И истинным леди есть, что скрывать...(СИ) - Гаан Лилия Николаевна. Страница 78
- Вот что,- веско заявил Томас, бодро подскакивая с места,- я сам займусь этой историей! В конце концов, она меня касается больше всех.
- Своевременное осознание, - Мортланд тяжело вздохнул.
- А вы,- ткнул Тейлор пальцем в опешивших от такой разительной перемены старых дам,- направите все усилия на то, чтобы скрыть исчезновение Лили. Никаких писем, никаких разговоров! Если вдруг появятся гости, то говорите, что она больна. Эдвин, оставайся на месте, чтобы я знал, куда писать в случае надобности. Может, ты получишь известие от неё быстрее, чем я!
Герцогине не понравилась такая прыть младшего отпрыска.
- Зачем тебе куда-то ехать? - недовольно спросила она. - Нужно написать письмо в Кавендиш-холл, и лорд сам привезет к нам беглянку. Мы все вместе её пожурим, и Джордж поможет нам вразумить разбушевавшуюся девчонку.
Герцог, нервно расхаживающий по гостиной, внимательно посмотрел на мать. Ах, если бы ему её уверенность! Он боялся совсем другого!
- С чего вы взяли, что Лили отправилась к отцу?
- А куда же ещё? - хором удивились тетки.
Мортланд удрученно переглянулся с братом, но Томаса мало интересовали выводы тётушек. Он рвался на поиски улизнувшей супруги.
А потом были тяжелые дни ожидания, когда весь дом погрузился в унылую печаль - тетки говорили вполголоса, герцогиня практически не выходила из своих комнат, и, собираясь за общей трапезой, семейство Тейлоров напоминало толпу только что вернувшихся с похорон родственников - настолько тихи были голоса, настолько мрачны лица.
Лили же была невменяемой от злости, когда покидала родовое гнездо Мортландов. Перед глазами плясали строчки из письма кузины: '... прости, дорогая, но говорят это китаянка! Грязная нищая китайская танцовщица - о них в обществе ходят такие ужасающие слухи! Тейлор же настолько ей увлекся, что сбежал из дому на задворки Ист-энда, и как герцог не водит всех за нос, доказывая, что брат уехал домой к супруге, мы-то все знаем, что это не так! Его видели в таком скандальном положении, что мне, право слово, неудобно тебе об этом писать. Не сочти, что я сплетница или, того хуже, пытаюсь разрушить ваш брак, но мой долг раскрыть тебе глаза на правду! Мне жаль, очень жаль, но о похождениях твоего супруга гудит весь высший свет, все тебя жалеют...'
Последняя фраза была той самой каплей, которая, как говорится, переполнила чашу терпения молодой женщины. Все её жалеют?! Да как бы ни так - брошенная ради какой-то китаянки жена вызывает в обществе презрение, издевки и оскорбления, и она теперь никогда не сможет появиться в лондонских гостиных, чтобы ей не смеялись вслед. А раз так, то Лили больше не считала нужным придерживаться соглашения с Мортландом относительно Томаса. Хотя, видит Бог, она старалась!
Всё это время она опасалась мести Мортланда. Он не пугал её, но чётко дал понять, что будет молчать о происхождении Алекса, если она смирится со всеми проделками Томаса. И что ей было делать? Ехать в Лондон, и начать поиски того, кто так внезапно и бесследно исчез, или терпеть издевательства и свинское поведение блудливого супруга? Лили выбрала третье!
Она уехала из Мортланд-холла не потому, что хотела скрыться от мужа - не так уж Лили была глупа, чтобы не понимать, что её моментально найдут. Но она должна была что-то сделать, как-то выразить своё возмущение подобным распутством, и одновременно не повредить сыну.
- Мы ничего не имеем права требовать для себя, когда в нашу жизнь приходят дети! И если мой удел - распутный муж, то бороться с судьбой надо как-то по-другому!
И она направилась в Сеттенфорд - поместье при конном заводе, отошедшее им с Томом по свадебному контракту после того, как родился Алекс. Выбор был вполне логичен - во-первых, оно располагалось неподалеку от отцовского поместья, а во-вторых, Лили здесь бывала и раньше, и хорошо знала управляющего и экономку.
СЛУЧАЙНОСТИ НА ДОРОГАХ.
