Полуночная звезда (ЛП) - Лу Мари. Страница 23

Глава 11

Аделина Амутеру

Я испробовал каждый корень, лист и лекарство, о котором я знаю, но ничего из этого не помогло ни одному из моих пациентов.

Выжили только двое, но оба из них остались с обесцвеченными руками. Вы упомянули о шестилетнем мальчике со шрамом на лице.

Он все-еще жив?

— Письмо от Марино Ди Сегна к Сириано Баглио, 2 Юнон, 1348.

* * *

Виолетта. Я едва узнала её.

Её некогда мягкая кожа красивого оливкового цвета теперь пепельно- серого цвета с тёмно-фиолетовыми, похожими на синяки, отметинами, которые покрывают руки и ноги. Они протягиваются даже вдоль её шеи. Её глаза полны болезненности, а её тело намного исхудало, посравнению с тем телом, которое я помню. Она взволнованно суетится из-за нас, входящих в её покои. Я задаюсь вопросом, может ли она до сих пор почувствовать наши силы рядом.

Раффаэль проходит на её сторону, а затем аккуратно садится на край кровати. Через некоторое время я тоже приближаюсь. Возможно, это не моя сестра, а какая-нибудь другая девушка, которую по-ошибке приняли за неё. У Виолетты нет отметин. Это может быть и не она. Я пододвигаюсь ближе, смотря на её лицо, изучаю его черты. Её волосы влажные, а кожа усеяна капельками пота. Её грудь быстро поднимается и падает, как будто она не может окончательно уловить своё дыхание.

Посмотри, что они сделали, шипят шёпоты, и я поворачиваюсь к Рафаэлю.

— Вы сделали это с ней, — говорю низким, зловещим голосом.

Мои цепи издают глухой звук, ударяясь друг о друга. Солдаты, стоящие вдоль стен палаты Виолетты, вытягивают свои арбалеты, направляя свои стрелы на меня.

— Эти синяки на её руках и ногах, — я останавливаюсь, снова взглянув на отметины на её шее, — вы её били, не так ли? Ты используешь её против меня.

— Ты знаешь, что это ложь, — отвечает Рафаэль.

И хотя я не хочу ему верить, я все же вижу правду в его глазах. Я сглатываю, пытаясь отвергнуть мой собственный страх и отвращение от внешнего вида Виолетты.

— Как долго Виолетта в таком состоянии? — спрашиваю я.

Я надеялась, что Рафаэль не сможет почувствовать изменений в моей энергии, но он склоняет ко мне голову в тонком, привычном жесте, с лёгкой хмуростью на губах.

— Когда я написал это письмо, отметины на ней появились ночью прямо после этого.

С тех пор прошло едва ли более месяца.

— Невозможно изменить всё это быстро.

— Наши силы влияют на каждого из нас по-разному, часто противоположно дарованным нам силам, — отвечает Рафаэль, оставаясь раздражающе спокойным. — Способности Виолетты поддержали её иммунитет от кровавой лихорадки, так же, как и сила полета Люценты сделала её легкой и сильной. Теперь всё изменилось. Встреча бессмертного мира с нашим ядовита.

Мой взгляд возвращается к Виолетте. Она двигается, как будто чувствует мой взгляд, и когда я смотрю на неё, она поворачивается лицом в мою сторону и ложится на подушку. Её веки подрагивают. Затем она открывает глаза и сосредотачивается на мне. Я изумляюсь от цвета её радужки. Её глаза серые, как будто богатый чёрный цвет, который был раньше, постепенно угасает. Она молчит.

Я чувствую волну отвращения. Рафаэль не может почувствовать жалости к состоянию Виолетты: его сострадание всегда приходит с ценой, с просьбой. Потому что нам нужна твоя помощь, — говорит он. Потому что он нуждался во мне, когда я была членом общества Кинжал, а потом бросил меня, когда я стала ему не нужна.

Так почему я должна помогать лжецу и предателю? После того, через что заставили меня пройти члены этого общества, Раффаэль действительно думает, что я собираюсь бороться за их жизни просто потому что он использует против меня умирающую сестру? Я Белая Волчица, Королева Морских земель, но для Рафаэля я снова просто полезна, и это и заставляет его снова заинтересоваться мной.

Один из Кинжала говорит быстрее меня. Это Люцента, она не переставая потирает руки, как будто пытается уменьшить боль.

