Ближе, бандерлоги! - Бушков Александр Александрович. Страница 7

Ну так и есть, директорский кабинет — особой роскоши не наблюдается, но обстановочка комфортная, с импортным мебельным гарнитуром, высоким холодильником, большим телевизором (и тот, и другой тоже происхождения ненашенского, и тут уж местная национальная специфика ни при чем, кое в чем завмаги схожи от Калининграда до Камчатки…).

Двое обормотов в незнакомой светло-зеленой форме с синими погонами (уже успели сшить, ага), уютно расположившиеся за директорским столом за бутылочкой коньяка, всего и успели, что повернуться к двери и безмерно удивиться — а в следующий миг на них обрушились умело и жестоко, лишив возможности заорать, выдернув из кресел и свалив на пол, в два счета упаковав заготовленными вязками. Мазур огляделся. Судя по всему, новые хозяева ничего тут не меняли, разве что портрет президента Национального Фронта (точнее, огромная цветная фотография) окружен широкой каемкой чуть выгоревших обоев — ну да, конечно, раньше здесь наверняка висел какой-нибудь гораздо более выдержанный с точки зрения советской идеологии портрет, а эти обормоты поленились подбирать фотографию точно по размеру.

Ну что же, все прошло в лучших традициях высшего света — никому и ухо не оттоптали. «Таможенникасов» не вырубали, сознания не лишали, но они все равно на всякий случай лежали смирнехонько. Жестом велев морпехам караулить пленных, Мазур в сопровождении Лаврика вышел в коридор. Подбежал широкоплечий парняга в черном комбинезоне и такой же, как на всех, шапочке-маске, по неистребимой привычке чистого армейца бросил ладонь к виску:

— Здание занято, товарищ Первый! В подвале — пять пустых помещений и одно заперто на замок. Пленных пятеро, взяты чисто, дальнейшие распоряжения?

— Часть людей выделить на охрану пленных, часть — для наблюдения за прилегающей местностью, — распорядился Мазур буднично. — Покажите вход в подвал.

В подвале уже успели включить весь верхний свет, и Мазур, еще не спустившись с лестницы, увидел в самом конце недлинного коридора дверь, запертую на блестящий и новенький, но самый прозаический висячий замок — ну конечно, они не стали присобачивать что-нибудь сложное, навесили свой замок, и только. Крайне уверенно себя чувствовали господа…

Сигнализация в магазине наверняка была — в двух местах плоские проводочки проходят открыто — но новые хозяева ее, ручаться можно, обрезали по причине полной для себя ненужности. Морпех с объемистым рюкзаком у ног и двое других смотрели выжидательно. Тот, что с рюкзаком, доложил:

— Никаких признаков минирования.

— Совсем благостно… — проворчал Мазур и, не особенно раздумывая, кивнул на пожарный щит, где красовались старательно выкрашенные в красный соответствующие приспособы: топор, лом, лопата, два огнетушителя, конусообразное ведро…

Сапер уловил его мысль моментально, снял лом, примерился и сковырнул замок одним хорошо рассчитанным сильным ударом — здоров был, лось. Когда он рванул дверь, все присутствующие на всякий случай рассыпались по обе стороны от нее. Но никаких сюрпризов не последовало.

Посветили внутрь фонариком, вошли, зажгли свет. Примерно половину обширного помещения (где еще держался стойкий мирный запах печенья и еще чего-то кондитерского) занимал штабель аккуратных ящиков — из некрашеных досок, но оструганных и сколоченных старательно. Выглядели они новехонькими и были прилежно заколочены. Без единой надписи или цифр.

Первый ряд ящиков, в противоположность остальным, потолка не достигал, высотой был примерно человеку по пояс, так что Мазур без труда подхватил один, аккуратно поставил его на пол, сказал, не оборачиваясь:

— Топор принесите.

