Опущенная - Колычев Владимир Григорьевич. Страница 30

Настя стояла неподалеку от входа в пиццерию. Стояла, невидяще смотрела на проходящих мимо людей и думала о том, как она устала за последнее время. Режим ошпаренной кошки выматывал и высушивал. А останавливаться никак нельзя. Обороты должны постоянно расти, кредиты должны отбиваться. В ее положении спад в темпах роста на один процент мог обернуться потерей в прибыли на все пять или даже на десть… Она стояла и курила, не думая о том, что это вредно. Сигареты — единственное, что осталось от ужасов из ее прошлого. Единственное, к чему ее по-прежнему тянуло.

— Эй, красивая!.. — Настя обернулась и увидела двух крепких парней в майках-борцовках.

Наглые рожи, золотые цепи на бычьих шеях, накачанные бицепсы. Как же они ей все надоели!

— Давай метнись, хозяина позови, — кивнув на вывеску, сказал качок с уродливой шишкой на правой щеке.

— А то мы там, на все разнесем, — с ленцой изрек второй, амбал с большим ртом и маленьким носом.

С такой же вялостью он достал из пачки сигарету. День сегодня жаркий, а здесь, под каштаном, приятная тень. Уж лучше он здесь побудет, чем в душной пиццерии. А зря. На кухне действительно жарко, а в небольшом зале на шесть столиков работают кондиционеры. На барахолке пару штук взяли, почти задаром. До конца лета должны дотянуть.

— Я Ругалю плачу.

— Какой, на…, Ругаль?.. — скривился большеротый. — Здесь наш район.

— А ты чо, здесь основная? — с интересом глянув на Настю, спросил качок с шишкой.

— Солохина Анастасия Васильевна. Прошу любить и не ругаться матом.

— Любить?!. Ну, это мы запросто.

— Веди себя поскромней. — Настя посмотрела на качка без нажима, но твердо.

— Эй, я что-то не понял? Это что, наезд?

Настя молчала, продолжая смотреть ему в глаза. Она знала, что так делать нельзя. Такой взгляд сам по себе вызов. Но и отвести взгляд в сторону тоже нельзя. Если этот пес учует в ней жертву, он вцепится зубами в глотку.

— Ты так не говори, поняла? — Качок задумался, глядя на нее.

А вдруг она не просто платит Ругалю, но и спит с ним?

— Я уже все сказала.

— Что ты сказала?

— У меня несколько точек по городу, и я плачу одному Ругалю. Разбирайтесь с ним. Стрелки, разборки — это к нему.

— Да нет, ты сначала заплатишь нам, а потом разберешься с ним.

— Да, я заплачу, — спокойно сказала Настя. — Но Ругаль потом снимет с вас. Для него это дело принципа…

— Деньги на бочку!

— Мне нужны ваши паспорта, — с самым серьезным видом сказала Настя.

— Чего?! — Большеротый офонарел от такой наглости.

— Откуда я знаю, кто вы такие? Как вас потом искать?

— Ну, ты в натуре…

— Договорились, с нас паспорта, с тебя — десять зеленых тонн, — загнул качок с шишкой.

— У меня столько нет… Заходите завтра.

— До завтра ты у нас все двадцать штук отработаешь. — Большеротый вдруг протянул к Насте руку, собираясь схватить ее за шею.

Она вовремя среагировала, отступила. Но большеротый шагнул к ней. А у нее каблуки, с ними будет сложно сохранять взятую фору. Еще чуть-чуть, ее схватят, нагнут… А как можно отрабатывать деньги, она знала. Никогда ей не забыть Гену-Женю и его подонков-дружков.

— Эй, ты что делаешь?

Сначала Настя узнала голос, а затем увидела, как Сева схватил большеротого за руку. И тут же провел прием, заломив ее за спину. А рука у качка крепкая, так просто с ней не управиться. Но и Сева не хилого десятка.

— Эй, чет я не понял! — вскинулся браток с шишкой.

Но Сева, удерживая большеротого, вынул из-под полы пиджака пистолет. И наставил на него.

— Уголовный розыск, старший лейтенант Лебедев!

— Ну, ты, мент, в натуре…

— Даю вам пять секунд, чтобы исчезнуть. Или вызываю наряд.

— Да уходим мы, уходим, — скривился большеротый.

— И чтобы я вас здесь не видел.

Прежде чем отпустить братка, Сева сделал ему очень больно. И он со стоном отскочил от него.

