Принцесса с дурной репутацией - Первухина Надежда Валентиновна. Страница 11

— Амен!

— Покойную сестру нашу отличали высокие добродетели, вороватые руки, тощий зад, косые глаза и кривые ноги, что, как мы знаем, является особым даром благодати Исцелителя нашего.

— Амен!

— Восплачем же и возрыдаем!

— Возрыдаем! Ой возрыдаем!

— Амен!

Кощунники плакали и тряслись в экстазе скорби у гроба минут пять-шесть. Ни герцог, ни кто-либо из его окружения в это время себя никак не проявили. Наконец запал лицедеев иссяк, они остановились, притихли и стали бросать в сторону герцога нервные и испуганные взгляды. Ой, какая порка предстоит! Всем поркам порка!

В зале воцарилась полная тишина. Молчали зрители, молчали актеры, покусывая губы. Пауза была настолько гнетущей, что хотелось разбить тарелку, но хоть как-то исправить положение.

И тут гроб взорвался розами. Я, конечно, преувеличиваю, говоря так, но в тот момент это выглядело сильно. Я даже подпрыгнула от испуга.

В гробу сидела девушка. Определенно. Она была абсолютно лысая, в ушах имела по нескольку серег. Глаза у нее были густо обведены черной тушью, да и губы выглядели так, словно она золу ела. Одета она была в белую мужскую сорочку и много-много цепей и цепочек — на шее, запястьях, даже локтях. Девушка посмотрела на всех исподлобья и прорычала:

— Почему никто не приветствует герцогиню Оливию Монтессори?!

Ответом была тишина. Все ждали слова хозяина, и оно прозвучало:

— Здесь нет герцогини Оливии Монтессори, а есть глупое, вздорное, наглое и бесстыдное существо, коему я, как герцог замка, назначаю наказание в виде комнатной порки розгами.

Ох, я как в воду глядела! Я моментально чую, когда дело пахнет поркой!

— Что?! — ахнула Оливия, мгновенно теряя боевой запал. — Я же просто пошутила! Я развлекалась!

— Некоторые шутки наказуемы, а если слух о них дойдет до Святого престола, наказуемы дыбой, костром и колесованием. Оливия, вы, как изобретательница всего этого безобразия, получите пятнадцать ударов солеными розгами. Остальные участники — по десять.

— Но почему мне больше? — с лысой девицы слетела всякая спесь, и сейчас я видела просто глупенькую, заигравшуюся, капризную девчонку.

— Вы зачинщица, Оливия. Однако я проявил к вам милосердие — вас будут пороть в комнате, тогда как все остальные будут выпороты во дворе замка в присутствии челяди. Каким образом вашей бесстыдной банде удалось раздобыть священные предметы и облачения?

— Я залез в ризницу замковой церкви, ваша светлость, — дрожа, выговорил один из «монахов».

— Твое имя?

— Карло Чиколло, мессер. Я помощник конюха, мессер.

— Я отдаю тебя в монахи. Сегодня же напишу в братство Святого Целестина. Надо поощрять столь ревностное отношение к религии.

— Пощадите, ваше сиятельство! Я не хочу в монахи! Там же оскопляют!

— Зато у тебя всегда будет прекрасный голос. Братство Святого Целестина гордится своим хором с потрясающими мужскими сопрано. Все могут идти. Нет, вы и вы — помогите герцогине выбраться из гроба. Оливия, где ваши костыли?

— Здесь, — с ненавистью процедила Оливия.

Когда она встала, поддерживаемая костылями, я увидела, что юная Оливия, возможно, имела право глумиться над высокими материями. У нее была сильно искривлена спина, так, что голова не могла сидеть прямо, а склонялась к правому плечу, да к тому же одна нога была короче другой. Я никогда не видела людей с физическими уродствами, поэтому меня словно хлестнули по глазам. Она калека! Недочеловек! Для чего ей жить, если вся жизнь для нее — эти костыли! И как смел герцог дать этой несчастной наказание поркой розгами?!

Оливия подковыляла к герцогу и криво поклонилась:

— Мое почтение, мессер отец.

— Я тоже рад вас видеть, дитя мое. Полагаю, вы в добром здравии.

— Насколько возможно в моем положении, мессер отец.

— Ум ваш, во всяком случае, чрезвычайно изобретателен. Я спешу вас обрадовать. Дабы дни ваши не проходили в праздной скуке, я привез вам компаньонку. Извольте познакомиться — Люция Веронезе. Выпускница пансиона при аббатстве Святого Сердца. Отрекомендована в числе лучших учениц.

