Пророк, огонь и роза. Ищущие (СИ) - "Вансайрес". Страница 75

Так пусть хотя бы юноша — кем бы он там ни был — восхитится и придёт в изумление. Наверняка ему ни разу не приходилось видеть женщины в столь роскошном наряде; он должен решить, что к нему спустилась небожительница.

Так думала принцесса, пробираясь сквозь заросли цветочных кустов и оставляя на их ветках золотую пыльцу со своего наряда.

Ещё издалека она заметила, как сверкнула на солнце красно-каштановая прядь волос юноши, заправленная за ухо, и подумала, что волосы у него красивые, это да, пусть даже сейчас они в полном беспорядке и только кое-как подвязаны, чтобы не мешать в работе. А этот редкий, удивительный багрово-красный отлив… Такой оттенок называют цветом морено, но на самом деле на ум приходит другая ассоциация.

Может ли быть, чтобы та самая «божественная кровь» была точно такого оттенка?

Принцесса вздрогнула и стала гнать от себя прочь эти мысли.

Юноша услышал шаги и обернулся.

На мгновение принцессу охватила оторопь.

«Ничего особенного. Всё верно, он красивый, но мало ли красивых людей? — подумала она, преодолев изумление. — Как там Даран говорила, что при его виде сердце начинает разрываться от любви? Смешно».

Правда, её слегка лихорадило, но виной тому, конечно же, были мысли о Санья.

Она подумала, что лучше уж вообще никогда не вспоминать о них — по крайней мере, до того момента, когда представится реальная возможность нанести удар и уничтожить это осиное гнездо во главе с Эсер Саньей.

Принцесса впилась взглядом в лицо юноши, пытаясь отыскать в нём хоть какие-то следы того, что хотела увидеть, однако ничего не нашла.

Юноша оставил свои розы, выпрямился, чуть поклонился, сцепил руки перед собой и стал терпеливо ждать, когда гостья заговорит.

Это поведение было почтительным, однако Таик была абсолютно уверена, что точно так же он повёл бы себя с любой другой женщиной — к примеру, соседкой, которая пришла полюбоваться его лицом, чтобы вылечиться от простуды.

Более того, принцесса приближалась  в своём роскошном наряде к нему, одетому в простую холщовую рубаху, перепачканную землёй и травами, однако ощущение было такое, что это не она здесь небожительница, а он.

Ещё не хватало только рухнуть перед ним на колени.

«Боги существуют лишь до тех пор, пока люди верят в них, — подумала принцесса. — Стоит надругаться над каким-нибудь божеством, втоптать его в грязь, и от божественной природы не останется и следа. Если кровь Санья прольётся в навозную кучу, то навозная куча не станет от этого золотой. Всё дело в отношении».

Решив так, принцесса оставила свои попытки казаться небожительницей и, приблизившись к юноше, схватила его рукой за подбородок. Заставив его приподнять голову, она начала щупать его — как щупают породистую лошадь, проверяя качество её зубов.

— Кожа мягкая, шелковистая, неплохо, — приговаривала она, стиснув зубы от злости. — Правда, загар, но это ничего — если оставить тебя на несколько недель в тёмном помещении, то оттенок сойдёт. Зубы белые, ровные. Растительности на лице нет — это хорошо. В нашей стране знатные мужчины носят бороду, только когда достигают зрелости, а до того убивают растительность на лице при помощи специальных препаратов, секреты которых известны только жрицам. Но я не люблю жриц, я не хотела бы прибегать к их помощи. Что у тебя ещё здесь есть? Ну-ка покажи свои пальцы! Если у тебя широкая, грубая ладонь, как бывает у простолюдинов, то это никуда не годится! Я, может быть, всё равно возьму тебя, но заплачу меньше денег, так и знай. Любой недочёт — меньше золота! Всё справедливо.

Юноша, конечно, не понимал этих слов, но не мог не чувствовать, что гостья произносит и делает нечто очень унизительное для него. И, тем не менее, ни страха, ни унижения, ни даже злости в его взгляде не было — только лёгкое удивление.

Он не пытался сопротивляться, не отворачивал голову, не отдёргивал рук.

Наконец, принцесса отодвинулась от него, тяжело дыша, как охотница, передыхающая после схватки со зверем.

