Карельский блицкриг (СИ) - Белогорский Евгений Александрович "vlpan". Страница 12

- Что за карта, лейтенант? Откуда?

- Это польская карта, товарищ комдив. Она изъята мною у офицера, которого мы вчера пленили вместе с группой солдат за рекой Серет - Любавин достал карту из планшета и протянул её комдиву.

- Вы знаете польский? Без знания языка в карте трудно разобраться, особенно с второстепенным направлением.

- Нет, товарищ комдив, польский не знаю, но у меня были хорошие учителя по географии. Трудно было, но разобрался - честно признался лейтенант.

- Так быстро? - усомнился комдив.

- Так ведь я над ней весь вечер корпел, было время расколдовать.

- Молодец. Как зовут?

- Любавин Василий Алексеевич.

- Так вот, что товарищ Любавин. Вы эту карту нашли, вам и проверять ваше предложение. Пошлите бойцов в разведку и пусть они узнают, насколько карта соответствует истине. На все у вас час, - комдив посмотрел на циферблат часов, давая лейтенанту возможность сверить свое время со временем командира. - Через час жду вас с докладом. Все ясно?

- Так точно, товарищ комдив - Любавин козырнул и, взяв карту, отправился исполнять приказ.

- Но, товарищ комдив, мы и так много времени потеряли, теперь ещё час - заныл Гусыгин, но его опасения были напрасными

- Не беспокойтесь, по поводу этой задержки я дам разъяснения товарищу командарму - успокоил его комдив. Весь отпущенный им час, Гусыгин провел как на иголках. Он волчком крутился вокруг комдива, который вместо того, чтобы сидеть в тени и ждать донесения, стал знакомиться с батальоном капитана. Неторопливо прохаживаясь от одной группы бойцов к другой, он спрашивал, какие потери, как давно они идут, кормили ли их сегодня, каково у них настроение и многое другое, что, по мнению капитана, ему было знать необязательно.

При этом было видно, что комдива действительно интересуют солдатские ответы и спрашивает он не для проформы.

Рокоссовский пробыл в батальоне до самого конца. Дождался, пока не вернутся разведчики, сделал замечание Любавину, что тот не имел права, исполняя обязанности комроты лично идти в разведку.

- Такая оплошность мало простительна сейчас и совершенно непростительна во время большой войны. Запомните это крепко, лейтенант - наказал комдив к тайной радости Гусятина. Затем приказал Любавину взять свой взвод, и скрытно обойдя фольварк атаковать противника с тыла.

Комбат ожидал, что лейтенант попросит заменить его, но к его удивлению Любавин согласился и ещё поблагодарил за оказанное ему доверие.

Когда в небо взвились две белые ракеты, обозначающие начала атаку, комдив приказал броневикам вести непрерывный огонь по фольварку, а затем, выждав несколько минут, бросил в атаку роту старшего лейтенанта Хлебовского.

Двойной удар сломил сопротивление противника, и дорога на Львов стала свободна.

Храбрецам часто везет. Не стал исключением и случай с лейтенантом Любавиным. При осмотре захваченного фольварка, солдаты обнаружили две заправленные грузовые машины. С разрешения комдива они были конфискованы и, посадив на них солдат, лейтенант не только с лихвой наверстал отставание выдвижения батальона, но уже к вечеру прибыв к пригороду Львова, где шла интенсивная перестрелка.

Стреляли, правда, между собой немцы и поляки. Первые попытались вступить в город, а вторые, получив подкрепление в виде войск, полковник Соснковского, пытались прорвать окружение и уйти в Румынию.

Ни те, ни другие к вечеру 20 сентября особо не преуспели в своих намерениях, к огромной радости командования Украинским фронтом, успевшего подтянуть и нарастить свою ударную силу под Львовом.