Это он про меня? Ой, кошмар. Я же вижу, как глаза Оливии стали совершенно бешеными от желания изничтожить меня, отцовский подарочек. Если уж она не боится устраивать маскарады вроде того, что был недавно, мне несдобровать. Но, может быть, если я покажу ей свое сочувствие…

— Я рада быть вашей компаньонкой, герцогиня Оливия, — сублимируясь в сливочное масло, молвила я. И получила:

— С какого дрына? Отец, мне не нужна никакая компаньонка! Лучше прислали бы мне нового учителя фехтования.

— Вам нужна компаньонка, дитя мое, — ровно молвил герцог. — И вы ее получили только что.

— Не, ну дрынасе! Если она вдруг из окна выпадет или во рву утонет — я тут буду ни при чем. Предупреждаю сразу.

— Юная госпожа, все не так плохо, вы подружитесь, — улыбнулась Сюзанна. Видимо, она была не просто экономиссой, а главным замковым миротворцем. — Сейчас я размещу Люцию в ее покоях, а за обедом вы сможете познакомиться ближе.

— Елкин дрын! — вспухла Оливия. — Это еще что — слуги будут сидеть с нами за одним столом!

— Люция не слуга вам, — отчеканил герцог Альбино. — Она ваша компаньонка. И вы лишены сладкого на сегодня за употребление слов, унижающих вашу родовую честь. Да, и не забудьте, у вас на сегодня еще порка. Фигаро, идемте, мне нужно проверить дебетные книги…

— Ваша светлость! — воскликнула я.

— Люция? — герцог удивленно обернулся. — Что-то еще?

Я склонилась в низком реверансе:

— Я прошу вас отменить наказание для госпожи Оливии. Она просто не подозревала, что ее шалость зайдет так далеко…

— Люция, — в голосе герцога послышалось утомление. — Выгораживая мою дочь, вы тем самым не добьетесь ее благосклонности. Поверьте. И Оливия всегда прекрасно знает, что последует за ее очередной затеей. Так что не трудитесь.

— Идемте, милочка, — взяла меня под руку Сюзанна.

Пока мы шли по коридору, ведущему в жилые покои замка, Сюзанна вздыхала и сокрушалась, а заодно довольно бестолково просвещала меня в делах замковых интриг:

— Оливия — несчастнейшее существо из живущих, поверьте мне, девочка моя. Ее уродство, проявившееся в первые годы жизни, оказалось неизлечимым, сколь ни тратились мы на лекарей. А потом злые языки… Ну вы же знаете, людям рты не заткнешь… Стали поговаривать, что недуг Оливии — следствие проклятия, наложенного кем-то из людей, обиженных герцогом Альбино. Но ведь разве всех обиженных перечислишь! Об исцелении Оливии молились во всех церквах герцогства, мало того, была снаряжена паломническая миссия к Святой Мензурке Исцелителя для самой сильной молитвы!

— Но это ничего не дало, — пробормотала я.

— Да, — вздохнула Сюзанна. — Словно Исцелитель отвернулся от бедной девочки. И тогда пошли другие разговоры, пострашнее: что в деле замешаны чары, волшба, ну вы понимаете.

— То есть?

— Стали поговаривать, что Оливия — служанка Истребителя, спаси нас и помилуй Святая Мензурка! Что рождена Оливия на погибель роду человеческому, что когда она достигнет совершеннолетия, за ней придет он, сделает своей Черной Невестой, и они вместе на земле воцарят хаос, зло и разор. Я в это не верю, спаси нас и помилуй Святая Мензурка.

— Я тоже не верю. Глупости. Просто у Оливии редкое, еще неизвестное науке заболевание, и нужно найти лекаря, который сможет его излечить.

— Люция, вы умница. И мы пришли.

Она толкнула рукой резную створку двери, и мы вошли в комнату, которая была просто прелестна. Идеальные покои для юной девушки. Во всяком случае, именно такими они представали в моих мечтах до тех пор, пока я не стала мечтать о капитанской каюте собственной баркентины.

Стены комнаты были обиты светло-золотистым шелком, отчего казалось, что здесь все время солнечно. Большое окно украшали многослойные занавеси с вытканными на них гербами герцогов Монтессори. Камин уже был разожжен, приятно пахло кедровыми поленьями, перед камином стояло кресло, на спинку которого опиралась высокая, костлявая девушка в скромном платье, шали и чепчике.