Хранитель. Первая война (СИ) - "Алекс Лекс". Страница 14

Вид арта, когда он скинул капюшон, многих новичков привел в ужас, а попав под его хмурый взгляд, они притихли еще больше. Темно-синие глаза и впрямь смотрели строго. Фигура Хардарры будто нависла над всем залом. Ученики его Ордена невольно склонили головы, явно жалея, что вступили в него.

— Нет тут магов, одни лекари только, — шепнул арт Эдориусу. — Пусть начнут…

Он вяло взмахнул рукой. От новоприбывших ожидать было нечего. Новое поколение словно бы истощилось. Ученики показывали свои скудные умения, на том их смотр и закончился. Эодар после этого стал темен, как грозовая туча. Этот день его не радовал. Он глядел сквозь всю толпу на закрытые двери. Ученики Белого Ордена не показали ничего нового, игру со светом, вызов маленького пламени на ладони, это все, что они могли. Эдориус одобрительно кивал, поглядывая на навершие своего посоха, но тот едва светился. Камень горел ровно и глава Ордена с разочарованием опустился на свое место. Церемония близилась к концу. В зал внесли большую плоскую чашу. Каждый должен был пройти через нее, чтобы показать свою суть и истинное лицо. Первым в чашу глядел Эодар. Золотая чаша стояла на подножии в виде дракона с разинутой пастью. В лучах солнца, она ярко сверкала, натертая до зеркального блеска, и многие от этого блеска заслонились. Эодар, подобрав свои одеяния, медленно подошел к спокойной глади и провел над ней рукой.

— Глядите, юные ученики, и запоминайте! — проговорил он. — Первое видение…

Его голос умолк, так внезапно, что Кеордиум и Хардарра напряженно вытянули шеи, пытаясь разглядеть, что так заняло верховного мага. Руки Эодара будто приклеились к чаше. Вода в ней еще никогда так не выглядела. Она превратилась в чистейшее стекло, которое резало пространство ножом. Одна его половина была прозрачной, вторая же, затуманенной. Взгляд верховного мага наткнулся на это, как на стену. Он не видел ничего, кроме зеркала, в котором отражалось нечто. Маги, видя, как каменеет Эодар, стали тихо перешептываться, но подойти никто не решался, только Эллардис сделала шаг, желая заглянуть в чашу и увидеть видение верховного мага. В этот миг Эодар отшатнулся и повернулся в сторону дверей.

Холод, жгучий до боли, впился в тело Тиры беспощадными иглами. Мир словно выбросил их из себя. Вокруг изменилось все. Множество образов мелькнуло перед ней и ее братом, пока они не слились во что-то одно. Из пустоты выросли башни, десятки белых стрел, устремленных в небо, и все они горели на солнце, которое только успело взойти.

Холод схлынул, и стало тепло. Они стояли на круглой площадке, перед широкой лестницей. Рунный круг исчез, и мир обрел ясность, пожалуй, слишком резкую, привычную глазу мага, но не смертному.

Дух захватывало, и вздох замер в груди. Тира в растерянности стояла на месте, не слыша голоса Иллигеаса. Высокие башни чужого города на мгновение показались родными, и тут же маг резко дернул ее за плечо.

— Ты слышишь мои слова? — нахмурился он. — Вам обоим надлежит молчать и только молчать. Ни слова, ни взгляда!

Брат и сестра кивнули, и Иллигеас повел их к круглому зданию в полной тишине. Сердце мага билось, так по-человечески, что он сам невольно улыбнулся. Он не знал, ждут его там или нет. Он не просил разрешения и не брал совета у главы Ордена, он ушел, ничего никому не сказав, и верховный маг имеет полное право изгнать его из города на самые дальние земли. Но ноги шагали по ступеням, приближая его к заветным дверям, уже закрытым. Он опоздал на церемонию и все же надеялся успеть. Серый плащ развевался на ветру, как будто стремясь задержать его, а рука мага уже легла на дверное кольцо.

Что-то изменилось, и Эодар это ощутил. Чаша вздрогнула под его рукой. Воцарилась тишина, даже шепот стих, и закрытые двери Зала вдруг распахнулись. В них появились три фигуры, которые разрушили все давние традиции и запреты. Никто не смел входить в Срединный Зал после начала церемонии, даже старшие маги. Это было неслыханно, и толпа застыла, не зная роптать ей, или молчать. Со своих тронов встали главы Орденов. Замерли и они, сжимая свои посохи, навершия которых засветились ярче, чем когда либо.

