Вернуться в сказку (СИ) - "Hioshidzuka". Страница 306

Оборотень бежит. Пытается пересечь то огромное расстояние, отделяющее его от спасения. Оно, впрочем, не такое огромное, должно быть, как Асбьёрну сейчас кажется. Но даже это — не такое большое — расстояние нужно преодолеть. Нужно быть достаточно ловким, чтобы перепрыгнуть провалы, которых с каждой секундой становится всё больше и больше. Асбьёрн достаточно ловок. Он вполне способен перепрыгнуть через каждый из разломов. Поэтому его и попросили сделать это. Йохан из-за проблем со своими ногами передвигается несколько медленно. Танатос, в принципе, тоже мог достать эту штуку — вот эту, которую Асбьёрн держит в руке, несясь по разваливающемуся на глазах каменному полу. Но этот пройдоха Хейден — да, Асбьёрн будет называть этого придурка так назло, именно потому, что этому парню так не нравится — решил, что его жизнь несколько ценнее жизни оборотня. Что же… Когда-нибудь Асбьёрн припомнит это мерзкому выскочке.

Каменные плиты мелькают под ногами так быстро, что почти невозможно удержаться. Но Асбьёрн бежит. Бежит, стараясь не думать о том, что под ногами у него разверзлась целая пропасть, что сделай он хоть один неосторожный шаг — и его обезображенное мёртвое тело будет лежать где-нибудь там, внизу. Никакой эстетики, как сказал бы Оллин. Не то чтобы Асбьёрна очень беспокоила эстетика. Во всяком случае, эстетика, касающаяся его смерти. Он бы куда больше хотел жить — худо-бедно, но жить, — нежели помирать, даже если смерть его будет весьма красива. Куда лучше уродливая, безобразная жизнь, нежели красивая и — даже потрясающая — смерть.

Эта выходка могла стоить им троим жизни. Она и стоила бы, если бы Танатос вовремя не сообразил, что можно предпринять. Впрочем, вполне возможно, Деифилия, узнав об этой вылазке, прибьёт всех троих за дурость. Но… Танатос точно ей ни о чём не расскажет, даже если ему и жутко захочется похвастаться. Этот паршивец своей жизнью жутко дорожит. Йохан тоже вряд ли расскажет. Пусть ему и не понравились кое-какие действия Асбьёрна и Хейдена, из-за которых эта ситуация с ними произошла, это именно он вытащил их в этот странный склеп. Так что, в случае чего, Танатос и Асбьёрн всегда могут свалить на того большую часть вины. Танатос никогда не против на кого-нибудь что-нибудь свалить. У него всегда было достаточно косяков.

Бывший послушник Чёрного ордена порой бывает удивительно сообразителен. Ещё он нахал, подлец, жадина, себялюбив до одури и всё такое. И всё же, как бы Асбьёрн порой на него не злился, не уважать его мальчишка просто не может. Казалось бы — что такого важного было в Танатосе? Восемнадцатилетний выскочка и наглец, умеющий располагать к себе людей. Двенадцатилетний Асбьёрн никогда не понимал, что в этом паршивце все находили. Хотя… Сам же мальчишка за что-то уважал его… Танатоса можно было презирать, ненавидеть или относиться снисходительно, но какое-то странное уважение к нему проскальзывало у всех. Интересно, за какие такие заслуги. Хотя, наверное, в этой самой наглости и было дело. И в уме. Танатос всегда был необыкновенно умён, хоть и научился потрясающе это скрывать. Интересно, зачем? Так что, благодаря «чернокнижнику», как его называли за принадлежность к Чёрному ордену и любовь к чтению всяких странных историй и заметок, они втроём доберутся до «лагеря».

Впрочем, именно благодаря своеволию Танатоса они здесь и оказались. Впрочем, как и вредности Асбьёрна. И любопытству Йохана. Деифилия точно этой вылазки не одобрит. Хорошо ещё, если с ней рядом не будет того странного белобрысого субъекта, что смотрит на неё так странно, когда она узнает. Нет, всё же — если она узнает. Надо попытаться всё это скрыть.

Бежать становится чуть легче, и у Асбьёрна от радости едва не начинает кружиться голова. Он, впрочем, старается ни на секунду не останавливаться — промедление может стоить ему жизни. Правда, тогда тот белобрысый субъект, увидев слёзы — если та, конечно, будет плакать о кончине своего младшего непокорного и язвительного братишки — Деифилии, обязательно каким-нибудь зверским способом убьёт Йохана и Танатоса. На это бы Асбьёрн был не против посмотреть. Хотя… Нет. Белобрысого он любил ещё меньше, чем этих двоих.

