Лошадиный остров - Диллон Эйлис. Страница 33

Остановили жеребца Джон с Люком, ухватив его с двух сторон за гриву. Он только раз слабо брыкнулся, но, в общем, стоял смирно. Мы все окружили его, восхищаясь его статями. Он действительно изнемог от борьбы с Пэтом. Негромко пофыркивая, косил в нашу сторону злой, но усталый глаз. Пэт не дыша соскользнул с его крупа и заковылял ко мне.

— Неделю не напоминай мне о лошадях, Дэнни, — сказал он. — В пещере все в порядке?

— Все.

— В пещере? — заволновался опять Бартли Конрой. — В какой такой пещере? А где бабушка?

— Сейчас ты ее увидишь.

Но нам пришлось еще ненадолго задержаться. К нам приближался Энди, путаясь длинными ногами в стелющейся дымке тумана. За ним покорно следовала вереница лошадей на общей веревке.

— Что мне делать с этими лошадьми? — заскулил он. — Они мне до смерти надоели!

— А, Энди Коффи! — воскликнул сержант из Килморана. — Рад видеть! Так уж и быть, освобожу тебя от этих коняг.

С этими словами он взял из рук Энди веревку, передал ее своему напарнику. И мы все двинулись к лодке Майка, оставленной на песке.

— Ты побудешь здесь с лошадьми, — сказал сержант полицейскому из Леттермуллена. — Остальные садитесь в лодку: Люк — Кошачий Друг, Бартли Конрой, Джон Конрой, Джеймс Макдонаг, Пэт Конрой…

— Ну, заладил, как школьный учитель по журналу! — пошутил Люк. — Прямо котам на смех. Если мы все усядемся в лодку, не хватит места для новых пассажиров.

Сержант махнул рукой, а Люк сам распорядился, кому ехать в пещеру. В лодку сели трое: Люк, сержант и Бартли Конрой, которому не терпелось увидеть мать. Он не ругал нас, но мы все-таки держались от него подальше. Ни я, ни Пэт не горели желанием еще раз плыть в пещеру, и мы с легким сердцем уступили Люку эту честь — завершить последний этап наших приключений. Когда лодка ушла, мой отец принялся нас расспрашивать. Но получал такие бестолковые ответы, что скоро махнул рукой. Мы с Пэтом умирали от голода. Ведь с полудня у нас во рту маковой росинки не было. По ту сторону утеса в паруснике имелась отличная еда. Но мы даже под страхом смертной казни не полезли бы опять на эту отвесную стену. Отец понял, в чем дело, и спросил у полицейского из Леттермуллена, нет ли у него с собой еды. Тот охотно предложил целый кулек леденцов.

Скоро мы увидели, как из пещеры медленно выплыла лодка и пошлепала к катеру. Джон Конрой с отцом впились в нее глазами, силясь что-нибудь разглядеть.

— Почему это Люк — Кошачий Друг свесился за корму? — спросил отец.

— Мы забыли сказать, что в пещере вместе с бабушкой спрятали вороную кобылу, — ответил я. — Она, наверное, плывет сейчас за кормой, а Люк поддерживает над водой ее морду.

Мы подошли к самой воде, чтобы посмотреть, как ее будут грузить на борт. Это оказалось совсем просто. На катере была небольшая лебедка, которой полицейские поднимали на борт потерпевших кораблекрушение. Эта лебедка прекрасно подняла и нашу лошадку. Затем сержант с Люком и Бартли вернулись за нами, прихватив с собой полицейского из Росмора.

Было решено, что двое полицейских останутся на острове ночевать. Сержант обещал прислать за нами назавтра судно побольше, чтобы переправить всех лошадей в Голуэй. Он оставил полицейским провизию для подкрепления сил: хлеб, сыр и шоколад. Хотя им не очень-то улыбалось ночевать на Лошадином острове, но они подчинились: ничего не поделаешь, служба.

Катер в одну минуту доставил нас к тому месту, где был привязан парусник Люка. Прилив уже начался: парусник был на плаву и терпеливо нас дожидался. Люку даже в голову не могло прийти, что мы откажемся плыть обратно на его паруснике, а мы не смели ему сказать, что спасательный катер кажется нам более надежным судном. Но, к счастью, Джон Конрой вызвался плыть с нами, и мы облегченно вздохнули. Пит Фейги дал нам большой фонарь, и теперь у нас на мачте горел свой огонь.

Бабушка уютно устроилась под навесом. Она держала в руке полную рюмку коньяку и улыбалась сама себе. Увидев нас, она задорно нам подмигнула, но ничего не сказала. Краешком глаза я заметил Майка Коффи и его сына. Они стояли поодаль и поглядывали в нашу сторону. Несмотря на всю их злокозненность, мне почему-то стало их жаль. И я очень обрадовался, когда затарахтел мотор и катер снялся с якоря, устремившись в ночную тьму. Огонек на мачте мерно покачивался, вторя движению волн.

Когда ночь поглотила его, Люк глубоко и счастливо вздохнул.

