Больше не промахнусь! - Легардинье Жиль. Страница 13

Со мной такое случается, когда я испытываю сильный стресс. Я нахожу ответы в том, что вижу. Как правило, ничем хорошим это не заканчивается. Но на этот раз результат нулевой. Хьюго пожимает плечами:

– Это мне ни о чем не говорит.

– Неважно.

В любом случае он забудет мои слова через пять минут. Он подходит ко мне. Я отступаю назад.

– Ну вот, – говорит он мне пленительным голосом «скромного героя». – Теперь наши пути расходятся.

Вот придурок. Точнее будет сказать, что наша тропа, ведущая по крутому склону, в этом месте обрывается в пропасть. Как он смеет нести такую чушь? Видимо, в детстве мама позволяла ему слишком долго смотреть глупые телесериалы вместо того, чтобы заниматься его воспитанием. Он запомнил диалоги оттуда наизусть.

– Я благодарен тебе за эти счастливые годы.

Продолжение: шестая серия, второй сезон.

– Надеюсь, мы будем видеться. Я хочу остаться твоим другом. Даже если наша история сложилась не так, как мы об этом мечтали, не будем разрушать то, что в ней было хорошего.

Кто-нибудь, сжальтесь, выключите звук! Изображение и так не очень радует глаз. Лучше бы он вручил мне коробку с DVD-дисками, чтобы я каждый день смотрела понемногу, а не вываливал на меня все сразу…

– Кстати, – добавляет он, – не забудь вернуть мне ключ. Он ведь мне нужен, понимаешь…

Еще как понимаю, дружище! Переходим от бразильской мелодрамы к американскому боевику. Серия, где Джо угрожает сломать Биллу руку, если тот не отдаст ему ключ от сейфа… Я достаю ключи из сумки.

– Держи, Джо, вот твой ключ.

Ловлю на себе недоумевающий взгляд.

– То есть я хотела сказать «Хьюго». Это от волнения, наверное.

Он наклоняется, чтобы поцеловать меня, но это уже перебор. Если он дотронется до меня или произнесет еще хоть одну фразу, боюсь, что даже несчастный взгляд матери мне не поможет. Я разворачиваюсь и ухожу.

Когда я спускаюсь по ступенькам, из глаз начинают течь слезы. Если проанализировать их состав, там обнаружится 30 % горя, 35 % гнева, 10 % стресса, остальное – минеральные соли и глазной пот. Да, звучит отвратительно, но я девушка, которая потеет глазами, особенно сегодня. Рыдая, я спотыкаюсь. Если бы Александр не успел схватить меня за руку, я бы скатилась по лестнице, как один знакомый пьянчужка, который по ночам болтается на пирсах. Я бесконечно благодарна Александру.

В грузовичке, который везет нас в мой новый дом, я заливаюсь горючими слезами, а трое парней проявляют тактичность и ведут себя так, словно ничего особенного не происходит.

– Спасибо вам огромное, – говорю я, вытирая глаза. – Вы даже не представляете, как ваше присутствие мне помогло. Без вас я бы точно не выдержала. Я убила бы его или сама бы умерла. Или убила бы нас обоих. Но сначала его.

– Это, конечно, не наше дело, – шутит Сандро, – но, думаю, мы помогли бы вам спрятать тело…

Я улыбаюсь.

– Ребята, трех банок пива будет недостаточно за вашу бесценную помощь. Дайте мне несколько дней, чтобы разобрать вещи, и я приглашу вас на ужин.

Александр усмехается:

– Учитывая, сколько весит диван, боюсь, вам придется танцевать на столе…

Первая ночь в незнакомом месте всегда необычна, но та, что я провела в своей новой квартире, отличается от всего, что мне доводилось переживать раньше. Это было нечто вроде путешествия во времени… Я просыпалась несколько раз, думая, что нахожусь в другом месте. В темноте звуки и запахи становятся четче и уводят нас далеко, в глубь нашей памяти. В квартире стоит тонкий цветочный аромат, наверняка очень дорогой, который, видимо, принадлежал хозяйке, но мои коробки и диван привнесли свой запах, создав некую не поддающуюся определению смесь.

