Наследие (СИ) - Цыпленкова Юлия. Страница 3

— Гор! Гор! — Рик остановился и смотрел вслед убегающему дракону.

— Он сбежал, — мрачно произнес драконовод, оказавшийся за спиной.

— Нет, не сбежал, — уверенно ответил младший лорд Илейни. — Просто ему хорошо. Гор!

Дракон скрылся из виду. Рик испугался, что драконовод оказался прав, но не пожелал показывать своего страха перед взрослым мужчиной. Он упрямо сжал кулаки и снова выкрикнул:

— Гор!

И вдруг мимо них пронесся черный вихрь, сбив драконовода с ног. Вихрь издавал повизгивания и сопение, и это привело Рика в восторг. Он снова расхохотался.

— Гор! — Крик мальчика был наполнен ликованием и искрящимся счастьем.

Дракон снова исчез из виду, но вскоре появился вновь, остановился перед мальчиком и склонил голову набок, нетерпеливо перетаптываясь с лапы на лапу. Взгляд янтарных глаз с вертикальными черточками зрачков, сейчас казавшихся почти круглыми, так ясно говорил: «Ну, что же ты стоишь? Бежим! Скорей бежим!» И они побежали. Дракон впереди, мальчик сзади.

Драконовод поднялся на ноги, ворча себе под нос. Он покачал головой, глядя вслед двум детям, резвившимся среди зеленой травы, и все-таки улыбнулся, признавая правоту маленького лорда. Только мужчина не мог понять, почему дракон не дал стрекача, а вернулся и теперь носится, как какой-нибудь щенок, прыгая вокруг хозяина. А ответ был прост: Гор поверил тому, кто освободил его.

Люди неизменно считали, что драконы обладают лишь крупицами разума, а Рик всегда знал и верил, что гордые великаны будут поумней многих его собратьев. Гор понял и принял мальчика, обещавшего ему дружбу. И Рик ни разу не обманул дракона, не предал. С того дня аркан больше не ложился на чешуйчатую шею, намордник так и остался валяться в траве. И домой они возвращались, шествуя рядом, а драконовод ехал за ними на телеге с бесполезной клеткой.

Тогда Риктор солгал отцу, что украл ключ у слуги, принял свое наказание и отстоял право Гора на свободу. Драконовод не пострадал. Правда, взять дракона в замок отец не позволил, и Гор вернулся в драконник, гордо переступая лапами и раскрыв крылья. С того дня все сильней крепла связь между маленьким лордом и его драконом.

Риктор Илейни сам кормил, чистил, выгуливал своего летуна. Он первым увидел, как крылья Гора налились силой, и дракон оторвался от земли. Рик не позволил накинуть на своего любимца аркан, уверенный, что он вернется, и Гор вернулся. Он положил на плечо юного лорда уже немаленькую голову, и Рик крепко обнял дракона, прошептав:

— Я так горжусь тобой.

Риктор сам готовил Гора к упряжи, сам объезжал, не позволяя никому приблизиться к своему летуну. Слуги поговаривали, что у юного лорда и его дракона одно сердце на двоих — до того они понимали друг друга. Понадобилось не так много времени, чтобы обитатели поместья Илейни привыкли к тому, что неразлучную парочку можно было встретить где угодно и когда угодно. Дракон подрастал, но люди не боялись его, видя, что юноша без всяких охранных ухищрений возится с опасным зверем, и тот не спешит его сожрать.

Они вместе росли, вместе взрослели. Гор был единственным, кто знал все тайны младшего лорда Илейни. Рик делился с ним всем на свете. Он пересказывал дракону то, что говорил учитель, делился своими успехами в ратном деле, похвастался, когда впервые познал женщину, пообещав найти своему другу лучшую драконицу, как только тот войдет в брачную пору. И когда старшего Илейни принесли мертвым с охоты, слезы молодого лорда видел только его дракон. Он положил на колени Рику голову и жалобно ворчал, горюя вместе со своим человеком.

Возможно, именно благодаря той свободе и доверию, что связывали дракона и его драконоправа, у Гора проснулся огонь. Проснулся рано и неожиданно. Огнедышащих драконов было мало: огонь просыпался чаще всего у агрессивных особей, уже в зрелом возрасте. А Гор выдохнул первую струйку дыма, когда ему исполнилось всего тридцать девять лет. Юный, только входящий пору зрелости дракон, еще не познавший не одной драконицы, он промучился несколько дней. То ярился, то сжимался в комок. Дракон страдал, и вместе с ним страдал Риктор, не отходивший от своего летуна ни на шаг. Лекари предполагали разное, даже отравление, и это предположение едва не стоило жизни слугам, готовившим еду для Гора. И только наложница, к которой Илейни питал слабость, удержала руку лорда, сжавшую меч.

