Полет в Нифльхейм (СИ) - Ливина Евгения. Страница 50

В этот же вечер они сидели в байкерском клубе и заводили новые знакомства. Но, так как там, в основном, очень много пили и мало разговаривали про свои машины, Ладе это место сразу же перестало нравиться. Они покатались по ночному городу и Лада отвезла Кирилла к его девушке, посоветовав ему, наконец, определиться.

К сожалению, Ладе не довелось долгое время наслаждаться своим двухколесным транспортом. В результате простого стечения непростых обстоятельств она переменила свой взгляд на некоторые вещи. Хотя первый месяц она не могла жить, не проехав хотя бы полчаса в день. От чистого воздуха без примеси бензина у нее начиналась ломка и дрожали руки. Она не была экстремальным ездоком, разгонялась только в пустых и безлюдных местах, никогда не обгоняла машины на повороте и не пыталась их подрезать на полосе или мешать перестроиться. У нее была крепкая внутренняя установка: «ты можешь не дорожить своей жизнью, но ценить чужую жизнь обязан». Но она также умела ценить удовольствие от своей мощной азартной игрушки. Отдав на полгода свое водительское удостоверение еще в первую неделю, она вообще перестала заботиться о правилах и постоянно напоминала самой себе, что на скорости больше ста сорока камеры дорожного наблюдения не успевают заснять номера.

Кирилл не появлялся больше двух недель и Лада предположила, что он решил остаться со своей девушкой. Ее это не обидело, но стало как-то одиноко. Хотя она привыкла к преимуществам, которые дает одиночество. Кирилл был своеобразным человеком, не похожим ни на кого из тех с кем она общалась до сих пор. Во многом это происходило из-за специфических качеств присущих его национальности. Он был щепетилен во всем, что касалось его лично, и обижался, когда от него самого требовали уважения к некоторым вопросам. Он любил готовить и искренне полагал, что умеет это делать хорошо, поэтому любые шутки в адрес его блюд воспринимал, как напрашивание на ссору. На него нельзя было положиться ни в чем, но при этом он сам готов был помочь в любую минуту и пожертвовать чем угодно, чтобы доказать, что его помощь необходима. Он много говорил, мало делал; умел жалеть того, кто по-настоящему вызывал жалость и остро ненавидеть того, кто хоть чем-то помешал ему или просто сказал что-то неподобающее, по его субъективному мнению. Притом как бы хорош человек не был и какие бы мотивации не вызвали у него необходимость где-то перейти дорогу Кириллу, он немедленно попадал на вражью сторону и становился объектом постоянного перетирания языком всех его качеств, как плохих так и хороших; даже в основном хороших с уклоном на то, что они где-то имеют свой подвох. Кирилл был склонен к полноте, но благодаря работе все-таки поддерживал форму и выглядел довольно спортивно. Он любил вкусно поесть и, когда садился за стол, уставленный разными блюдами, где один запах манил сильнее другого, то забывал обо всем и тут же выключал способность трезво мыслить и начинал шарить по столу своими длинными руками, дотягиваясь до самых отдаленных тарелок. Ладе нравилось это качество и она постоянно готовила что-нибудь вкусное. Они могли просидеть весь вечер на кухне, пробуя ее блюда, а потом еще приготовить что-нибудь вместе.

Но Лада понимала - несмотря на его разумность, общительность и понятливость, он не способен заставить ее хотя бы на секунду забыть прошлое. И поэтому она может испортить жизнь хорошему парню, который с недавнего времени стал слишком много о ней думать. Она хотела показать ему, что не стоит рассчитывать на какую-то взаимность и Лада честно пыталась это делать. Просто Кирилл был из той категории людей, которые если уж что-то задумают, то скорее случится конец света, чем они от этого откажутся.

Тем не менее, он не появлялся больше двух недель и Лада начала думать, что он последовал ее рекомендациям.

Спустя три месяца после первого появления на новой работе, Лада, наконец, начала приходить к мысли, что пора закругляться с этим социально-общественным видом деятельности и возвращаться в ненавистную школу к детям, которые ее раздражали не меньше, чем пациенты больницы. Вскоре должен был закрыться мотосезон и это единственное, что беспокоило ее последнее время.

