День закрытых дверей (сборник) - Крауч Блейк. Страница 13
В магазине Лютер направляется к отделу СПОРТИВНЫЕ ТОВАРЫ.
За прилавком стоит грузная женщина с перекрашенными в рыжие черными волосами.
– Скажи, красотка, как бы мне приобрести бейсбольную биту?
– Извини, милок, летом у нас такого добра не водится. Но нам только что подвезли охотничьи товары, и если…
Отходя от прилавка, Лютер завязывает в хвост волосы и берет с полки охотничьих товаров камуфляжную бейсболку – на случай, если за ним наблюдают камеры.
Следующие два часа он бродит рядом с отделом электроники, наблюдает за порхающим с места на место Дэниелом и посасывает конфетки, пока не получает химический ожог гортани.
В конце концов Дэниел выходит из своего отдела и идет к дверям. Лютер следует за ним. Дэниел останавливается у автомата с газированной водой «Выбор Сэма» и, задумчиво глядя на парковочную площадку, выкуривает две сигареты.
На часах шесть вечера, свет бронзовеет. Лютер стоит возле автоматических дверей, деля внимание между Дэниелом и красным закатом.
Эрекция нарастает.
К тому времени, когда Дэниел возвращается, Лютер уже на пике. Следом за продавцом он идет в левый угол магазина, потом дальше, по ярко освещенному коридору. Дэниел толкает плечом дверь и исчезает в туалете. Лютер подходит к двери, достает из кармана листок и наклеивает на изображение мужчины, после чего и сам входит в туалет.
Три кабинки, два писсуара. Опустившись на колени, Лютер видит пару ног в последней кабинке и улыбается.
Они одни. Лучшего и не придумаешь.
Лютер входит в свободную кабинку, наклоняется, подтягивает правую штанину серых спортивных брюк и расстегивает кожаные ножны. Кладет нож на крышку туалета, снимает кеды и носки, стаскивает брюки и трусы, а потом – толстовку и футболку. Дело обещает быть грязным, а идти по «Уолмарту» в заляпанной кровью одежде было бы неразумно.
С ножом в руке, голый, Лютер выходит из кабинки и открывает два крана. Грохочущее эхо падающей воды заполняет комнату. Он спускает воду в писсуарах и двух кабинках и включает автоматические сушилки для рук. Потом выключает свет и открывает и закрывает дверь, создавая ложное впечатление, что в туалете никого не осталось.
Дэниел сыплет проклятиями. Звук диспенсера едва слышен за шумом воды. В туалете полная темнота, и только под дверью лежит тонкая, как лезвие ножа, полоска света. Поглаживая себя, Лютер становится у выключателя. Дыхание его глубоко, в темноте он чувствует себя комфортно.
В кабинке Дэниел спускает воду и застегивает «молнию». Лютер сжимает рукоять ножа. Он предпочел бы размазать мозги Дэниела по стене одним ударом битой. Но сгодится и лезвие. В машине он придумал для ножа имя – Зиг, сокращенное от Зиглера, среднего имени Эндрю Томаса.
Дверца кабинки открывается со скрипом.
Осторожные приближающиеся шаги… запах одеколона Дэниела.
Лютер ощущает близость продавца, его руки, тянущейся по стене к выключателю.
В комнате вспыхивает яркий и жесткий флуоресцентный свет.
В глазах Дэниела растерянность, потом ужас.
Два взмаха, два изящных удара.
Дэниел оседает в теплую растекающуюся лужу, ощупывает вспоротый живот и не может издать ни звука.
– А теперь сиди здесь и думай, что означают слова «обслуживание покупателя».
Лютер заходит в кабинку и быстро одевается. Потом выключает свет и выходит, отметив свой путь еще одним следом.
Глава 18
«Я больше не в багажнике», – подумала Карен, едва придя в сознание. Хотя она по-прежнему ничего не видела, теперь причиной «слепоты» была повязка на глазах. Лицо ее трогал холодный ветер, сквозь пахнущую чем-то маслянистым тряпку, закрывавшую глаза, пробивался неуверенный свет.
Карен не помнила, как ее переносили. Вполне возможно, что все это ей снилось, хотя прикосновение стылого металла к щеке ощущалось вполне реально. Она попыталась пошевелиться, но не смогла – руки и ноги были связаны толстой веревкой. От жажды тяжелела голова.
