День закрытых дверей (сборник) - Крауч Блейк. Страница 2
Высокий незнакомец остановился у открытой двери с номером 2211. От него исходил странный запах «Уиндекса» [3] и лимонов.
– Да, я.
– Так ты его все-таки открыл?
– Я там и не был.
– Тогда какого хрена ты мне звонил и…
Блеснула сталь. В руке у черноволосого оказался нож-боуи с костяной рукоятью. Мерцающее лезвие скользнуло поперек раздутого живота Джо Мака, рассекая деним, хлопок и несколько слоев кожи.
– Нет… стой… погоди…
Незнакомец поднял правую ногу и одним ударом отправил Джо за порог.
Комендант грохнулся на спину, а черноволосый последовал за ним в квартиру, захлопнул дверь и задвинул засов.
Карен вышла из «Айс блинк пресс» в половине седьмого вечера и сразу окунулась в безумный манхэттенский вечер; в узкой полоске неба между зданиями из позолоченного стекла и стали умирал солнечный свет. На календаре было четвертое октября, город купался в последнем блеске зрелой осени, и Карен, прошагав пятнадцать кварталов до своей квартиры в Сохо, решила, что не возьмется сегодня за чтение рукописи, лежавшей в ее кожаной сумке. Вместо этого она переоденется в атласную пижаму, выпьет бокал органического шардоне, купленного в магазине натуральных продуктов «Хоул фудс маркет», и посмотрит что-нибудь милое и непритязательное по телевизору.
Неделя выдалась тяжелая.
Самое время немного себя побаловать.
В 19:55 Карен вышла из спальни в приятно холодившей кожу черной атласной пижаме. Свои блондинистые волосы она, не расчесывая, собрала в пучок и заколола палочками из заказанного навынос китайского фастфуда. Два еще не открытых пакета и бутылка вина уже стояли на стеклянном кофейном столике между диваном и телевизором. В комнате соблазнительно запахло ароматной говядиной с кунжутом.
Шлепнувшись на диван, Карен откупорила бутылку. Компакт-диск с записью «Nakedsongs» Эшли Чэмблис докрутил последний трек, и в наступившей тишине она ощутила свое полное одиночество.
Тридцать семь.
Одна. Без детей.
Но я не одинока, подумала Карен, включая телевизор и наливая в бокал вино.
Я просто одна.
Разница есть.
Посмотрев «Грязные танцы», Карен побаловала себя ванной. Она закрыла дверь, зажгла и поставила в стеклянный стаканчик ароматическую свечу с запахом песочного теста. По стенам запрыгала тень колеблющегося язычка пламени.
Вытянув длинные мускулистые ноги, скользкие от масла, Карен потерла ими одна о другую. Представив раздвигающую их другую пару ног, она закрыла глаза, погладила груди с набухающими сосками и двинулась ниже, к бедрам.
В гостиной зазвонил телефон.
Уж не Скотт ли Бойлин спешит с извинениями? Вино пробудило в ней иррациональные желания. А почему бы и не простить? Может быть, даже впустить его в ванну… Она еще помнила, как его мягкие ступни скользили по ее голеням. Позвонить и пригласить? Дать Скотту возможность объясниться. С вечеринки в «Даблдей» он должен уже вернуться.
Кто-то стучал в переднюю дверь.
Карен села, сдула облепившие голову мыльные пузыри, взяла за ножку бокал и допила вино одним глотком. Потом поднялась, накинула белый махровый халат и, покачнувшись, выступила из ванны на выложенный мозаичной плиткой пол. Она почти прикончила бутылку шардоне, и в голове у нее гулял теплый и приятный ветерок безрассудства.
Взяв курс на переднюю дверь, Карен пересекла гостиную. При этом она не заметила, что пакеты с отварным рисом и тушенной с кунжутом говядиной исчезли, а большая серая корзина для мусора переместилась и стояла теперь между телевизором и антикварным столом, унаследованным ею от матери.
Карен приникла к «глазку». Стоявший в коридоре паренек держал в руке огромный букет рубиново-красных роз. Она улыбнулась, отодвинула засов и открыла дверь.
– Доставка для Карен Прескотт.
– Это я.
Разносчик протянул вазу.
– Подожди минутку, я сейчас. – Язык у нее слегка заплетался.
– Не надо, мэм. Я свое уже получил. – Он кивнул и ушел.