В этот раз она приехала на работу на мотоцикле, а не на привычной маршрутке. Деревья в саду уже почти облетели и остался краснеть один высокий старый клен, роняя свои красивые резные листья на скамейку. Лада быстро справилась со своими нехитрыми обязанностями, даже успела заменить скатерти на новые - зимний вариант, и пришла во двор посидеть на скамейке и подышать прохладным осенним воздухом. Кругом мелькали знакомые лица со странными гримасами и нелепыми движениями, она уже к ним привыкла.

часть 3, глава 3

Лада откинулась на спинку скамейки и задумалась. Внезапно, откуда-то сзади послышался шелест листьев и обросший старик со словами «я нашел тебя» кинулся к ней и стал ее душить. Все произошло настолько быстро, что Лада не успела собраться, чтобы дать хоть какой-то отпор; на довольно продолжительное время она почувствовала себя куклой в руках психа и ей стало настолько страшно, что этот страх будто парализовал ее. У старика были ошалевшие звериные глаза, выцветшие, голубые; искривленный рот с кое-какими остатками зубов и пакли седых нечесаных волос. Несмотря на свое хилое телосложение, он вцепился ей в горло довольно сильной хваткой и девушка тут же начала задыхаться. К ним поспешили санитары и с трудом отцепили старика. Тут же, на месте ему сделали укол и он брякнулся всем своим тщедушным весом на асфальт под ноги девушке. Один из санитаров подхватил его на руки и понес в здание. К Ладе поспешила старшая медсестра со стаканом успокоительного.

- Ничего, ничего. Бывает, - начала утешать она, - Нам всем от него уже доставалось. Двадцать лет колоний, статья за педофилию, начинал с убийства животных, охотник, насиловал всех своих соседок. Какая-то судья пожалела: еще столько же не протянет. Сначала лечился в специальном учреждении. Но там заметили прогресс и перевели к нам. Уже два года мучаемся. А куда же его? В тюрьме сокамерники убьют, обратно не берут. Вот и мыкаемся.

Лада выпила предложенное лекарство, но легче ей не стало. Ее бил озноб и она теперь постоянно оглядывалась. Возможно, привыкшие к подобным случаям, работники больницы этот инцидент тут же забыли бы, но Лада никак не могла отогнать этот образ с выпученными глазами; в нем не было ничего человеческого, само это существо с трудом можно было назвать человеком. Когда и где это живое существо потеряло свою человеческую суть? Или оно уже родилось без нее, или постоянные лишения в жизни, или несчастный случай, или голодное детство, или болезнь сознания? Болезнь, которая превращает людей в животных.

От выпитого нейролептика Лада почувствовала себя чересчур расслабленно и сразу же подумала, что не стоило бы ехать домой на мотоцикле и лучше оставить его здесь, а самой уехать на такси. Но скоро закрывался сезон. А она рассчитывала завтра утром, в пустое субботнее утро, погонять на автомагистрали. В общем, она не стала отказываться...

Она ехала очень спокойно и даже возможно слишком медленно. Эта медлительность в какой-то момент подвела ее. Ей не хватило скорости, чтобы свернуть в сторону и уйти от столкновения с мыкающейся с одной полосы на другую машиной. Вишневые Жигули в последний момент ослепили ее мутным светом затертых фар. Мотоцикл зацепился передним колесом за бампер и отскочил на лобовое стекло. Лада вместе с ним рухнула на стекло, заскользила по крыше и упала сзади. Как ни странно, она не потеряла сознание и слышала все, что происходило вокруг нее, пока случайные свидетели вызывали скорую помощь и милицию. Она даже слышала, как кто-то из очевидцев погнался за гастарбайтером, водителем Жигулей, смог его поймать и в группе других свидетелей долго удивлялся тому, что он сел за руль обкуренным. Приехавшие следователи пытались узнать у нее чей-нибудь телефон, чтобы оповестить, что она попала в аварию, но она претворилась, что теряет сознание...