В тишине, шаги троих звучали громко и дерзко. Толпа спешно прижималась к стенам и колоннам, уступая дорогу. Эти трое не кланялись и не просили прощения, а Эодар, как показалось Эллардис, и не спешил их карать.

Привратник, забывшийся от такого, внезапно закрыл двери и сам испугался их хлопка. Троица остановилась перед верховным магом. Иллигеас откинул капюшон, посмотрел ему в глаза и склонил голову. Следом за ним поклонились и двое пришедших с ним.

— Иллигеас… — одними губами прошептал Эодар.

— Это же нарушение! — тут же возмутилась Эллардис.

Ее взгляд подневольно упал на девушку и молодого воина, как поначалу показалось ей. Ученики магов никогда не имели такого сильного телосложения. Однако веяло от него необычной силой, как и от девушки. Эллардис жадно вдохнула, и глаза ее загорелись.

— Прощение, — тихо сказал Эодар. — Если находка твоя ценна, я дарую тебе прощение, Иллигеас… Если же нет, ты покинешь город навсегда, со всеми лишениями. Кроме того…

— Он нарушил правила дважды! Разве позволено иметь двоих учеников? — воскликнула Эллардис, перебив верховного мага.

Кеордиум тут же наказал ее болью, но она в запале не обратила на это внимания. То, что стояло перед ней, было превыше всякой боли, и хватка главы Темного Ордена ослабла.

— Покажите, что можете и умеете, — обратился Эодар к брату с сестрой.

— Нам нечего показать, — спокойно сказала девушка, ничуть не смутившись взгляда верховного мага.

Впервые голос ученика звучал в этих стенах. На этот раз, зароптали главы Орденов. Эодар, чья сила не вызывала ни у кого сомнений, пристально глянул в зеленые глаза ученицы. Его взгляд был тяжел, даже Иллигеас ощутил его всем телом, как тупой удар, способный вдавить в пол. Тира же не шелохнулась. Она спокойно смотрела в глаза седовласого мага, ни разу не моргнув, а Эодар наткнулся на твердый кристалл ее сознания. Его сила отразилась и врезалась в него самого.

— Тебе ведомо, что ученики не имеют права голоса здесь? За ослушание будет наказан и ученик и его наставник, не вразумивший ему это, — с трудом выговорил он.

— Я знаю о молчании. Решение заговорить, было моим. Я не маг, и вашим правилам не подчиняюсь, но как у старца, за свои слова, я прошу прощения у тебя, — Тира склонила свою черноволосую голову в низком поклоне, как было принято в Раданаре.

Аргелор кланяться не стал. Эодар устремил взгляд на молчавшего Иллигеаса.

— Значит, ты не маг? Стало быть, человек? Смертный? — обратился он к Тире, не спуская глаз с Иллигеаса. — В таком случае, коснись нашей чаши. Если нет у тебя силы, вода останется чистой, если же в твоих жилах течет магия, чаша явит твою суть нам. Коснись ее.

— А если твоя чаша, нам смерть принесет? — недоверчиво спросил Аргелор.

— Разве она похожа на оружие? — Эодар даже улыбнулся себе в бороду, уже забавляясь этим разговором. — Иллигеас, подай пример своим ученикам.

— Эодар Светлый, к чаше может прикоснуться только один из них, — ответил тот. — Второй не избрал меня учителем.

— Вот как? Хорошо, пусть коснется один, — согласился верховный маг, и Иллигеас взял Тиру за локоть.

— Коснись чаши, — шепнул он ей.

— Не могу, металл не истинный, — ответила она так же шепотом.

— Тогда коснись воды, — Иллигеас легонько подтолкнул ее.

Встав у золотой чаши, Тира осторожно опустила кончики пальцев в холодную воду. Одного прикосновения было достаточно, чтобы сила могучим потоком содрогнула и пол и чашу. Она мелко завибрировала, запела, и вода вспыхнула белым огнем. Он взметнулся под самый купол длинными белыми языками, рождая в себе облик дракона. В тот же момент затрепетали те, кто носил черные одежды, и сама Эллардис сжала зубы. Она пристально глядела на черноволосую девушку, не обращая внимания на тонкую струйку крови, что сочилась из ее собственных губ. Сила, неведомая в этих стенах, давила ее, как каменные тиски. Эта мощь лилась в мир, как из бездонного колодца. Вдруг поток прервался, иссяк и переметнулся на черноволосого юношу. Он не касался чаши, но Эллардис учуяла его мощь, еще более кипящую чем, у девушки. Его тело наполнял могучий дух и воина и мага.