Неизвестные тайны России (СИ) - Северюхин Олег Васильевич. Страница 36

Первым шагом будет то, что на встречу с Ениным и Талиным я поеду один. Переводчик мне не нужен, протоколировать тоже нечего. Посмотрим, кого будет больше всего интересовать результаты встречи.

Утром в девять тридцать доложили о прибытии автомашины из Кремля. Ехать недалеко, но должен быть «ефрейторский зазор», чтобы никуда не опоздать.

Встреча проходила в большом кабинете, где стояли письменный стол с приставным столом и несколько тяжелых кожаных кресел. Никаких украшений. Канцелярский стиль и очень простая мебель. Говорят, что в этом кабинете проходили заседания большевистского политбюро.

Сидели молча. Не знали, кто должен первый говорить и о чем. Хозяева ждали моего вступления. Я сидел и ждал их. Пауза затягивалась. В дверь вошла секретарь с подносом, где стояли три стакана хорошо заваренного чая в серебряных подстаканниках. Сахарница и тарелочка с печеньем.

— Отведайте нашего чая, товарищ, — нарушил паузу Енин, — или вас нужно называть господином?

— Спасибо, — сказал я, — как вам будет удобно, можете называть товарищем, можете называть господином. Только я думаю, что это не самый важный вопрос. Мне интересно узнать, что вы думаете по поводу просмотренного фильма, и почему в Оссии не был организован его широкий показ?

— Мы не думаем, что наш народ нужно пугать теми трудностями, которые выпадут на его долю, — сказал Талин, покуривая кривую трубку. — А почему вы требовали признания за вами статуса чрезвычайного посла и дипломатической неприкосновенности, а на фуражке носите красную звезду с серпом и молотом?

— Мне хорошо известно, кто вы такие и что для вас ничего не значат слова закон и законность, поэтому я и постарался застраховаться от вас. Вам нужно международное признание, а конфликт, связанный со мной, навсегда сделает Оссию изгоем в глазах мирового сообщества, — сказал я. — Если бы мне не была нужна от Оссии помощь в организации космического старта, то я ни при каких обстоятельствах не приехал бы сюда.

— Почему вы так враждебно относитесь к нам, уважаемый? — спросил Енин, встав со стула, заложив большие пальцы в кармашки жилета и расхаживая вокруг стола.

— Я не скажу, что враждебно отношусь к вам, — сказал я, — я отношусь к вам как русский, который видит, что вы уничтожаете генофонд русской нации, захватив власть на деньги ерманского Генерального штаба. Вы хотите доказательств? Их невероятное количество.

Триумфальное шествие вашей власти обеспечено вооруженными личностями, которые не останавливаются перед репрессиями тех, кто не признает эту власть. А господин Талин вообще уничтожит всех здравомыслящих людей в Оссии.

Я вам скажу, что коммунистическая идея в нашей России похоронена только из-за того, что вы заложили в основу партийного строительства демократический централизм, который привел к диктатуре партии, не желавшей учитывать изменения в обществе, в мире, и поэтому ставшей нежизнеспособной и отторгнутой интеллигенцией, рабочими и крестьянами. Вы доведете Оссию до того состояния, что она как была, так и остается до сих пор второстепенной и слаборазвитой державой мира, несмотря на победу в Отечественной войне. И, в конце концов…ладно, не буду, а то озвереете вконец, и Амай с Охтамышем будут выглядеть ангелами небесными по сравнению с вами.

— Да как вы можете такое говорить? — взвился Енин. — Мы строим самое гуманное в мире государство рабочих и крестьян. Мы находились в кольце фронтов…

— Вы сами себя загнали в это кольцо. Вы могли прийти к власти эволюционным, демократическим путем, но вы избрали путь революции и насилия. Вы могли сохранить все договоры и международные соглашения, а уничтожили все и капитулировали перед всеми врагами России, но отыгрались за это на собственном народе. И все потому, что вы не имели поддержки среди народа, — говорил я, зная, что такой разговор никогда не приводит к каким-то положительным результатам. Но разве у меня еще когда-то представится возможность высказать «предстоятелям нового пути» России то, что наболело на душе?