Лили сидела за поздним ужином в полутемном и закопченном общем зале таверны довольно низкого пошиба, потому что разгулявшаяся непогода не дала продолжить дальнейший путь. Нехотя ковыряя салат из огурцов и вареную ветчину в укропном соусе, она уныло рассматривала окружающую публику - несколько изрядно подвыпивших фермеров, также остановившихся на ночлег и какие-то подозрительные личности, шепчущиеся по углам с себе подобными. Исключение составляли разве что три женщины в дешёвых дорожных костюмах - судя по благообразным чепцам и постным лицам, явно из семьи сельского викария, да толстая пожилая дама в сопровождении задерганной её ворчанием сухопарой компаньонки.
Между массивными деревенскими столами харчевни метались неряшливые служанки с подносами, хихикающие над незатейливыми и плоскими шутками соответствующей публики. Здесь даже не было отдельных кабинетов для богатых клиентов - маленький, грязный трактир с общим залом, да несколькими номерами наверху, где помещались разве что узкие кровати, да стол с принадлежностями для умывания. Но привередничать не приходилось, Лили обреченно сознавала, что им повезло найти хотя бы такой приют среди разгулявшейся непогоды.
Кучер сказал госпоже, что бесполезно, на ночь глядя, по такому дождю продолжать путь - чревато остаться со сломанными колесами и выдохшимися лошадьми посреди ночного леса. Перспектива, прямо скажем, не из лучших!
Лили, рассчитывающая проехать этот отрезок пути, нигде не останавливаясь, вынуждена была смириться. Особенно, когда на стороне кучера выступили грумы, продрогшие под секущим, вперемешку со снегом дождём.
Вот и пришлось заехать в это третьесортное деревенское заведение, где, наверное, отродясь не видывали дам такого ранга. Впрочем, скромный дорожный костюм и непритязательная шляпка вряд ли говорили окружающим о титуле маркизы - истинную стоимость подобной простоты мог знать только человек, имеющий дело с очень дорогими вещами.
Нянька ужинала в номере, где устроили Алекса, а вот Лили почему-то решила спуститься вниз. Ей было не по себе в убогой сырой комнатушке с затхлым запахом несвежего белья, пыли и коптящего камина. Укладываться спать было рано, читать не хотелось, да и разглядывая даже столь непритязательную публику, она поневоле отвлекалась от навязчивых мыслей о своем незавидном положении вечно брошенной жены.
Лили о многом нужно было подумать, во многом разобраться, и прийти к какому-нибудь решению относительно своей дальнейшей жизни. С тем сумраком отчаяния и унижения, который царил у неё на душе, существовать было невозможно. Но! Умные мысли почему-то бежали прочь, и она тупо взирала на веселящуюся на свой лад чернь, поневоле завидуя веселому беззаботному смеху простолюдинов. Что толку в богатстве, в титулах и поместьях, когда ты не бываешь в них счастлив, когда мрак безысходности окутывает твою душу так же, как черные тучи заволокли небо над этим унылым захолустным местечком? Разве дало ей богатое приданое любящего мужа, крепкую и счастливую семью? Наоборот!
Неожиданно глаза молодой женщины наткнулись на ранее незамеченную фигуру армейского офицера. Наверное, он только что вошел в зал, потому что давал распоряжения относительно ужина угодливо хихикающей и строящей ему глазки служанке. Лили остановила на нём взор только потому, что офицер резко выделялся своим красным мундиром в толпе окружающих мужланов, но, приглядевшись, она вынуждена была признать, что это довольно интересный мужчина.
Не то, чтобы особенно красивый, а именно - интересный! Его щегольской мундир украшали эполеты и золотые галуны. Лили плохо разбиралась в воинских различиях и полках, но всё же догадалась, что перед ней королевский гвардеец. Забранные в хвост длинные русые волосы были причесаны с небрежностью человека, который меньше всего думает о производимом им впечатлении. Но вкупе с резкими, выразительными чертами лица незнакомец представлял собой привлекательное зрелище зрелой силы и спокойной уверенности. Нависшие над чёрными глазами прямые стрельчатые брови, загорелый цвет продолговатого лица с высоким любом и двумя тонкими шрамами на левой щеке - такой мужественный облик обычно врезается в память надолго.