Прогулка по Дальнему Востоку - Фаррер Клод "Фредерик Шарль Эдуар Баргон". Страница 2

Пароход отойдет около шести часов вечера, — таков обычай.

И тотчас же предпочитаю предупредить вас заранее, — наш пароход при выходе слегка покачает. Подход к Марселю с моря — не из приятных. Вам, сударыни, едва хватит времени на то, чтобы полюбоваться весьма необыкновенной панорамой города, с его гаванью, почти пустой в настоящее время (статьи морских ограничений коснулись и ее), с холмами, усеянными точками домов, с собором, с Notre-Dame de la Garde [3] и ее громадной золоченой статуей, царящей над всем… потому что вам сейчас же будет очень и очень не по себе.

О! разумеется, вы не захвораете морской болезнью… но вам будет неспокойно! Быть может, вы даже не станете обедать в этот первый вечер. Обидно! следовало бы пообедать! Первый обед куда забавнее всех остальных.

Замешательство всей этой массы людей, сошедшихся здесь, их затруднения при выборе столов, чтобы избежать неприятных соседств, вынужденные взаимные представления, предупредительность офицеров судна, капитана, комиссара, доктора, — ничего не может быть смешней! Согласитесь сами: дело идет о том, чтобы разместить людей, которым придется жить вместе сорок дней и не ссориться… В конце концов, это и не так трудно, по крайней мере по дороге «туда». Мне приходилось неоднократно быть свидетелем корабельных распрей, но всегда при возвращении из путешествий. При прямых рейсах все находились в наилучшем расположении духа… Все здоровы (раз отъезжают из Франции); все идут навстречу неизвестности, с глазами, раскрытыми широко, с возбужденным любопытством… Короче сказать, дело ладится! И только на обратном пути, страдая печенью или желудком, люди делаются нервными, и тогда ссоры нередки.

Мы пересечем все Средиземное море с запада на восток. Зимою оно зачастую негостеприимно.

В первое же утро пройдем мимо устья св. Бонифация. Вам покажут маленькое кладбище «Резвого» — тут погиб фрегат с людьми и грузом. (Но это было когда-то давно, давно, этого больше не случается, никогда не случается, — пусть каждый запомнит!) Потом начнется Тирренское море: мы увидим Стромболи, увидим, по всей вероятности, ночью, когда над нами, я надеюсь, взойдет золотая луна (это будет прекрасно, даже волшебно!..); быть может, в нашу честь вулкан извергнет даже несколько снопов пламени.

На завтра мы приблизимся к Мессине, разрушенной, но еще более величественной от этого, и к Реджио, напротив Мессины. Если это случится ночью, то во мраке засияет множество огней.

Потом мы увидим Харибду и Сциллу… вернее сказать, мы их не увидим; потому что Сцилла просто мыс, как и все мысы; что же касается Харибды, то мы пройдем над нею, но даже и не заметим пресловутого водоворота, столь грозного когда-то для средневековых «нефов» [4]… Я лично не менее двадцати раз проходил над Харибдой, и ни разу ничего не заметил! Надо думать, что она никогда и не существовала. То Улисс (вот уж поистине… «грек»!..) придумал в свое время эту ахинею.

А теперь дальше, дальше! Мы пройдем всю восточную часть Средиземного моря. И на четвертый день нашего плавания, считая с момента отправления из Марселя, — вечером увидим, как внезапно изменится цвет моря: оно до сих пор бывало попеременно то синим, то зеленым, то серым, в зависимости от часа дня, неба или ветра, а теперь оно вдруг без какого-либо перехода сделается желтым. В этом виноват Нил. Нил близко. Пока еще, конечно, ничего не видно. Берег Египта плоский, к нему можно пристать, а он все еще не будет виден. Но так или иначе, около восьми или десяти часов вечера мы прибудем в Порт-Саид, а это прибытие не из обычных. Один из величайших писателей современности, англичанин Редьярд Киплинг, сказал однажды с картинностью и точностью, присущими его таланту: «Если б вам захотелось встретиться с кем-нибудь из тех, кого вы знали и кто теперь путешествует, то существуют только две точки на земном шаре, где вам достаточно будет сесть и подождать: рано или поздно человек, которого вы ищете, туда придет; эти две точки, — доки Лондона и Порт-Саид».