Закончилось все неожиданно. Гор издал громкий и протяжный рев, поднялся на лапы, задрал голову кверху, и из его пасти вырвался дым, предвестник огня. Риктор потом провел в архиве не один день, отыскивая все о пробуждении пламени у молодых драконов. Драконоводы в один голос твердили, что это неправильно, и с Гором что-то не так, а лорд нашел древний манускрипт, где говорилось, что огонь просыпается у драконов вместе с созреванием. Пробуждение огня — не что иное, как наступление зрелости. Именно с этого момента драконы искали свою пару, чтобы вступить во взрослую жизнь. С Гором было все хорошо, он рос и развивался так, как росли и развивались его свободные предки. И это давало надежду Илейни на то, что с его драконом не произойдет помешательства, как с теми, к кому огонь пришел поздно. И все же…

— У нас все будет хорошо, мальчик. — Риктор оторвался от головы дракона и заглянул в глаза.

Гор смотрел на него открытым взглядом умных глаз, в которых читалось доверие. Он знал, что человек — его человек — никогда не дает ложных обещаний, и верил своему драконоправу.

— Господин, пора. — У ворот драконника застыл один из слуг.

— Мы скоро будем, — не оборачиваясь, ответил лорд.

Слуга исчез, а Риктор собственноручно занялся подготовкой Гора к полету. Когда последнее крепление было застегнуто, лорд Илейни провел ласкающим движением по шее летуна, вышел вперед и улыбнулся.

— И пусть все сдохнут от зависти. Ты лучше всех.

— Пф, — насмешливо фыркнул Гор, поднимаясь на лапы.

Рик поманил за собой дракона, и они направились к распахнутым воротам. День Игр настал — день их первых Игр.

Глава 2

Прислуга замерла в огромном замковом дворе и склонила головы, приветствуя своего господина и его летуна. Люди молчали: лорд Илейни не любил пустословия и преждевременного ликования, потому его челядь провожала господина в тишине, не спеша желать удачи — об этом они вознесут молитвы Огненным, как только ворота за лордом закроются. Только беловолосая женщина с черными глазами вышла вперед, ожидая, когда Риктор обратит на нее свой взор. В руках наложница сжимала оберег, желая повесить его на шею своему высокородному возлюбленному.

Лорд Илейни шел, подняв лицо к чистому небу, и на устах его играла легкая, даже мечтательная улыбка. Одну руку Риктор прижал к груди, туда, где был скрыт одеждой амулет с душой его матушки. Вторая покоилась на рукояти меча, увенчанной большим голубым камнем, по граням которого пробегали солнечные блики. Прислуга исподволь любовалась своим господином, чей пригожий облик сейчас, казалось, светился изнутри. И этот внутренний свет рождал надежду в людских душах. От этих игр зависело так много…

За спиной лорда неспешно шел дракон, вознеся высоко над землей свою большую голову. Из ноздрей его вырывались сизые струйки дыма, создавая образ устрашающий и величавый. Мощные когти постукивали по каменным плитам двора, хвост шуршал черной чешуей, сметая первые пожухлые листья, занесенные ветром в замок на утесе. Драконом люди тоже любовались. Он рос на их глазах, матерел, наливался мощью. Гор-ин-Сианлэй. Еще такой юный, но уже такой сильный и быстрый. Челядь верила, что даже ветер не может обогнать Гора. Он был самым молодым из драконов, участвовавших в Играх, но люди лорда Илейни ни мгновения не сомневались, что милость Огненных будет на стороне именно этого летуна.

— Господин, — торжественную тишину нарушил голос Нэми.

Риктор не повернул головы, прошел мимо женщины, застывшей с оберегом на вытянутых руках. Лорд понял, что хотела его наложница, но главный оберег был с ним всегда, и ни одна сила в мире не может сравниться с силой любви матери, готовой до последнего вздоха защищать свое дитя. Риктор поднял руку, на которой сверкнул браслет подчинения дракона, и Гор замер на месте. Рука медленно опустилась, опустился на землю и дракон. Лорд обошел его, любовно погладив чешую на боку. Затем легко забрался в седло и негромко произнес: