Карельский блицкриг (СИ) - Белогорский Евгений Александрович "vlpan". Страница 24

Как результат этого решения, стали новые пробки на дорогах и решение командарма начать штурм финских укреплений без предварительной инженерной разведки. У командарма горели сроки определенные Мерецковым для прорыва вражеских укреплений.

В результате этой спешки, реку Быстрая, что преградила путь советским войскам к основной линии финской обороны в этом районе было решено форсировать с марша. Как не упрашивали комдивы своих комкоров дать им время для проведения разведки, все было тщетно. Вперед и только вперед! - таков был девиз тех декабрьских дней, обернувшийся потом большой кровью.

Все подходы к реке, финская артиллерия пристреляла более месяца назад и когда саперная команда попыталась установить переправу через холодную и быструю реку, она понесла сильные потери.

Руководимые своими корректировщиками, финны уверено били по южному берегу, перемалывая людей и подведенную к берегу реки технику. Черные столбы разрывов перемешивались с огнем и дымом от подбитых автомобилей и горящего в них имущества.

Попав под столь сильный и неожиданный удар вражеской артиллерии, саперы были вынуждены в спешке отступить, бросая ставшее ненужным снаряжение и вынося из-под огня раненых.

- Где наши артиллеристы!? Когда они по ним ударят!? Мы там у них как на ладони!! - неслось по радио от полка к дивизии, но ничего утешительного в ответ не приходило. Артиллеристы и снаряды прочно застряли в той каше, что возникла на дорогах. К переправе через реку Бурную они прибыли только на следующий день, а пока корпуса требовали от дивизии, невзирая на потери продолжить форсирование реки.

Приказ есть приказ и через два часа, несмотря на ожесточенный огонь противника в район переправы смогли пробиться машины понтонного батальона, которые стали налаживать переправу.

Вслед за ними стали подтягиваться стрелковые роты, что не осталось незамеченным для наблюдателей противника. Едва только они приблизились к переправе, как финны тут же перешли с осколочных снарядов на шрапнель, заставив выскочивших из траншеи красноармейцев пробираться к стоящим у берега лодкам перебежками и ползком.

С большим трудом рота капитана Доброва и старшего лейтенанта Супонина погрузились на лодки и стали переправляться через студеную быструю реку и в этот момент, к артиллерийскому огню противника прибавился огонь пулеметный. ДОТов в этом месте переправы у противника не было, но две пулеметные точки в прибрежной роще у финнов имелись.

Страшно грести под завывание пролетающей над твоей головой шрапнели, но во стократ ужаснее видеть, как по тебе с того берега бьет вражеский пулемет. Как его хищные очереди стремительно летят навстречу твоей лодке, стараясь во, чтобы то ни стало смести тебя в черную бурлящую воду, не дать пересечь эти невыносимо долгие сто метров.

Иногда очереди задевали сидящих в лодках людей, иногда они проходили мимо, но была ещё одна опасность, грозившая смертью советским солдатам.

Большинство лодок, на которых переправлялись роты, были резиновые. Достаточно было одной очереди, одной пули попавшей в их наполненные воздухом борта, чтобы вывести её из строя. Получив такое повреждение, лодка либо переворачивалась и тонула, либо теряла управление и став легкой добычей быстрого течения, уносилась под сваи взорванного отступавшими финнами моста.

Спаслись в ледяной воде с утонувших или перевернутых лодок могли единицам. В основном это были те солдаты, чьи лодка перевернулись у самой кромки берега и у них, хватило сил выбраться из воды. Те же, кто оказался в воде на средине реки, погибали в её темной воде без приметы и следа.

Картина была страшной. Люди гибли на глазах у своих товарищей, а те не в силах их спасти, яростно налегали на весла, чтобы как можно быстрее преодолеть этот роковой рубеж.

Злость к финским пулеметчикам у солдат роты старшего лейтенанта Супонина, была такова, что едва ступив на берег, они без всякой команды бросились на подавление огневой точки врага.