— Не знаю, как вы, — сказал он, — а я бы сейчас хорошенько поспал. — Он издал коротенький смешок. — Ха! Видели бабушку? Сидит такая довольная, как кошка в лавке у мясника. Ночная прогулка, ей-богу, ей ни капельки не повредила.

Мы тоже легли на обратный курс. Люк был очень доволен, что с нами плыл Джон. Минут десять он расписывал Джону достоинства своего парусника. Мы с Пэтом нашли тем временем каравай хлеба, и очень скоро от него не осталось ни крошки. Хотя Джон чуть не лопался от любопытства, он из вежливости не прерывал Люка. Но Люк и сам скоро заговорил о наших приключениях.

— Стыд и позор, что такой прекрасный остров забыт. Вы должны разводить на нем лошадей, как было в старину. Только не увозите с острова вороного жеребца. Его вольнолюбивое сердце не выдержит и разорвется в неволе. А чей этот остров сейчас?

— Думаю, что его законные хозяева — наша семья, — сказал Джон. — Все остальные его жители давно уехали в Америку, в Портленд. В Ирландии осталась только моя бабушка. Она поселилась на Инишроне, вышла тут замуж. Наверное, в Портленде есть люди, которые могли бы претендовать на Лошадиный остров, да только вряд ли они про него помнят. Если мы будем разводить здесь лошадей, я перестану проливать слезы из-за вороного жеребенка, который достанется Стефену Костеллоу.

— А вы еще не раздумали дарить его старому мошеннику? Ведь он нарушил ваш договор! — в негодовании воскликнул Люк. — Решил, попросту говоря, надуть вас.

— Я должен отдать жеребенка Стефену ради Барбары, — сказал Джон. — А Стефен и не считает это обманом: так он привык плутовать. Вот матушка Барбары — прекрасная женщина, у нее доброе сердце. Я всегда удивлялся, как это она согласилась выйти замуж за такого отвратительного скрягу.

Люк хмыкнул:

— Будь у кота стадо коров, и он бы завидным женихом считался. Нет, я вовсе не хочу сказать, что она вышла за него из-за денег, — поспешил он прибавить. — Скорей всего, их сговорили родители. Да еще, наверное, радовались, что дочери такое счастье привалило.

Люк так и сыпал кошачьими поговорками, а мы с Пэтом чуть не лопались от еле сдерживаемого смеха.

В конце концов Джон не вытерпел и попросил рассказать ему все поподробнее. Мы начали с того, как Фокси и Джо нас похитили, и кончили появлением у Лошадиного острова спасательного катера. Джон в свою очередь рассказал нам, что малыш Кланси, которого я заметил на борту катера, услышал случайно телефонный разговор старшей мисс Дойл с Майком Коффи. Она сказала Майку, что мы вышли на паруснике в море, захватив с собой старуху Копрой. Подобно всем жителям Инишрона, мисс Дойл ошибочно полагала: раз малыш Кланси всегда молчит, значит, он ничего и не слышит. А он все услышал. И побежал в таверну Мэтта Фейерти, где мужчины еще пировали. Он стал дергать за полу Бартли Конроя, пока тот не обратил на него внимания. И Кланси тихонько рассказал отцу Пэта все, что мисс Дойл сообщила Майку по телефону. Вот так и появился спасательный катер у Лошадиного острова. А малыша Кланси взяли в награду на катер, и он совершил замечательное морское путешествие. Увидев шхуну Майка Коффи, катер подошел к ней, и с борта сейчас же заметили меня в лодке.

— Но почему все-таки мисс Доил шпионила за нами, а потом позвонила Майку? — спросил я. — Теперь ясно, что она была в заговоре и с переодетыми полицейскими. Но я никак не могу понять, что ее связывало с этими негодяями.

— Она призналась во всем, — сказал Джон. — Перед тем как выйти на поиски, мы поговорили с ней, и она рассказала, что согласилась содействовать Майку, потому что он обещал помочь ей найти место заведующей почтой где-нибудь на материке. Он уверил ее, что он очень важная персона и это ему совсем просто. Она сказала, что Майк уже несколько лет прячет на Лошадином острове краденых лошадей. Он держал их там, покуда не уляжется переполох, и тогда продавал в отдаленных селениях. Он всегда боялся, что инишронцы рано или поздно проведают о его грязных делишках. И мисс Дойл всегда предупреждала его, если кто-нибудь отправлялся на паруснике в ту сторону. Сейчас мисс Дойл ужасно страдает. Ее замучили угрызения совести. Еще бы, открылись все ее плутни. Вот почему ни твоя матушка, Дэнни, ни наша не поехали с нами на катере: они сейчас утешают бедняжку, говорят ей, что очень любят ее, а она обещает никогда больше так не делать. Даже сказала, что велит сделать у двери верхнюю и нижнюю створки, чтобы можно было без стука заходить к ним в любую минуту, как это водится между добрыми соседями. У младшей мисс Дойл был такой вид, будто она всю жизнь только об этом и мечтала. По-моему, младшая у старшей под каблуком.