Добежал. Вот он, тот столб, который точно здесь не рухнет благодаря чарам «чернокнижника». Впрочем, до настоящего чернокнижника Танатосу было так же близко, как тому белобрысому голубоглазому нахалу до взаимности от Деифилии. Это Асбьёрна не могло не радовать. Мальчишка цепляется руками за столб и чувствует восторг, который так давно не посещал его. Йохан смотрит на ребёнка взволнованно, а Танатос лишь посмеивается. Впрочем, Асбьёрну уже всё равно. Он спасён. Спасён. Осталось совсем чуть-чуть — подождать, когда плиты снова восстановятся (подумать только, эта вся гадость периодически восстанавливается), и добежать уже до своих друзей. Мальчишка смотрит вниз и с удовлетворением замечает там чьи-то раздробленные кости. Подумать только — там мог бы лежать сам Асбьёрн, если бы чары не были наложены на этот столб.

— Танатос! — кричит мальчик. — Ты просто гений, хоть иногда и засранец!

И вот — каменные плиты снова появляются. Асбьёрн чуть-чуть медлит — кажется, «чернокнижник» говорил что-то про то, что нужно немножко подождать, прежде чем снова начинать бежать — и снова начинает свой путь. На этот раз он короче. Танатос смотрит на него с каким-то азартом — словно ставки делал на то, что Асбьёрн добежит. Этот «чернокнижник» бывает до жути азартен, хоть и старается лишний раз не просаживать деньги в кабаках. Впрочем, ещё он довольно удачлив. И вполне способен в хорошие дни выиграть деньги, на которые можно купить половину какой-нибудь деревушки. Зато в плохие дни Танатос способен просадить столько, сколько всей их нищей братии никогда не светит. Ну, разве что, когда выиграет эти деньги Танатос. Или когда белобрысый гад принесёт какие-то странные цацки Деифилии.

Ещё шаг — и Асбьёрна подхватывают под локти на удивление сильные руки Йохана. И вот — он уже стоит на твёрдой земле. Йохан хватает его за шиворот, отвешивает подзатыльник, а потом обнимает. От Йохана всегда приятно пахнет. Мятой. Вот от Танатоса может пахнуть чем угодно — потом, кровью, едой. Часто от Танатоса пахнет хлебом. Притом — горелым. От Деифилии пахнет какими-то цветами, названия которых Асбьёрн никогда не знал. От белобрысого гада — Мира — пахнет золотом и сталью, властью, кровью и душами. Асбьёрн утыкается носом в плечо Йохану и чувствует, что готов разреветься, как малолетка. Притом — от счастья.

— Я, в первую очередь, засранец, мой дорогой Асбьёрн! — смеётся Танатос, подходя к ним обоим и легонько щёлкая мальчишку по лбу. — А уже потом — гений!

Асбьёрну хочется лягнуть Танатоса ногой куда-нибудь в колено. И посильнее — этот грязный оборванец смеет ещё и спорить с Асбьёрном тогда, когда тот находит в себе силы как-либо теплее отнестись к Танатосу. Этот… Этот паршивец смеет утверждать, что гений он только потом? Да если Асбьёрн это заметил, это уже совершенно неважно. Музыкант вдруг тоже начинает смеяться и прижимает к себе маленького оборотня покрепче.

Мальчишке вдруг снова вспоминается тот белобрысый субъект. Драхомир, Мир, Драгоценный — как его только не называли. Во гад! Асбьёрну совершенно не нравится то, что этот — как бы его ни называли — околачивался рядом с его сестрой! От него пахнет душами… Этот голубоглазый — охотник на души. Подумать только — насколько это могло быть опасно для Деифилии! У той замечательная душа, пусть она иногда и бывает букой. Девчонки все такие. Но всё же Деифилия лучшая из всех них. Хелен Асбьёрн никогда девчонкой не считал — та была скорее товарищем по играм, которого трудно обозвать девчонкой. Но то, что Деифилия была девчонкой, дела не меняло — душа у неё была самая превосходная! Даже сам Драхомир это признавал — ух, как мальчишке порой хотелось всадить ему кинжальчик промеж глаз!

— Мелкий, ты к его словам прислушайся! — хохочет Йохан. — Гений он в исключительных ситуациях, а засранец он постоянно!

Они смеются. Теперь всё позади. Всё то, ради чего и была совершена эта потрясающая глупость. Как бы этот Мир про всё это не узнал… Асбьёрну тогда крепко от него достанется — за то, что сестра мальчика могла бы переживать из-за исковерканного трупа младшего несносного братишки. И вовсе неправда, что Асбьёрн несносный. Несносный в их братии именно Танатос. Ну и Драхомир — просто невозможный ублюдок. Остальные из них люди вполне так даже ничего. Чаще всего. Иногда… Изредка бывают.