— А пусть даже и так, — грассируя сказал Енин. — Да, мы использовали деньги ерманского Генштаба, чтобы вывести Оссию из войны. Она нужна Оссии эта война? Совершенно не нужна. Хотя она была нужна нам. Если бы не было войны, было бы невозможно довести до крайности положение народа. Так что война нам помогла.

Когда мы взяли власть, то мы прекратили контакты с ерманским Генштабом. У нас была масса вооруженного, но неорганизованного народа и мы превратили войну мировую в войну гражданскую. Мы в ней победили, потому что народ встал на нашу сторону.

— Давайте, господин Енин, если уж на то пошло, то будем говорить начистоту, — сказал я, — народ не встал на вашу сторону, просто из двух зол он выбрал, как ему показалось, меньшее зло. Ваши противники проиграли потому, что тянули народ назад к самодержавию и помещикам. Вы использовали принцип самоопределения наций вплоть до отделения, не задумываясь о том, что выдернули чеку из гранаты и бросили ее в собственную спальню.

Идеи Талина об автономизации вы отвергли как нежизнеспособные, а ведь у него был разработан первый этап решения национальной проблемы.

А кто разогнал самых талантливых людей Оссии? Вы думаете, что гении вырастают из крестьян? Из крестьян получаются крестьяне. Из них гении получаются один из ста миллионов и раз в сто пятьдесят-двести лет. Гении взращиваются. Весь мир будет радоваться тому, что гениальные усские инженеры и ученые вынуждены работать за границей, двигая вперед науку и технику. Вы построили социализм, похожий на концлагерь с облегченным режимом, опутанный со всех сторон колючей проволокой государственных границ. Всем людям вы установили пайки по занимаемому положению и пределы свободы совести и мысли. Вроде бы все хорошо, а несвобода остается несвободой всегда.

— Почему же тогда ваши люди жертвовали жизнью за эту несвободу, а, господин Снежинин? — рассмеялся Енин.

— Они жертвовали жизнью не за лагерь социализма, а за свою родину, которую они мечтали видеть свободной. Они воевали за границей и видели, что все люди там живут лучше их, а их, победителей, на родине снова стали уничтожать во имя славы партии, — резко ответил я. — Даже сейчас, когда мы наконец-то обрели свободу, еще много людей мечтают вернуться снова туда, где не нужно думать о завтрашней пайке, а часть людей спит и им снится, что они в расстрельных командах и расстреливают тех, кто посмел плохо подумать о партии коммунизма.

— Ладно, батенька, — примирительно сказал Енин, — социализм мы все равно построим, но мы пойдем другим путем, чем те политики, которые жили на вашей грешной Земле. На ошибках, знаете ли, только дураки учатся. Нам Георгий Васильевич сказал, что вы сделаете заявление о том, что ваша планета будет изучать вопрос установления дипломатических отношений с советской Оссией.

— Не только с одной Оссией, — сказал я, — но и с любым другим государством.

— А что вы нам можете дать в качестве совета, чтобы преодолеть международную изоляцию? — спросил Енин.

— Советчиком всегда легко быть, но, как мне кажется, положение Оссии укрепит процесс примирения между враждующими сторонами. Это укрепит общество и международные позиции страны. Офицерам Белой гвардии нужно дать возможность переходить на службу в вашу армию, по желанию. Создать условия для работы научных кадров и интеллигенции. Уравнять всех в правах и обязанностях. Не трогать религию. Отделить ее от государства, но предоставить ей автономию и сотрудничать ней. Выкупить собственность у владельцев — землю, фабрики, дворцы. Дать возможность развиваться частной собственности наряду с государственной. Частную собственность закрепить в Конституции. Наказать военных преступников с вашей стороны и с противоборствующей.

— У победителей не может быть военных преступников, — категорично заявил Енин.

— В войне с собственным народом победителей не бывает и за уничтожение соотечественников орденами не награждают, — парировал я. — А как назвать массовое истребление офицеров в Рыму, которые поверили вашим обещаниям и прекратили сопротивление? Это преступление, которое сравнимо с преступлениями фашистов. А сейчас это преступление вашего государства. Кто ему будет верить? Даже я ему не верю.