— Это нелепо, — бормочет она. — Белая Волчица не собирается нам помогать, даже ради своей сестры. Даже если она это сделает, она предаст нас, как всегда это делает. Она заинтересована только в себе.

Я смотрю на неё, и она смотрит в ответ. Только когда Рафаэль кивает ей в своей обычной манере, она отворачивается, скрестив руки, и ворчит.

Рафаэль поворачивается ко мне.

— Ты знаешь миф о Лаэтесе, да? Об Ангеле Радости?

— Да.

Зал Суда Фортунаты был украшен картинами прекрасного Лаэтеса, падающего с небес. Терен однажды рассказал мне об этом, когда я столкнулась с ним в Инквизиторской Башне и забрала оттуда Виолетту. Ты помнишь историю о том, как Денариус столкнул Лаэтеса с небес, обрекая его бродить по миру, как человек, до того, пока смерть не отправит его обратно к богам? Это заставляет меня подумать о Магиано, что он, возможно, прямо сейчас где-то в подземельях, где я не могу его достичь.

— Звёзды и небо движутся в другом темпе, нежели мы, — объясняет он. — Что- то, что происходит с богами не будет восприниматься в нашем мире в течении нескольких поколений. Падение радости в смертном мире разорвало барьер между бессмертным и смертным. Это было его падение, ставшее причиной кровавой лихорадки, которая пронеслась по земле. Это и породило Элиту. — Рафаэль вздыхает. — Постоянно меняющееся серебро твоих волос. Мои сапфировые пряди и глаза. Это прикосновения рук богов на нас, их благословление. И это яд, который нас убивает.

Призрачные слова Терена возвращаются ко мне с такой силой, что я чувствую, будто снова стою в Башне Инквизиции, глядя в его ледяного цвета глаза. Ты — мерзость. Единственный способ вылечить себя от этой вины — искупить ее спасением других меченых. Мы не должны существовать, Аделина. Нам никогда не было суждено быть в этом мире. И вдруг я понимаю, зачем Рафаэлю нужна моя помощь. Я узнаю об этом прежде, чем он мог бы мне это сказать.

— Тебе нужна моя помощь, чтобы закрыть разрыв между нашими мирами.

— Всё взаимосвязано, — говорит Рафаэль фразу, которую сказал мне Энцо, когда был жив. — Мы связаны в точке, где упал Лаэтес, где бессмертие встретилось со смертностью. И для того, чтобы исправить то, что пошло не так, мы должны запечатать место, породившее нас, с способностями, которые мы несём. — Мы должны вернуть наши силы. — Мы дети богов, — заканчивает Рафаэль, подтверждая мои опасения. — Только мы можем войти в царство бессмертных и смертных.

— А если я откажусь? — отвечаю я.

Спокойная натура Рафаэля всегда одинаково успокаивала и нервировала меня. Он опускает глаза.

— Если ты откажешься, — отвечает он, — то в течение нескольких лет яд бессмертного мира всё уничтожит.

Я оглядываюсь на сестру. Тело Виолетты, изнемогающее под тяжестью её силы. Разрушающиеся кости Люценты. Вечная жажда и истощение Серджо. Не заживающие раны Терена. И я. Мои обострившиеся иллюзии, ночные кошмары, шёпоты в моей голове. Даже сейчас они бормочут, бормочут, бормочут.

— Нет, — говорю я. Голоса шипят на тело моей сестры. Ты ничего не должна ей, теперь они рычат, перемешиваются и вылезают из своих пещер.

Рафаэль наблюдает за мной.

— Ты теряешь время, — говорит он. — Она не продержится долго в таком состоянии.

Я сердито гляжу на него.

— И почему ты думаешь, что меня волнует её смерть?

— Ты все ещё любишь её. Я чувствую это в тебе.

— Ты всегда думаешь, что всё знаешь.

— Что ж? Разве это не так?

— Нет.

Рафаэль прищуривает глаза.

— Тогда зачем ты пришла в Тамуранию, чтобы её найти? Зачем спрашивала о ней? Зачем охотилась за ней по всему миру, будто захватывала новые земли?

Из-за этого шёпоты превращаются в крики. Потому что она не отвернулась от меня!

Я так быстро набрасываю свои иллюзии, что лучники вдоль стен не успевают даже среагировать. Мои силы взмывают сквозь другие волны.