Действительно, Порт-Саид — прихожая, без которой не обходится никто из людей, взявших шляпу и палку, чтобы выйти… чтобы «выйти»… что называется, всерьез…

В Порт-Саиде восемьдесят громадных пароходов всех национальностей ждут нас, в то же время сами ожидая очереди, чтобы пройти канал. Наш пакетбот бросил якорь. Вечер. Но не успел еще якорь коснуться дна, как внезапно спардек как будто взят был на абордаж неистовой толпой негров, бедуинов, греков, мальтийцев, триполитанцев, феллахов, сирийцев и левантинцев, — разноцветной толпой, которая вопила на всех языках строителей вавилонской башни! Не думайте, а вы могли бы это подумать (подобно храброму Тартарену, который сам испугался того же), что это банды пиратов, лезущих на абордаж: то мирные лодочники, навязчивые проводники предлагают вам попросту свои услуги, предлагают на восточный манер. Восточные люди немного крикливы, вот и все! К этому нужно только привыкнуть. Вся эта голосящая толпа прибыла сюда единственно для того, чтобы отвезти вас на берег. Да-с! Обратите внимание: сегодня вечером нужно отправиться на берег. Нужно. Вы слышите? Необходимо отправиться на берег…. И если вы, сударыни, рискнете этим пренебречь, то не более, чем через двадцать минут, вы превратитесь в чистокровных негритянок! На судне будут заниматься углем! То есть погрузят в угольные ямы те два, четыре или восемь миллионов кило угля, которыми придется кормить наши машины между Египтом и Цейлоном. Ближайший результат: все отверстия, двери, окна, иллюминаторы и даже мышиные норки на судне будут закрыты, задраены, законопачены, так как угольная пыль проникает в самые маленькие щелки. Ваши каюты закрыты. Внутри вы задохнулись бы. Снаружи чернильная ванна была бы менее опасной.

Итак, на берег, скорей на берег! «Сию же минуту», как говорят моряки. Вы уже пообедали, — на море обедают между шестью и семью. Поскорее доверьте вашу персону первому попавшемуся лодочнику… И — лезем на набережную! Не бойтесь, — я вам протяну руку. Однако? Чего же вы продолжаете сидеть на месте, разинув рот?

— Что? Порт-Саид (говорите вы), Порт-Саид…

Ах, вот оно что! Порт-Саид не такой город, как все другие? Конечно, нет! Даже вовсе нет!

Порт-Саид действительно не город. Он даже не похож на город… Это… как бы сказать? Это буфет грандиозного вокзала: туда заходят только по пути. Да, как мне кажется, Порт-Саид самый неуютный из всех городов мира. Но не будем больше распространяться об этом. Да и к чему, в конце концов! Скажем только, что на два дома здесь приходится один «дансинг» или даже полтора дансинга… и далеко не всегда элегантных. Но попадаются подчас и такие; потому что в Порт-Саиде можно найти все!

Для начала вам придется протискаться через целую армию более или менее голых людей; у каждого на спине громадные корзины угля для всех пароходов, расположенных поблизости; вы ступите на твердую землю на набережной, залитой белыми и лиловыми волнами электрического света, и очутитесь затем внезапно среди хаоса звуков, среди кабачков, аттракционов, светящихся реклам и лавок «редкостей».

Таков Порт-Саид, если взглянуть на него из окошка экспресса или через иллюминатор океанского парохода. Нечего и говорить, что вам придется волей или неволей войти куда-нибудь и выпить там омерзительного пива или лимонада, в котором никакой лимон никогда и не ночевал; и все это для того, чтобы вам сыграли какой-нибудь фокстрот… потому что надо же вам потанцевать, чтобы провести время, раз приходится остаться тут до двух, а то и до трех часов утра. Уголь «кончится» не раньше двух часов, а пока он не кончится, ваша постель останется для вас недосягаемой. Но так или иначе, все имеет свой конец, даже погрузка угля на пароход и даже ночи Порт-Саида. Рано или поздно вы очутитесь снова, правда, немного усталый, на борту вашего судна.

Самое любопытное в том, что вчера вы и пятьсот ваших сотоварищей, подобно вам, пассажиров первого класса, сошли на берег, не будучи ни с кем знакомы. А сегодня, встретившись вновь на судне, вы уже превосходно знаете друг друга. Черт возьми! В течение целой ночи вы повсюду видели друг друга! Вы даже танцевали вместе! Так что…