Но больше всего сбивают с толку звуки. Двери открываются и закрываются, и непонятно, наверху это или внизу; сквозь стены проникают приглушенные голоса, детские звучат пронзительнее; со двора доносится смех; каждый треск и скрип новым узором вплетаются в чувственную карту этого места. Нужно научиться слушать эту музыку, чтобы не воспринимать ее как ожидание некой угрозы, чтобы перестать ее бояться. Наша память устроена так странно… В первый раз я проснулась примерно в час ночи. Мне показалось, что я в своей спальне, в доме матери. Мне пятнадцать лет, за стенкой моя сестра разговаривает во сне. Я была почти разочарована, когда поняла, что это не так. Мне бы хотелось снова очутиться под защитой семейного кокона, может, и не такого прочного, зато наполненного любовью. Проснувшись во второй раз, я оказалась в летнем лагере в горах, в большой спальне для девочек, где шестнадцать кроватей стояли в ряд. В моей новой просторной спальне это было неудивительно. При третьем пробуждении мне почудилось, что я в школе-интернате, вместе с соседкой по комнате, с которой познакомлюсь только утром. Я даже не подозревала, что все эти ощущения до сих пор живут во мне, такие яркие, реальные. Бабушка Валентина часто говорила, что мы ничего не забываем. «Все хранится здесь», – повторяла она, указывая пальцем на свое сердце. Вспомнив о ней, я испытала настоящий шок.

Я вдруг поняла, что забыла кое-что в квартире Хьюго. Кое-что очень важное. Одну из тех вещей, которую мы первой выносим из горящего дома, поскольку ее нужно спасти любой ценой. На мое восемнадцатилетие бабушка Валентина написала мне письмо; она тогда была старше меня на шестьдесят лет. Четким убористым почерком она написала обо всем, чего желает мне в будущем, а еще рассказала, чему научила ее жизнь. Это драгоценное наследство занимало три плотно исписанные страницы. Целая жизнь в нескольких строках истины, добытой в испытаниях, из которых с трудом удается выбраться целым и невредимым. В ее письме говорилось о любви, о совести, о мужестве и силе воли. Потрясающее послание, которое тогда меня растрогало, а со временем приобрело огромную важность. Два года спустя бабушка Валентина умерла, и ее письмо превратилось в настоящее сокровище. На каждый день рождения, в любой безвыходной ситуации я возвращаюсь к ее словам в поисках ответов. И все чаще нахожу их. Три волшебные страницы. Всякий раз они открываются мне с новой стороны. Даже если в ту пору я больше обрадовалась чеку, который бабушка положила в конверт, сегодня я четко осознаю, какой из двух подарков дороже. Я даже не помню, на что потратила деньги, но ее слова до сих пор поддерживают меня. Это один из самых драгоценных подарков, которые я получала. Когда мои отношения с Хьюго начали портиться, я обращалась к нему снова и снова. Но, несмотря на всю ценность этого письма, бабушка Валентина не дала в нем чудодейственного рецепта счастливой жизни с мужчинами.

Однажды вечером я сидела и перечитывала его, и Хьюго пришел с работы раньше времени. Я испугалась, что он поднимет меня на смех, и поспешно спрятала письмо между двумя книгами на верхней полке книжного шкафа. Там оно и лежит до сих пор. Я бы многое отдала, чтобы это письмо было сейчас здесь, у меня в руках. С каким бы удовольствием я открыла конверт, вдохнула его аромат, погладила слегка пожелтевшие странички и воздушные завитки подписи, похожей на улыбку той, кого мне так не хватает.

Сон как рукой сняло. Теперь я пытаюсь придумать, как забрать письмо. Хьюго я не доверяю, да и не хочу, чтобы он трогал его своими грязными лапами. Худшее не должно касаться лучшего. При одной мысли о том, что он и его новая подружка начнут убирать в квартире и выбросят письмо на помойку, мне становится дурно. Что же делать? Я должна поговорить с Эмили. Она что-нибудь посоветует. Но без телефона я не смогу сегодня с ней связаться. К тому же я думаю, что она проводит воскресенье с очередным кандидатом в бойфренды, с которым познакомилась в театральном клубе. Значит, придется отложить до завтрашнего утра.

Я встала еще до рассвета. Нужно было хоть чем-то себя занять, чтобы не думать о письме. Я бродила из комнаты в комнату, усаживаясь прямо на пол и изучая каждый уголок, – искала способ почувствовать себя здесь дома. Подруга моей сестры позволила все поменять, но на это не так просто решиться. Думаю, одну из комнат придется превратить в мебельный склад. Я отнесу туда всю ее мебель, включая этот большой диван. Мой старичок, конечно, затеряется в бескрайней гостиной, но с ним мне будет уютнее.