Для переговоров с немцами прибыл комбриг Яковлев, потребовавший полного отвода немецких войск от Львова. Для считавших Львов своей законной добычей немецкого генерала Бейера это требование было неприемлемым, но звонок из ставки ОКХ, заставил их подчиниться.

В ночь с 20 на 21 сентября немцы покинули свои позиции, которые немедленно были заняты советскими войсками, маскировавшие свои действия артобстрелом Львова. Утром, к генералу Сикорскому прибыли советские парламентеры с предложением о сдаче города, в связи с его полным окружением советскими войсками.

Весь день прошел в интенсивных переговорах с Варшавой, которая разрешила генералу Лянгнеру действовать по собственному усмотрению. И к вечеру господин генерал решил, подписав 'Протокол сдачи города Львова'. Согласно ему польские войска 22 сентября оставляли город. При этом офицеры получали гарантии личной свободы и личной неприкосновенности, а также возможность выехать в Румынию или Венгрию по своему выбору.

Решение генерала было воспринято в войсках и жителями города неоднозначно. Многие были против передачи Львова большевикам, и их несогласие проявилось в вооруженном противостоянии с 'освободителями'.

После того как поляки стали складывать оружие и сдаваться в плен, советское командование решило провести парад победителей по улицам Львова, но с торжеством пришлось несколько повременить. При вступлении в центральную часть города, советские подразделения были остановлены огнем со стороны баррикад с засевшими за ними поляками, отказавшихся признать сдачу города.

Около часа, они оказывали упорное сопротивление не жалея патронов, пока подошедшие танки Т-28, не разнесли баррикады и их защитников огнем своих орудий. Также при помощи пушек, но только танков БТ-5 были уничтожены стрелки, засевшие на крышах некоторых львовских домов и на колокольнях костелов.

В отместку за пролитую кровь своих товарищей, солдаты схватили группу сдавшихся в плен жандармов и расстреляли их у одной из рогаток города. Поляки пытались протестовать, но все было бесполезно. До самой ночи польский город Львов стрелял и сопротивлялся, прежде чем заснуть и проснуться советским городом.

Глава III. Бойтесь данайцев дары приносящих.

Сэр Невилл Чемберлен очень болезненно переживал пощечину, которую ему нанес Вячеслав Михайлович Молотов, подписав договор о ненападении с Германией. Если бы не его аристократическое воспитание, он бы сбросил с себя островную сухость и чопорность, и дал волю чувствам.

Возможно, что он не кричал бы, не падал на ковер и не стучал по нему ногами. Возможно, это была бы какая-то иная форма проявления гнева, но с младых ногтей воспитанный в том, что другой не должен видеть твоих эмоций, Чемберлен стоически переживал свою неудачу, а она была огромна.

Не каждый день с грохотом рушатся имперские проекты, на реализацию которых было потрачено столько сил, времени и средств. Проект, который должен был стать главным украшением послужного списка Чемберлена как политика и государственного деятеля мирового масштаба. Большая европейская война, новый крестовый поход объединенной Европы против большевистской России, увы, не состоялся.

В долгом поединке, что продолжался не много немало девять лет и должен был закончиться победой двух мировых держав, в самый последний момент хитрый Сталин поставил подножку и английский лев упал лицом в грязь.

Прощать подобное унижение английский премьер не был намерен ни в коем случаи. Только кровь должна была смыть нанесенный позор британским интересам в этом мире и эта кровь должна была быть русской.

Даладье полностью разделял чувства своего британского коллеги, и война двух главных государств Европы была предрешена. Не откладывая это дело в долгий ящик, премьеры поручили своим генеральным штабам разработать план войны объединенных сил Франции и Англии против СССР.

Париж и Лондон намеривались повторить почти столетний действия императора Наполеона и королевы Виктории но, как и тогда, им требовались союзники. Те, кто согласиться, не только разделить тягости большой войны, но и чьи солдаты станут её главным 'пушечным мясом'. Своих солдат Англия и Франция намеривались использовать в самом крайнем случаи.