».

Толпа на какую-то секунду замерла, а затем, словно по команде, гаркнула «ура». В морозный воздух полетели шапки, папахи. Незнакомые люди обнимались и целовались друг с другом. Кое-кто смахивал неизвестно как появившуюся слезу — то ли от морозного ветра, то ли от огромной радости.

Так станица Платовская, одной из первых станиц Сальского округа, стала советской.

Митинг продолжался. Председательствующий Дмитрий Сорокин едва успевал предоставлять слово то одному, то другому оратору.

Каждый бедняк, будь то иногородний крестьянин или местный калмык, хотел высказать все то, что годами накипело у него в душе.

Выступил даже всю жизнь молчавший местный печник дед Зынзал.

— Теперь царя нет, атамана нет, значит, сами будем хозяевами! — радостно воскликнул он и пристукнул своей неизменной палкой о порог атаманского дома. Затем, на минуту смолкнув, он посмотрел на Буденного и хитро спросил: — А землю дадите?

— Дадим, деду, дадим, — поспешил успокоить его Семен Михайлович.

Тогда старый батрак, всю жизнь складывавший печи в чужих домах и не имевший даже своего теплого угла, посмотрел на богатеев, сбившихся в кучу, словно табун лошадей, потерявших вожака, и пригрозил им палкой: