Метаморфы (СИ) - Довженко Маргарита. Страница 18

Сколько времени прошло с тех пор, как я оказалась в этой тюрьме? Я бы хотела знать. А ещё что сейчас, утро или ночь? Мой сон явно сбился, и спала я явно не попадая в ритмы природы, единственное что было циклично — это еда. Кувшин с водой, кусочек хлеба и что-то вроде похлёбки, ужасно на вид, но не слишком плохо на вкус. Особенно когда ты голоден как волк. Пищу приносили трижды с тех пор как ушла Лейла, после третьего приёма прошло около часа или коло того, когда явился Саймон. Он был задумчив, отстранён и как-то странно на меня поглядывал.

— Как твои дела?

— Кормят неплохо, жить в принципе можно. Если бы ещё не угрожали со всех сторон лишить этой самой жизни, то вообще прекрасно было бы.

Он сдержано улыбнулся. Губы раздвинулись, обнажая зубы, но глаза всё ещё витали где-то в другом месте и в веселье участвовать не собирались. Что его тревожит?

— Увы, это же тюрьма, тут всегда так бывает.

— Я не только об этом. — Все обдумав, я решила, что стоит все же сообщить ему. — Я о твоей жене.

Я внимательно следила за выражением его лица. Вот он оторвался от внутреннего созерцания чего-то там и удивлённо посмотрел на меня.

— Жене? Я не помню, чтобы венчался с кем-то.

— Я вроде тоже из доносов такое не помнила, но вот Лейла доказывала мне на днях, что ты ей муж.

— Она часто так говорит, не обращай внимания. Доносов?

— Да, я следила за тобой. Особенно последние пару лет.

— То есть ты знала, где я и кто я?

— Конечно. Я же говорила Рэйну, хорошая разведка — на вес золота.

Я почувствовала себя неприятно под его взглядом. Он снова вернулся в свою задумчивость, как будто бы ставшую ещё глубже. Ну что ж, моя очередь переходить в наступление.

— Это правда, что вы вместе с Лейлой?

Я отвела взгляд в сторону, словно бы спросила это просто так мимоходом.

— Да.

— Давно?

— Почти пять лет.

Саймон отвечал спокойно, не кичась этим и не стесняясь, хотя меня и поражала эта спокойность. Он это говорит девушке, которой признался в любви.

— Тебя это волнует?

— Ты признался мне в любви и хочешь, чтобы я была с тобой, но выясняется, что у тебя есть женщина, с которой ты живёшь и даже… хм. — Я замялась, не желая опускаться до Лейлы и перебирать чужое грязное белье вслух. — Я просто не знаю, как мне реагировать на такое.

— Лейла — это моя проблема, и я с ней разберусь сам, хорошо? Не бери в голову.

— Она не проблема… Она девушка.

— Ты не знаешь её и всего в целом.

Мы встретились с Саймоном взглядом. Воцарилось молчание. Он был прав, если раздумывать логически, но внутри меня терзали сомнения. Не сможет он после пяти лет просто взять вот так и разорвать с ней, к тому же чтобы не возникло толков ни среди метаморфов, и чтобы при этом, она не возненавидела меня. Да и вообще почему он был с ней, если любил якобы меня? Зачем он с ней был? И есть сейчас? Где правда?

— Ты делаешь хорошие артефакты, ты знаешь? — Саймон, не отрывая взгляда от пола произнёс эти слова, звучало это как-то подозрительно. Словно он готовился к серьёзному разговору. То, собственно, зачем он сюда и пришёл. Я напряглась, мне это не нравилось.

— Да, я знаю. И мне жаль, что их используют против своего создателя…

Я вздохнула и потрясла руками с браслетами.

— Что?.. Их сделал вообще-то один хороший артефактор, и он не тёмный. Его зовут…

— Лэсс. Ага, а наоборот Сэлл. Кармайл говорил, что это презабавная шутка. Делать одни и те же артефакты для обеих сторон, просто называть их по-разному. Эти вот Наручи Правосудия, именуемые Наручи Боли неплохо покупали тёмные.

Молчание и снова этот зверский взгляд. По телу пробежали мурашки.

— Ну что ж… Это объясняет, что этот Лэсс перестал выходить на связь. Хотел бы я сейчас собрать бы все эти артефакты, да выкинуть, а то мало ли чего…

— Так выкинь. Хотя, признаюсь, я свою работу выполняла честно, никогда не обманывала ни со сроками, ни с качеством. Как видишь, даже сама не могу из них выбраться.

Мне и правда было обидно, скидку на одну из сторон я никогда не делала.

— Это хорошие вещи. Ты артефактор каких мало, алмаз. Хм… не ожидал, конечно. — Какая-то странная усмешка, вроде и восхищение мною, а вроде бы и разочарование? — Но я говорил про тот артефакт, что я взял для своего дела.

— Он помог тебе?

— Ага, он так хорош, что даже мёртвых ищет. Один раз привёл меня к могиле.

— Да, это он может. Я специально так настроила его. Так можно найти, например, кого-то пропавшего, если не знаешь, где его убили и прикопали.

— Единственное, что мне не понравилось во всем этом деле — это ты.

Его глаза посмотрели на меня, я замерла. Мурашки залпом появились в районе ног и быстро побежали вверх. Стало холодно. Захотелось съёжиться под его взглядом. Так, спокойно, не надо паниковать, может быть он имел что-то другое?

— Я? — Я попыталась отшутиться, — а я-то при чем тут?

— Все ниточки ведут к тебе. Мы искали одну женщину Мэриэнн, — сердце пропустило удар, — а через неё её мужа. И первый раз нашли могилу некой Мариэнн Либрэ, а рядом пепелище… — Он замолк и отвёл глаза. Я уже знала, что он скажет дальше. — Твоей избушки, той, где ты выросла и куда приходил я. Я нашёл там надпись твоего имени, выведенную детской рукой на печи, и ещё одеяло с солнышками. Ты показывала его мне.

— Это может быть просто совпадение…

Мои слова звучали жалко. Зачем я ему вру?..

— Да? — Его взгляд стал ещё холоднее, — Тогда слушай дальше. А потом мы нашли Мариэнн, у которой, как оказалось, была сестра близнец и которая погибла. А её муж очень похож на тебя. Глаза, лицо и родимое пятно на ладони. Возможно, он даже твой отец.

Я взглянула на пятно на ладони и встретила прямой взгляд Саймона.

— И что?

— Зачем ты мне врёшь?

Я вздохнула.

— Ты мне угрожаешь, вот и все. Давишь.

— Я не давлю.

— Давишь. — Я встала и подошла к решётке, так что теперь мы были так близко друг от друга. От него пахло свежестью и свободой. Теперь он был моим палачом, а я пленной. Как быстро, однако сменились роли. — Что я могу тебе на это сказать? Ничего. Да это была моя избушка, доволен? И птичка это моя, я сама её сделала. И да, Мариэнн моя мама, — Он нахмурился, — та, что мертва, а тётя Мэри и Чарльз… я видела их всего один раз.

— И Чарльз твой отец?

— Я так думаю.

— Мы поймали его. Хочешь с ним поговорить?

— Зачем? Когда мы с ним встретились, он узнал меня, но не подал виду. Ему плевать на меня и было плевать на мою маму. Я не собираюсь с ним общаться более, понятно? Не хочу иметь с ним ничего общего. — Саймон молчал. — Ты осуждаешь меня за моё родство с ним? С Мэри? Не моя вина, что я родилась в такой семье.

— Ты знаешь, что делал Чарльз?

— Откуда мне знать?

— Он насильно обращал в тьму. И обратил очень многих.

Стало холодно, в горле встал ком… за что так, папа? Почему ты достался мне именно такой? Я отвернулась. Несправедливо. Что я сделала такого, чтобы меня оценивали по моим родственникам?

Я озвучила свой вопрос.

— Я не оцениваю.

— Да? — С моей ресницы соскользнула слеза, — а, по-моему, ты мысленно ужасно расстроен этим, что я имею отношение ко всей этой грязной истории.

— Нет, ты не права, — он поймал мою руку сквозь прутья решётки и сжал, его рука была очень горячей по сравнению с моими ледяными пальцами. — Я расстроен, что ты и твоя мать могли стать одними из тех, кто пострадал от него.

Я опустила голову. Это жестоко. Я выдернула руку и забралась на скамейку с ногами, спиной к Саймону.

— Мне нужно побыть одной, Саймон. Спасибо.

Он ушёл. Я сидела и думала, перебирая свои воспоминания, слова Оливии и Саймона о моем отце и тёте. Потом принесли еду. Она немного горчила, но я была голодна и вскоре съела все, запив водой из кувшина. Мне не нравилась эта тюрьма, я устала от всех этим неудобств, от ноющей спины, от невкусной еды и прочего. Слезы сами катились по ему лицу. Через какое-то время после еды я почувствовала какое-то жжение в животе, я встала и походила. Никогда не страдала слабостью желудка, не хватало ещё отравиться тут… но боль не проходила, лишь усиливалась, начало тошнить, одновременно с этим закружилась голова, да так сильно что мне пришлось сесть, чтобы не упасть. Да уж… это что такое со мной твориться? Нехорошее что-то…