Шаги… Они приблизились и остановились, мысок ботинка был в нескольких дюймах от ее лица. Карен чувствовала запах прилипшей к нему травы и глины – сырой и землистый.
– Вижу, ты очнулась.
Голос прозвучал ясно, без реверберации. Значит, она действительно была не в багажнике.
– Где я? Пожалуйста, снимите повязку.
– Будет лучше, если мы пока оставим ее. Должен сказать, девушка ты тяжелая. Я даже запыхался, пока тащил тебя вверх, – двести четырнадцать ступенек…
Колючий холодок прополз по спине.
– Где это? – спросила Карен.
– Разве ты не видишь свет? По-моему, ты не могла не заметить… даже с повязкой на глазах.
– Не понимаю…
– Свет здесь усиливается линзами Френеля, которые используются с первого октября одна тысяча восемьсот семьдесят второго года. Позволь, Карен, унять твои страхи. – Он опустился на землю рядом с ней. – Я принес тебя сюда, чтобы отпустить. – Облегчение было столь велико, что она не выдержала и расплакалась. – Но вдову Лансинг мне придется придержать. Ты ведь помнишь ее, да? Вы вместе были в багажнике.
– Да, помню.
– Понимаешь ли, я отпускаю тебя по одной-единственной причине. Я бросил монетку. Ты была орлом, и монета упала орлом вверх. Так что жить выпало тебе.
– Зачем вы это делаете?
Она ощутила на лице отдающее лимонным ароматом дыхание. Слова прозвучали ровно и спокойно.
– Так ты думаешь, все это из-за тебя, заносчивая сука?
– Нет, я…
– Вы обе, ты и Элизабет Лансинг, нужны мне только для того, чтобы привлечь внимание одного человека. Угадаешь, кого?
– Нет, не знаю.
– Должна знать. Ты же трахалась с ним. Да, это всего лишь предположение, но все-таки…
– Я не знаю, о ком вы…
– Эндрю Томас.
– Но что вам от него нужно?
– Семь лет назад Эндрю застрелил меня и оставил умирать в снежной пустоши.
– Мне очень жаль.
– Не надо. Я приготовил для него кое-что, после чего мы будем квиты. И еще одно. Подумай хорошенько, прежде чем ответить. Ты считаешь себя дурным человеком?
– Нет, я не…
– Почему?
Теплое дыхание похитителя согрело ей губы. Карен попыталась вспомнить, в скольких благотворительных акциях она участвовала за прошлый год, сколько пятниц отработала в бесплатной столовой для бездомных на 54-й улице, скольким новым писателям помогла издать книгу.
– Я – порядочный человек.
– А я? Судя по тому немногому, что ты видела? Я – дурной человек?
– Нет, сэр. Я так не считаю. Я не знаю вас. Не знаю, какими были ваши родители. Может быть, с вами случилась какая-то трагедия. Несомненно, есть какие-то причины, склонившие вас к такому поведению…
– Деструктивному поведению.
– Да.
– А вообще дурные люди есть?
– С людьми всякое случается. Они сбиваются с пути. Но нет, я не верю в зло.
– Понятно. Спасибо, что поговорила со мной так откровенно.
Он снял повязку с ее глаз.
Через железные прутья Карен видела полмили сосен, болот и дюн и дальше за ними – Атлантический океан. С этой высоты и расстояния океан казался немым, хотя в свете желтой луны можно было рассмотреть неровную нить прибоя, растянувшуюся на много миль вдоль береговой линии.
Похититель исчез.
Ей удалось сесть. Оглядевшись, она поняла, что находится на небольшой наблюдательной площадке, окруженной металлическими перилами. За ее спиной лестница поднималась по башне на последние шесть футов – к фонарной башне маяка острова Боди.
Луч слепил. Он вспыхивал на 2,5 секунды. Потом гас на 2,5 секунды. Установленный ритм повторялся от заката до рассвета.
Карен напряглась, пытаясь ослабить веревку, но узлы держались. Протащившись по площадке, она проследила взглядом серую ленту автострады 12, которая, обогнув берег и болотистую низменность, пересекает бурные воды Орегонской протоки. Дальше, на шестьдесят миль, – пустынное побережье с крохотными деревушками, а потом мыс Хаттерас, Окракоук и барьерные острова.
Но их названий Карен не знала.