Поставив ящик горизонтально, просунул под крышку лезвие топора (острого и ухоженного, все согласно здешнему менталитету), налег в одном месте, потом в другом…

Гвозди с протяжным скрипом поддались, не такие уж и большие они были. Обухом топора Мазур сбил крышку окончательно, присел на корточки. Внутри лежали продолговатые предметы, аккуратно завернутые в промасленную бумагу — ну чистая тебе икебана. Натянув на такой случай и захваченные резиновые перчатки, Мазур вытащил один сверток, уже догадываясь по его характерной форме, что увидит, Развернул хрусткую бумагу. Ну конечно. МП-40 (давненько в просторечии именуемый «шмайсером») — без магазина, со сложенным прикладом. Тщательно, густо покрытый смазкой. Надо сказать, неплохая машинка, очистить от смазки со всем прилежанием, протереть — и можно поокаянствовать на совесть. В свое время в Африке гвардейцы одного черного королька нашли парочку еще вермахтовских схронов как раз со «шмайсерами», преотличным образом законсервированными, — правда, потом пришел злой дядька Мазур со товарищи и всех разоружил, ибо нехрен…

Равнодушно бросив автомат назад в ящик — навидался этого добра, — Мазур повернулся к саперу:

— Задачу знаете?

— Так точно, — ответил тот не особенно и громким голосом старослужащего профессионала. — Нанести максимальный ущерб, но не допустить обрушения потолка или стен.

— Приступайте, — сказал Мазур.

Как и полагалось старшему, обязанному досмотреть любое кино до конца, он оставался в подвале, пока сапер размещал заряды и соединял их проводами. Порой двое морпехов по его просьбе вытаскивали несколько ящиков, проделывая в штабеле проемы и ходы по какой-то хитрой, одному саперу ведомой системе. Мазур ни разу не вмешался — он уважал профессионализм. Сам кое-что умел, но вот вывязать этакое кружево из зарядов, признаться про себя, не смог бы. Наконец рюкзак опустел, получилась сложная конструкция из черных полуцилиндров и полушарий, как это частенько с оружием случается, исполненная какой-то хищной красоты. В завершение сапер протянул к маленькому окошечку черный провод с блестевшей на конце проволочкой, вывесил его наружу, повернулся к Мазуру и тем же солидным тоном профессионала доложил:

— Готово, товарищ Первый.

— Уходим, — сказал Мазур. — Согласно диспозиции.

Диспозиция была нехитрой: большая часть морпехов, разбившись на двойки, тащила хорошо упакованных таможенников, остальные исполняли роль арьергардного боевого охранения. Когда они углубились в лес метров на сто, сапер сказал:

— Товарищ Первый…

— Стой! — скомандовал Мазур. — Груз можно и на землю, не в Арктике…

Впрочем, определенный гуманизм он все же проявил: заранее распорядился взять с собой и оставить в этом именно месте восемь кусков толстого брезента, на который незадачливых бандерлогов, вздумавших, на свою дурь, поиграть в таможенников, и положили. Снега не было, но январь — он и в Прибалтике январь, земля холодная. Схватит который-нибудь обормот воспаление легких — и будут вопли о новых зверствах оккупантов, одного простудившегося превратят в дюжину зарезанных и выпотрошенных: всем ведь известно, советские оккупанты только тем и занимаются, что потрошат и режут мирных страдальцев за независимость…

— Давай, — сказал он саперу.

Тот вынул небольшую черную коробочку, выдвинул антенну и нажал кнопку. В доме, где они погостили, громыхнуло на совесть, подвальные окна на миг озарились багровым сиянием. Бабахнуло еще два взрыва, потише — ага, там все же были гранаты, и они детонаровали. Мазур ждал еще несколько минут. Дом стоят целехоньким, и не было никаких признаков, свидетельствовавших бы, что там начался пожар. Все в ажуре. Много чего убедительного, пусть и в абсолютно нетоварном виде, можно будет предъявить журналистам — причем, что характерно, все, что будет предъявлено, в инвентарь любой на свете таможни безусловно не входит. Может, конечно, и в таможне оказаться и оружейная комната — но уж никак не пара сотен трещоток, да еще наверняка гранаты… Точно, пожара нет, иначе в огне стали бы рваться патроны, а они там, есть такое подозрение, должны быть…

Дальше было совсем просто. Мазур велел радисту связаться с «Волком», и, когда тот получил ответ, распорядился уходить к грузовику, оставленному примерно в километре отсюда. Таможенников так и оставили на прежнем месте в прежнем положении — все равно максимум через четверть часа нагрянет с дюжину ребят Плынника, которых предупредили, где будут лежать трофеи.