— Время пошло.

— Ну, мы с тобой еще встретимся, — зыркнул на него качок с шишкой.

— Три!..

Бандиты решили не пытать судьбу и дали задний ход. Уходили они неторопливо, с важным видом, но Настя видела их поджатые хвосты.

— Уже старший лейтенант? — Настя благодарно посмотрела на Севу.

— Время идет.

— Уголовный розыск?

Сева мог бы служить следователем в прокуратуре, а он выбрал собачью работу. Но ведь это его жизнь, и ему решать.

— Ну пока да. А вообще, в РУОП буду переходить. Борьба с бандитизмом — дело важное.

— Кто бы сомневался…

— Что у тебя за проблемы?

— Да вот, на десять штук хотели поставить. — Настя кивком показала на вывеску. — Открыла точку — заплати.

— Ты открыла точку?

— Хочешь жить — умей вертеться.

— Десять штук?

— Это называется «срубить бабла по-быстрому».

— Это называется «срубить бабла по беспределу».

— Ругалю нужно звонить… Или лучше в милицию заявить? — с усмешкой спросила Настя.

Она с интересом смотрела на Севу. Он и раньше казался взрослым не по годам, а служба в милиции еще больше закалила его как изнутри, так и снаружи.

— Милиция сейчас не в лучшей форме, — вздохнул Сева. — Но мы обязательно это поправим.

— Хотелось бы поскорей.

— И Ругаля возьмем.

— Чур, я ни при чем!

— Страшно?

— Мне проблемы не нужны…

— Значит, кафе у тебя.

— Экспресс-кафе, доставка пиццы и обедов на дом… Где ты работаешь? Называй адрес, доставим в лучшем виде. За счет заведения. Заслужил.

— Настя… — Сева с затаенным восхищением смотрел на нее. — Я рад за тебя.

— Я тоже за себя рада.

Сева — хороший парень, и она не могла сказать о нем ничего плохого. Но все-таки он исчез из ее жизни. Занес ее в списки пропащих и махнул рукой. Она сама в этом виновата, но тем не менее.

— Выглядишь замечательно, — сказал он.

— Запыханная, замыленная…

— Взгляд ясный.

— А с этим у меня все в порядке, никаких проблем… — Настя поняла, о чем думал Сева. — Кстати, я помню, как ты меня на путь истинный наставлял.

— Ну, не то чтобы наставлял…

— А потом сам с этого пути исчез, — усмехнулась Настя.

— Может, это тебя с истинного пути смывало. Всякими там течениями…

— Из универа вымыло, — кивнула она.

— Вот и я о том же…

— А ты окончил…

— Да уже три года как.

— А я вот этим со всем кручусь… Думала восстановиться, да все некогда. Ничего, когда-нибудь…

— Учиться никогда не поздно.

— Жизнь учит. А в юридических тонкостях я и без диплома разбираюсь.

— Знаешь, и в уголовном розыске можно без него…

— Но все равно, корочки нужны. В сентябре думаю на восстановление подать.

— Это все хорошо… Плохо, что на тебя братва наехала. Если это не ругальские, то кто?

— Сказали, что это их территория. А здесь Ругаль основной… Я, конечно, скажу, пусть разбираются.

— Если вдруг эти появятся, звони мне. — Сева достал из кармана пиджака блокнот, ручку.

Он сделал запись, вырвал из блокнота страничку и передал ей.

— Если что, звони.

— Рабочий телефон и домашний? — спросила Настя, рассматривая записанный номер.

— Рабочий… А домашний… — замялся он. — Я живу не один.

— Понятно.

На пальце правой руки у Севы не было обручального кольца, но это ничего не значило. Служивым людям не рекомендуют носить кольца, и дело тут не в каких-то моральных принципах, а в банальной безопасности. Преодолеваешь полосу препятствия, берешь барьер, цепляешься кольцом за какой-нибудь выступ — и прощай палец. Можно и с мясом вырвать…

— Я с Олесей живу. — Севе понадобилось усилие над собой, чтобы признаться в этом.

И на Настю он смотрел, как будто она могла поднять его на смех.

— Я почему-то не удивлена.

Настя ничего не знала про Севу. Часто думала о нем, вспоминала, как начинался их роман, перебирала в памяти приятные моменты. Но справки о нем не наводила. А Бастурмина она ненавидела. Потому знала, как он и с кем живет. И мечтала отомстить ему за себя, за своего отца.