Карен снова заперла дверь и отнесла цветы в кухню. Розы были прекрасны, как и ваза из граненого стекла. Она сняла и развернула приклеенную к вазе карточку. Сообщение не отличалось многословием.
Загляни в гардероб.
Карен хихикнула. Скотт точно заслужил прощение. Может быть, она даже сделает то, о чем он просил.
Она уткнулась лицом в розы, втянула сыровато-сладкий аромат. Потом подтянула пояс халата, подошла к гардеробу за диваном и открыла дверцу. Улыбка на ее губах мгновенно увяла.
Из гардероба на нее смотрел голый мужчина с черными волосами и бледным лицом. Он вытер рот тыльной стороной ладони и сглотнул. Между ног у него стояли коробки с остатками китайского фастфуда.
Глядя в его черные глаза, Карен ощутила разливающийся внутри странный холод.
– И что, по-вашему, вы тут делаете? – спросила она.
Незнакомец ухмыльнулся, а его желание проявилось еще очевиднее. Карен метнулась к передней двери, но успела лишь дотянуться до цепочки, когда он схватил ее за мокрые волосы и швырнул в настенное зеркало, которое разлетелось сотнями осколков.
– Пожалуйста, не надо, – всхлипнула она.
И получила удар кулаком в лицо.
Карен упала на усеянный стеклом пол, но почти не почувствовала боли – вино и страх заменили анестезию.
Глядя на его босые ноги, она думала о том, где и в каком состоянии найдут ее тело.
Намотав волосы женщины на руку, незнакомец оторвал ее голову от пола. Несколько мелких осколков уже впились в щеку. Он ударил ее еще раз.
Карен почувствовала, как кулак ломает ей челюсть, и решила притвориться, что потеряла сознание.
Еще один удар.
Притворяться не пришлось.
Глава 2
В тот же пятничный вечер Элизабет Лансинг лежала на травке у своего дома в Дэвидсоне, Северная Каролина, наблюдая за детьми, шумно плескавшимися в прохладных водах озера Норман.
Мысли Элизабет снова и снова возвращались к ее мужу Уолтеру.
Завтра они могли бы отметить свою семнадцатую годовщину.
Она поднялась и босиком спустилась к берегу.
Дженна, вцепившись в Джона Дэвида и применив удушающий прием, изо всех сил пыталась окунуть в воду своего младшего, но более сильного брата. Пройдя до самого конца пирса, Бет села в том месте, где ступеньки спускались в воду, и запустила пальцы в достававшие до плеч волнистые пепельно-черные волосы. Потом прошлась по морщинам, глубоко въевшимся в лицо за последние, жестокие годы. Бет знала, что не отличается красотой. Ну и что? Она была простушкой всю свою жизнь. Куда труднее смириться с тем, что ты выглядишь на пятьдесят, когда тебе лишь тридцать восемь. В последнее время Бет стала замечать, какой усталой выглядит. Возможно, будь рядом Уолтер, она не растеряла бы то немногое, что имела…
Бет закатала до колен штанины джинсов.
Какой-то лихач на водном мотоцикле промчался через середину озера, невидимый, за исключением того короткого момента, когда он пересек полоску залитой лунным светом воды.
Ноги скользнули в жидкую сталь и коснулись первой облепленной водорослями деревянной ступеньки. Вечер выдался прохладный, и она потерла голые руки. Октябрь – суровый месяц. Милый, неужели семь лет?
Через неделю ее поджидала еще одна годовщина – грядущий Хэллоуин станет семилетней отметкой исчезновения Уолтера. Писатель-убийца Эндрю Томас был близким другом ее мужа. Старый дом Эндрю до сих пор стоял на своем привычном месте – в роще на противоположном берегу озера. В прошлом году там кто-то поселился, и Бет испытывала странные чувства, снова видя свет за озером.
Обстоятельства, сопутствовавшие исчезновению Уолтера, и теперь, по прошествии семи лет, оставались странными и загадочными.
Холодным и сырым вечером 1996 года, в канун Хэллоуина, он усадил ее за кухонный стол и сообщил, что их семье угрожает ужасная опасность. Бет было сказано забрать детей и уехать. Объяснять, что случилось, Уолтер отказался, сказав, что важно только одно: незамедлительно увезти Дженну и Джона Дэвида из дома.