Одиссея поневоле (Необыкновенные приключения индейца Диего на островах моря-океана и в королевс - Свет Яков Михайлович. Страница 7

Каона бродила по лесу с двумя тяжелыми корзинками — сбор был на редкость удачным, и она очень устала. Пристроив корзинки в тени высокой сейбы, она растянулась на мягкой траве, и дух сна увел ее в свое волшебное царство. Засыпая, она не без удивления заметила, что у ее ног безбоязненно суетится пушистая Утия.

Проснулась Каона от сильного толчка. Она попыталась подняться, но не тут-то было. Как поднимешься, если у тебя связаны руки и ноги. Перед ней стоял Гуакан-младший. Стоял и насмешливо улыбался.

— Духи озера привели тебя сюда, — сказал он. — Воля их свершилась.

— Какие духи, какая воля? Отпусти меня! Слышишь, отпусти сейчас же! Я буду кричать…

— Кричи, кричи, это можно. А кто тебя услышит? Накричишься, а после я отнесу тебя к Большому озеру. Там теперь мой дом.

— Но у тебя есть своя Каона!

— А мне нужны две Каоны.

— Две — это слишком много, — пролепетала Каона.

— Почему? У Гуабины три жены. Целых три. Зато у сына его младшего брата не будет ни одной. Молчишь? Хорошо. За твоими корзинками я приду после.

Взяв на руки Каону, Гуакан двинулся в сторону солнечного восхода. На берегу остались две корзинки и деловитая Утия. Запустив в одну из корзин лапы, она не спеша отобрала самые сочные плоды.

Пронзительный свист сорвал зверя с места. Молнией кинулась Утия в кусты, а оттуда выглянула нечесаная голова ее хозяина.

Схватив Утию под мышку, великий жрец побежал к селению. Сын младшего брата Гуабины лежал в гамаке и думал о Каоне. Блаженная улыбка озаряла лицо героя вчерашней схватки, и он все еще улыбался, когда Гуаяра вытряхнул его из гамака.

— Иди!

— Куда?

— К Большому озеру.

— Зачем?

— Бить Гуакана.

— Не пойду, я его уже бил вчера.

— Пойдешь. Он унес Каону. Твою Каону.

— Как, когда?

— Унес силком. Связал. Схватил на Озере Духов. Гуаяра был в своем канее, но он видел, ибо видит он через стены.

— Я бегу, — вскинулся Ягуа.

— Не беги, ты настигнешь Гуакана. Он с живой ношей.

Ягуа налетел на похитителя, как смерч, и сбил его с ног.

Он разорвал путы на Каоне и снова бросился к поверженному Гуакану.

— Подожди, — решительно сказала Каона. — Я сама!

Разукрасив лицо Гуакана, Каона приказала:

— Иди с нами. Возьмешь обе корзинки. Понесешь их в селение. А твоей Каоне мы найдем другого мужа. Я не хочу, чтобы у Гуакана, внука Гуакана, была жена.

Вечером обе корзинки Каона и Ягуа принесли в каней Гуаяры.

— Это тебе, — в один голос заявили влюбленные. — Тебе и твоей Утии. За то, что ты великий всевидец.

До дня «Икс» оставалось два дня.

День шестой

Среда, 10 октября. Плыла к запад-юго-западу, шла по 10, а порой по 12 а по 7 миль в час а за день а ночь прошла 59 лаг. Насчитала людям не более 44 лаг. Люди теперь уже не могла больше терпеть, жалуясь на долгое плавание. Но адмирал ободрял ах как нельзя лучше, вселив в них добрые надежды на большие выгоды в будущем. Он добавил, что тщетно было бы жаловаться, так как он уже прибыл к Индиям, а следует продолжать путь до тех пор, пока Индии не будут, с помощью господа нашего, найдены.

Шел шестьдесят девятый день плавания. Самый тяжелый день. Если бы назавтра не показалась бы земля или по крайней мере надежные ее признаки, мятежные команды кораблей повернули бы на восток… Индии. Так адмирал называл все дальние восточные земли Азии. Он был твердо убежден, что эти Индии лежат прямо по курсу кораблей и что до них день-два пути.