Несколько минут она молчала, и сердце её болезненно колотилось.

А потом снова пошла в атаку.

— А ну-ка раздевайся! — прикрикнула она. — С лицом мы всё выяснили, но должна же я знать, что у тебя под одеждой! Я не собираюсь покупать тебя только за красивую наружность, а потом обнаружить в постели никчёмного любовника!

Юноша не пошевелился.

— Ты что, не понял? — спросила принцесса, с яростью глядя в его сине-зелёные, как пронизанная солнцем морская гладь, глаза. — Я покупаю тебя себе в наложники! Будешь моим любовником, иноземцев у меня ещё не было. Должен же быть хоть какой-то толк в этом путешествии!

Она рванула его рубаху, и та неожиданно легко разошлась по швам, повиснув на плечах юноши серыми лохмотьями. Он по-прежнему не пошевелился и ничего не произнёс, однако взгляда не отвёл, и взгляд этот говорил лучше любых слов.

«Кто вы такая и почему так поступаете со мной?» — спрашивал он, и в этом вопросе не было упрёка, только непонимание.

Таик прикрыла глаза.

Климат на островах царил жаркий, к тому же влажный — она быстро вспотела, и теперь солёные ручейки пота лились по её лицу, напоминая по вкусу слёзы.

— Ладно, — сказала принцесса, переведя дух. — Ты говорят, никогда не был с женщиной, поэтому можешь быть немного робок. Это тоже будет мне в новинку, у нас все стремятся как можно скорее распрощаться с девственностью. Я, пожалуй, даже доплачу твоим родителям за эту редкую особенность. Но всё же я не хочу неприятных сюрпризов. Ты хотя бы умеешь целоваться?

И, желая тотчас же получить ответ на этот вопрос, она снова схватила его за подбородок и прижалась своими губами к его, мягким и прохладным.

Он не ответил на поцелуй, однако и сопротивляться не стал.

— Ну ничего, — пробормотала принцесса, чуть отстранившись. — Покорность — не самое плохое качество. Чересчур страстных любовников у меня и без тебя хватает.

С этими словами она с силой толкнула юношу прямо в цветы и, набросившись на него, как пантера, принялась покрывать яростными поцелуями.

В какой-то момент он вдруг издал лёгкий стон, и это чуть было не привело принцессу в исступление.

Неужели откликнулся?! Ответил на её страсть?!

Однако дело было совсем не в этом. Чуть отдвинувшись, Таик увидела, что вся его правая рука в крови — шипы роз, в кусты которых принцесса, ослеплённая яростью и желанием, буквально швырнула юношу, изодрали его кожу не хуже когтей дикого зверя.

Принцесса с трудом подавила крик.

Она схватила его руку, поднесла к лицу. Ярко-алая кровь струилась по золотистому плечу и собиралась в её ладонь, как в чашу.

— Кай… Кайрихи, — почти растерянно произнесла принцесса, с трудом вспомнив, как его зовут.

И тут, услышав своё имя, он, наконец, что-то ответил.

Принцесса не знала, что именно, и переводчицы рядом не было, но почему-то ей показалось, что он поняла смысл его слов. Ей почудилось, что он сказал:

«Вы поранили меня. — И снова безо всякого упрёка. — Нужно как-то остановить кровь».

Ничего не отвечая, Таик отпустила его руку.

Оторвав полоску ткани от своей и без того разорванной рубахи, он перевязал рану, а потом безмолвно поднялся на ноги и ушёл в дом.

Принцесса не остановила его.

Однако после этого, снова скинув парадную накидку, она велела тащить с корабля сундуки с золотом, с драгоценностями, с шёлковой тканью. Она смотрела, как слуги вносят всё это добро в жалкую крестьянскую лачугу, утопающую в цветах, и ей чудилась насмешка в тёмных, умных глазах Даран.

«Зачем же ты взяла это с собой, если совершенно не поверила моим словам?» — несомненно, потешалась над ней Верховная Жрица.

Также принцесса думала о том, что в императорской казне не хватает денег, и то, что она делает сейчас — разбрасывается золотом — означает ещё несколько лет унизительной зависимости от Эсер Саньи, невозможности поставить её на колени, заставить захлебнуться собственным богатством и умереть в луже крови, какой бы божественной эта кровь ни была.