Пригибаясь среди поваленных стволов деревьев, солдаты приблизились к пулеметному гнезду и забросали его гранатами. Справедливость восторжествовала, но она не изменила общего рисунка боя. Финские артиллеристы методично и уверено продолжали вести огонь со своих закрытых позиций.

Увидев, что первая волна русские лодок сумела преодолеть водную преграду, финские корректировщики перенесли огонь своей артиллерии. Теперь их снаряды стали рваться на подступах к северному берегу, стремясь создать огневой заслон на пути роты капитана Доброва, заставить их отступить обратно.

Быстро наступившие сумерки не позволяли финнам вести прицельный огонь, своевременно перенося его с одного репера на другой. Это обстоятельство заметно снизило процент потерь среди второй роты. Соединившись с потрепанными взводами старшего лейтенанта Супонина, она перешла в наступление, и к половине шестого вечера закрепились в прибрежной роще и небольшом рыбацком хуторе.

Находившаяся на южном берегу, рота Любавина должна была последовать вслед за ними и помочь главным силам батальона удержать и расширить плацдарм, но проблемы с плавсредствами не позволили им сделать это.

Все резиновые лодки были посечены осколками снарядов и шрапнелью, и третьей роте пришлось дожидаться подвоза замены. Деревянные двухвесельные лодки прибыли к переправе только в девятом часу вечера, когда сражение на северном берегу уже подходило к концу.

Первая попытка финнов выбить советских солдат и сбросить их в Бурную закончилась неудачей. Брошенный в атаку батальон капитана Мюллера был встречен плотным огнем и вынужден был отойти, неся потери.

Обозленные неудачей финны стянули к роще, где держала оборону рота Доброва всю артиллерию, и ударили из всех стволов. В течение часа, по русской обороне били из пушек, минометов и крупнокалиберных пулеметов.

Огненные сполохи, обрушившиеся на рощу, были хорошо видны с южного берега. Не нужно было быть великим стратегом, чтобы понять, что роты Доброва и Супонина оказались в тяжелом положении. Как им была нужна огневая поддержка, пусть даже неполной батареи, но сейчас, немедленно.

- Да где же наша артиллерия!? Ведь нам обещали прислать гаубичную батарею! Сколько можно ждать, ведь наши долго там не продержаться! - в сотый раз обращался он к комбату Гусыгину и в ответ слышал ругань, как в свой адрес, так и в адрес начальства.

- Не разводите панику, Любавин. Сколько надо столько и продержаться. Капитан Добров опытный командир, нечета некоторым. А, что касается гаубиц, так их направили к третьей переправе. Там наметился успех, а нам приказано подождать.

- А у нас, здесь, что?! Отвлекающий маневр?! Столько людей положили!

- Старший лейтенант, я запрещаю вам обсуждать приказ командования. Сказано ждать, значит ждать! Там наверху лучше знают, кого сейчас поддержать, а кого оставить на потом.

Пока высокое начальство 'делало думато', финны закончили перемалывать рощу и усилив наступательные ряды ещё одним, подошедшим с марша батальоном. На этот раз успех был на стороне командующего объединенным отрядом майора Шрове. Роща была полностью зачищена от русских солдат, после финны навалились на роту Супонина.

К этому моменту понтонеры подвезли лодки, и Любавин был готов начать форсирование реки, но Гусыгин медлили с отданием приказа. Капитан уже доложил в полк, об успешном форсировании реки и захвате плацдарма ротами его батальона. За свой доклад он получил благодарность от комполка, который поспешил доложить комдива, а тот комкора. Все было хорошо, все были довольны и перед капитаном стоял вопрос, что делать дальше.

Видя, какие потери понесли роты при форсировании реки, возникал вопрос о целесообразности переправлять на тот берег третью роту, а вместе с ней и штаб весь батальона. Идти в ночь, неизвестно куда, Гусыгину очень не хотелось, тем более у него была веская причина, слишком поздно были доставлены лодки.

Все было ничего, но третьей ротой командовал Любавин, которого капитан недолюбливал. За глаза он называл Любавина 'принцем Савойским', подразумевая доморощенность суждений старшего лейтенанта.