Мирный атом (СИ) - Тевс Александра. Страница 19

- Да, я – Алика Фортес. Только зачем ты рассказываешь мне все это? Ведь мог бы сдать меня властям или своим коллегам и спокойно жить дальше.

Он вскочил и прошелся несколько раз по комнате взад-вперед - сброшенные газеты шелестели у него под ногами, как осенние листья – а затем снова рухнул в кресло.

- В том что и дело, что не смог! Потому что кроме идиота сентиментального оказался идиотом влюбленным. И когда осознал это, то пил, не просыхая, несколько дней, не зная, как мне поступить. Но даже и эта « шоковая терапия» мне не помогла, и поэтому я послал все к черту и, вместо того, чтобы писать отчет начальству, сам совершил в какой-то мере преступление и приехал к тебе, чтобы узнать, КАК все было на самом деле для того, чтобы понять тебя. Я хочу знать твою историю, Алика.

И я рассказала ему свою историю. О том, что «Атомтроник» прекрасно знал, чем занимаются мои родители. Что все это поощрялось и очень щедро финансировалось. Что со временем на ученых начали давить и требовать более сложных и рискованных экспериментов. Рассказала о моем «спасении» - как Штеф вовремя втащил меня в свой бункер, когда я свалилась во время взрыва с мотоцикла и как выходил меня, дал денег и отвез в столицу, а сам остался, чтобы убедить Группу Зачистки в моей кончине, и в итоге поплатился за это своей жизнью. Рассказала о том, что стало с жителями Городка и как видела трупы дорогих мне людей, а затем читала их имена, выбитые на мемориальной доске. Как работала за еду у Ирэны. Как за новые документы меня содрали все имеющиеся деньги, а затем чуть не изнасиловали и не убили и лишь внезапная смерть этого урода воспрепятствовала тому, чтобы я сама стала пищей утилизатору. И что по документам я оказалась стриптизершей из Востона и мне пришлось участвовать в «Звездной пыли» в танцевальном конкурсе, чтобы хоть таким способом заработать денег на комнату, где я в итоге и познакомилась с Келвином и попала к «Богиням». Как металась по своему номеру, когда узнала, что моих родителей посмертно облили грязью и повесили на них всех собак. О встречах с Прайтом, Майлзом, Нортом и Стоуном и их реальных ролях в этой истории – это они были убийцами, истинными убийцами и ворами. Я умолчала лишь о своих способностях , этого Крона наказала сама судьба, а те четверо «напоролись на то, за что боролись». Почему? Потому что даже если фраза про «влюбленного идиота» была лишь красивой сказкой и очередным «депертаментским приемом» и после он все равно меня сдаст, я предпочту тюремную камеру или палату психушки участи подопытного кролика и вдохновителя новых, опасных экспериментов.

Шерман внимательно слушал и лишь два раза пребил меня, чтобы спросить, почему ученые не отказались проводить этот опыт и почему я после катастрофы не обратилась в департамент – ведь тогда бы судили этих четверых.

Они не могли отказаться. Я поняла это потом - то, что наш Исследовательский городок был очень красивой и удобной, но клеткой. Да, ученым создали все условия для работы, на исследования выделяли крупные суммы, покупалось новейшее оборудование, сотрудникам выдвали квартиры и мобили, но кем бы они стали, уйдя оттуда? Да никем, такими же, как Штеф, «чекнутыми» изгоями. Да, дети этих ученых, и я в том числе, получали при ИИМА отличное образование – в нашей школе преподавали профессора и доктора наук, работающие здесь же, нас обучали по спецпрограммам и на Государственных годовых экзаменах, которые мы потом сдавали в Партоне, наша группа получала высшие баллы. Но молодежь агитировали оставаться, привлекая к участию в различных проэктах, оплачивая дистанционную учебу. Меня в Квент тогда отпустили с большим скрипом и лишь потому, что дистанционно такому не обучают, учебу оплачивали родители, да еще и ворох бумаг о неразглашении подписать заставили. Да, в Городке было все: магазины со спецснабжением и символическими ценами, кафе, кинотеатр, оборудованный по последнему писку техники фитнесс-центр, клуб Мирнорго Атома с баром и дискотекой, бассейн и прочая. Но периметр был открыт с 8:00 до 20:00, войти и выйти можно было лишь по карточке жителя, а в другое время – так вообще лишь по спецразрешению . Так же, как и поехать в другой город или в отпуск. К тому же, на 50 миль вокруг не жил никто. Да куда бы они делись, с подводной-то лодки?

