Юная Венера (сборник) - Тидхар Леви. Страница 63

Бом-м!

Через некоторое время грохот снова возобновился, выбивая из-под ног Ионы мокрую почву. Он с беспокойством взглянул на границу купола – древней постройки (высотой более двухсот метров) из полупрозрачной вулканической породы. Купол отделял рисовые поля и лес гигантских пиньонов от черной воды снаружи; сейчас он вибрировал неприятным тонким звуком.

Сегодня особенно неприятным, у Ионы даже заныло в зубах.

– Поют, – успокаивающе прокомментировала пожилая женщина, работавшая за соседним закрытым станком. Ее шишковатые пальцы безостановочно летали меж нитей, из которых получалась мягкая ткань. Ее руки не тряслись, хотя растущие неподалеку пиньоны дрожали гораздо сильнее, чем обычно.

– Прости, бабушка. – Иона прислонился к ближайшему пучку лиан, свисавших с купола убежища, где качались светящиеся листья, дающие свет поселению. – Кто поет?

– Стены, глупый мальчишка. Стены купола. Грохот начинается точно в срок, точь-в-точь как Старые часы звонят. Хотя каждый год приходится основное колесо укорачивать, отнимать тринадцать секунд от дня. Толчки всегда приходили с одного направления, ориентироваться можно! И купол пел для нас…

– Пел… Ты имеешь в виду этот ужасный стон? – Иона ткнул пальцем в ухо, словно от зудящего звука у него там засвербило. Он вглядывался в ближайший лес из толстых стволов и лиан, пытаясь заметить признаки аварии. Или катастрофы.

– Он совсем не ужасный! А музыкальный. Успокаивающий. Особенно после выкидыша. Раньше женщины теряли около половины младенцев. Не как сейчас, когда больше нормальных живых рождается, чем уродцев либо мертвых. Повезло вашему поколению! И еще похуже бывало в старину. Основателям удалось почти под корень всех извести! Несколько раз популяция была на грани. – Она покачала головой и улыбнулась. – А, так вот о музыке! После каждого полуденного стука прислонишься к стене купола и радуешься! Эта музыка помогала нашим женщинам нести тяжелое бремя.

– Да, бабушка, я верю, это было прекрасно, – ответил Иона, стараясь, чтобы голос звучал уважительно, потом дернул за плющ на ближайшем пиньоне, проверяя прочность, и вскарабкался наверх, цепляясь длинными неперепончатыми пальцами за плетения лиан, достаточно высоко, чтобы осмотреться. Никто из взрослых или мальчишек не умел так ловко лазить.

Несколько ближайших столбов, похоже, оборвали крепление к потолку купола. Пять… нет, шесть… раскачивались из стороны в сторону, пока не рухнули. Их светящиеся верхушки погрузились в рисовые плантации, извергая снопы искр… и на рабочие бараки, где Паналина и ее механики заорали от ужаса так, что было слышно даже отсюда. Плохо, подумал Иона. Под куполом теперь станет темнее. Если другие стволы упадут, поселение окажется в полумраке и начнет голодать.

– О, это было прекрасно, совершенно верно, – беспечно продолжала старуха, игнорируя шум. – Конечно, во времена моей бабушки грохот не был таким регулярным. И говорят, что задолго до этого, во времена моей бабушки, когда день длился так долго, что люди успевали несколько раз спать лечь, грохот случался раза по четыре или по пять раз! Сколько всего разрушено было тогда! Но всегда только с одной стороны и всегда в первой половине дня.

Она вздохнула, будто показывая, что Иона и вообще молодежь сейчас слишком избалованны. «И вы называете это грохотом?»

– Конечно, – призналась она, – тогда купол был поновее. Более гибкий, я думаю. Рано или поздно один неудачный удар нас всех прикончит.

Иона как раз имел возможность улизнуть, но у него было достаточно проблем и без оскорбления Старейшей, пережившей тридцать четыре беременности и родившей только шесть живых детей, четверо из них оказались ценными – девочками.

Но бабушка пребывала в хорошем настроении, погрузившись в воспоминания.

Иона вскарабкался выше, дотянувшись левой рукой до свободно качающейся лианы, которые иногда затягивали промежутки между стволами. Правой он вытащил висящий на поясе нож и обрезал лиану примерно на метр ниже колен. Спрятав лезвие, он сделал глубокий вдох и вихрем пронесся сквозь пустоту… и приземлился на следующем дереве. Оно покачнулось от его толчка, и Иона забеспокоился. Если оно свалится, а я буду тому причиной, меня реально накажут. И не только бабушка!

Репутация «отчаянного», возможно, сходила с рук, когда Иона был поменьше. Но теперь матери подумывали, что, возможно, придется заплатить за то, чтобы какая-нибудь другая колония забрала его. Как известно, непослушный мальчик ни положения хорошего не сможет занять, ни ценности в браке не имеет… а человек без спонсора-жены обречен на маргинальное существование.

Но честно говоря, в последний-то раз я был не виноват! Как мне придумать усовершенствованный насос, если нельзя заполнять что-нибудь водой под давлением? Согласен, рисовая скороварка – плохой выбор. Но у нее был датчик давления и вообще… она очень подходила.

Ствол долго подрагивал и наконец замер. С чувством облегчения он перебрался на другую сторону. Подходящей лианы на этот раз не было, но соседний ствол находился довольно близко. Иона напрягся, приготовился и бросился вперед, вытянув руки, но приземлился неловко, порядочно съехав вниз. Без передышки он кинулся вбок, где заметил еще одну лиану, хорошо подходящую в качестве тарзанки для дальнего прыжка.

На этот раз он не стал сдерживаться и дал волю восторженным воплям. Две лианы и четыре прыжка спустя он оказался рядом с краем купола и протянул руку, чтобы потрогать ближайший участок древнего стеклообразного камня там, где никто не заметит, что он нарушает табу. Нажав на прозрачный барьер, Иона почувствовал, как толща океана давит ему навстречу. Поверхность была грубая, неровная. Мелкая пыль испачкала его руку.

– Конечно, тогда купола были моложе, – рассказывала старуха. – Более гибкие.

Иона намотал длинную лиану на левое запястье, уперся в ствол пальцами ног и, далеко откинувшись, прижался лицом к мутному камню – камень высасывал из него тепло в бездонную тьму – и, прикрыв голову ладонью, стал вглядываться в черноту. Постепенно привыкнув к темноте, он различил каменистые стены каньона Клеопатры, узкого и глубокого, куда давным-давно пришло спасаться человечество. Они укрылись от захватчиков с Косса. Это случилось много бабушек назад.

Несколько линий куполообразных убежищ вытянулись вдоль дна каньона, как жемчужины на ожерелье, каждую из которых окружали, как пеной, маленькие пузырьки… они были меньше самых маленьких из тех, что были в прежние времена, и ни один из них не подходил по размерам для жилья. Говорили, что давным-давно, во времена Основания, сверху лился слабый свет, проникающий с поверхности и разделяющий день и ночь. Свет исходил от мифического божества, которое в старых книгах называлось Солнцем, настолько могучим, что могло проникать сквозь ядовитые облака и постоянно поднимающийся океан.

Но это давно кануло в прошлое, это было, когда море не раскинулось еще так широко, не заполнило каньоны, став темным и бесконечно глубоким. Теперь единственным, что проникало сверху, были сгустки шлака, который мужчины собирали, чтобы удобрять поля. С каждым годом шлак становился все необычнее.

Теперь стены каньона можно было разглядеть только при свете, выбивающемся из самих куполов, внутри которых сияли верхушки пиньонов. Иона поворачивал голову слева направо, перебирая в уме видимые анклавы. Амтор… Ленинджер… Чаун… Куттнер… Окумо… каждый клан жил по своим собственным традициям. В любой из них клан Тайри, его клан, может продать его по брачному договору. Хороший мальчик, скатертью дорога. Читать, писать умеет. Руки золотые, да известное дело, рассеянный, склонен к размышлениям, а иногда позволяет себе отчаянные мысли.

Он продолжал считать: Бракутт… Льюис… Атари… Нэпир… Олдрин… Что это?

Иона моргнул. Что там происходит с Олдрином? И тем куполом, что прямо за ним. Олдрин и Безо все еще вздрагивали. Он с трудом мог разобрать детали на таком расстоянии, да еще через мутное, с царапинами стекло.