В этом убеждении он оставался до конца своих дней, не подозревая, что западный путь к берегам Дальней Азии куда длиннее пути восточного, и, быть может, лишь смутно догадывался, что открытые им земли вовсе не те Индии, о которых некогда писал великий венецианский странник Марко Поло.

До Гуанахани оставалось 60 1/2 лиг.

Гуакан-младший меньше всего хотел, чтобы обо всем, что случилось близ Озера Духов, узнали в селении. Того же желали и остальные участники ночных событий. Все они держали язык за зубами, надежно хранила тайну и Гуаярова Утия. И все же слух о последнем приключении злодея Гуакана каким-то образом дошел до Бухты Четырех Ветров. Каона Вторая, подруга незадачливого похитителя чужих невест, узнала о подвигах своего возлюбленного. Она пришла в шалаш Гуакана-младшего незадолго до полудня. Пробыла она там недолго, и после ее ухода Гуакан-младший отправился на поиски плодов хикако — их сок исцелял свежие раны и ушибы…

Ничего достойного внимания в этот день больше не произошло. Но быть может, именно в те часы, когда Гуакан-младший залечивал следы своих встреч с обеими Каонами, кое-что изменилось в судьбе великого жреца Гуаяры. Пока об этом он не знал, зато важные решения, которым суждено было нарушить привычный образ его жизни, приняла Каона Вторая…

До дня «Икс» оставался один день.

День седьмой

Четверг, 11 октября. Плыли на запад-юго-запад. За все время плавания не было еще такого волнения на море. Видели птиц-фаэтонов и зеленый камыш у самого корабля. Люди с каравеллы «Пинта» заметили тростинку и сук и выловили обтесанную, возможно железом, палочку и обломок тростинки и прочие травы… и одну дощечку. Люди на каравелле «Нинья» видели другие приметы земли и веточку, усеянную ягодами шиповника. Все воодушевились и обрадовались, видя эти приметы. До захода солнца прошли в этот день 27 лиг. После захода солнца плыли своим путем на запад со скоростью 12 миль в час и к двум часам пополуночи прошли 90 миль, или 22 1/2 лиги. А так как каравелла «Пинта» была более быстроходной и шла впереди адмирала, то нашла она землю и дала сигналы, предписанные адмиралом. Эту землю увидел первым матрос, которого звали Родриго де Триана.

Также и адмирал, находясь на кормовой надстройке, видел в 10 часов вечера свет, но свет был так неясен, что, не желая утверждать, что (впереди) земля, адмирал вызвал Перо Гутьереса, постельничего короля, сказал ему, что он видел свет, и попросил его всмотреться (в даль). Тот, исполнив просьбу, также увидел свет. Сообщил об этом адмирал Родриго Санчесу де Сеговии, которого король и королева отправили в качестве контролера. Родриго Санчес до этого не видел света, потому что находился в таком месте, откуда нельзя было ничего приметить, но после того, как адмирал сказал ему о свете, они стали всматриваться и разглядели нечто подобное огоньку восковой свечи, который то поднимался, то опускался. Немногие сочли это признаком земли, адмирал же считал несомненной ее близость. Поэтому, когда призвали к «Salve» [3] (а молитву эту все моряки приучились повторять и петь на свой манер), все собрались, и адмирал попросил и предуведомил, чтобы хорошо отправляли вахту на носовой надстройке и пристально следили за землей, и обещал тому, кто первый увидит землю, тотчас же дать шелковый камзол, не говоря уже о других милостях, обещанных королями, то есть о 10 000 мараведи годовой ренты первому увидевшему землю.

В два часа пополуночи показалась земля в двух лигах (от кораблей). Убавили паруса и оставили парус «трео», то есть большой парус без бонет [4] , и легли в дрейф до следующего дня.

Шел семидесятый, и последний, день плавания. Приметы близкой земли, приметы бесспорные, успокоили команды кораблей. Теперь все напряженно всматривались вдаль. Там, на западе, вот-вот должна была появиться желанная земля. Разумеется, привлекала людей и обещанная награда. Десять тысяч мараведи годовой пенсии для матроса — сумма изрядная.

Прежде спокойное, море в этот день волновалось и попутный восточный ветер дул с силой шторма.