А насчет департамента... Кто бы мне поверил? И долго бы я прожила после этого? Да на первом же перекрестке меня бы сбил мобиль без номеров или же в темной подворотне наркоман бы прирезал с целью ограбления. Веди они смогли замять смерть более тысячи человек, а одним больше или меньше....

Рассказывая , я словно заново переживала все это и лишь с огромным усилием не впала в истерику. Мой голос звучал как-то отстраненно, а в конце рассказа я уже еле сипела, так как горло пересохло, а прерываться я не хотела, чтобы не сорваться. Наконец я замолчала и облизала пересохшие губы.

- Пить хочешь? – вдруг спросил он.

- Да.

Шерман протянул мне бытылку с водой, которую он раньше взял с прикроватной тумбочке и поставил затем возле своего кресла, и выпила оставшуюся в ней воду мелкими глотками. А потом он заговорил.

- Знаешь, я тебя понимаю. Сам хотел голыми руками задавить ту гниду, которая застрелила моего отца – как же я бесился тогда! Единственное, что меня тогда сдержало, было то, что сам отец мне постоянно внушал, что все должно быть по закону. И вот за этим я и прорвался в Академию, чтобы давить уже по этому самому закону. Но чем дольше я работаю и чем выше поднимаюсь по служебной лестнице, то все чаще вижу, как богатая, влиятельная или имеющая покровителей сволочь выходит сухой из воды, подкупив, запугав, устранив свидетелей, дав нужному человеку на лапу или свалив все на «козла отпущения», а ты скрипишь зубами и доказать ничего не можешь. Я тебя понимаю и, как бы дико это не звучало от представителя моей профессии, не осуждаю, так как эти ублюдки получили по заслугам. Но я не понимаю, как? КАК ты это сделала?

Я упрямо молчала. Он встал с кресла, приблизился ко мне вплотную, взял за плечи о посмотрел мне в глаза.

- Как?

Я зажмурилась и замотала головой так, что еще немного и она оторвалась бы. Он легонько тряхнул меня и повторил.

- Как?

Я дернулась, но он держал меня крепко – не причиняя боли, но крепко.

- Я не отпущу тебя, пока не узнаю. Не держи это в себе - если уж избавляться от всего этого груза, так полностью, раз и навсегда. И обещаю – о том, что было и будет сказано в этой комнате будем знать только ты и я.

Ну, если так....И я решилась.

- Хорошо. Только ляжь на кровать.

Он разжал пальцы, освобождая меня, затем вытянулся на кровати и замер. Я села сверху ему на ноги и мой взгляд заскользил по его черной, мятой футболке...Нет, теперь уже по слегка загоревшей коже...по красным и блестящим мышцам пресса. Чуть выше и глубже – и я вижу, как сжимаются и расширяются на выдохе и вдохе легкие, как бьется сердце. У него было...очень красивое сердце, абсолютно здоровое, без каких-либо изъянов, только билось оно несколько ускоренно – он явно нервничал, хоть и лежал смирно. Я знала много проверенных способов, чтобы заставить это сердце остановиться навсегда, но мой взгляд скользит дальше. Лицо. Нет, не лицо, а картинка из анатомического атласа, пособие по изучению мозга.Но только я до сих пор вижу зеленые глаза, которые доказывают мне, что это вовсе не пособие, а живой человек....И я наконец нашла нужное место, осталось лишь пересилить себя и на мгновение сконцентрироваться. Я знала, что в этот момент в моих глазах вспыхнули серебрянные искры, так как человек, лежащий подо мной инстинктивно дернулся, а я растеряв вдруг остатки сил, скатилась с него, свернулась в комочек и закрыла глаза.

Шерман с удивлением смотрел, как посветлели и засветились глаза девушки, а затем инстинктивно дернулся,когда увидел вспыхнувшие в этих глазах серебрянные искры, но остался лежать и прислушался к себе. Нет, он не чувствовал себя хуже, наоборот, наконец-то прошла мигрень, которая мучила его уже неделю, то отступая, то накатываясь с новой силой и от которой не помогали никакие таблетки. Примерно через минуту он почувствовал под носом что-то теплое и влажное, вытер тыльной стороной кисти – кровь. Резко сел, достал из кармана бумажную салфетку и прижал ее к носу, но кровь больше не шла. Затем он повернулся к девушке, которая лежала рядом с ним на кровати, свернувшись в комочек и закрыв глаза.